– Этого я тоже не знаю. Из него нельзя было извлечь почти ни слова. Но кое-что я слышал, когда он лежал в бреду. Только тогда не понял ничего. Сердца, говорил он, повторяя вновь и вновь на разные лады… и еще камень. Твой сон – разгадка. Он… всего лишь тянулся к тому, что видел простого, к тому, что легко найти и легко усилить. Он видел огонь, воду, камень в их сердцах. Пусть немного, чуть-чуть, но этого было достаточно. У него великий дар. И выбрал камень.

– Как-кой камень? – Леки начал заикаться.

– В нас есть все. И влага, и ветер, и земля – камень, песок. В нас дремлет Великая Мать, поэтому, изменяя кого-то, изменяешь целый мир. И себя тоже. Убивая другого – убиваешь себя. – Страж остановился. – Запомни это, Леки. И никогда не торопись.

– Ничего себе, великий дар! – Леки снова вскочил. – Да если бы ты только глаза его видал! Как у мясника на бойне! – Его передернуло от воспоминаний.

Дэйи, похоже, это нисколько не тронуло.

– Оказавшись перед угрозой, он выбрал их смерть, не свою. Я страж и не могу его упрекать. А вот то, как он употребил силу… достойно осуждения. Но все это уже в прошлом, – деловито закончил он.

Но Леки не дал ему отмахнуться так просто.

– Да если бы ты только глаза его видал! Разве ты, – он уставился на стража, жаль, что в темноте не очень-то его разберешь, да и при свете тоже, – радуешься, когда убиваешь?

Дэйи промолчал.

– Молчи – не молчи, я и так знаю. А он же… просто раздулся от… всего. Я-то видал! Мерзко!

– В нем больше от человека, чем от ниори. Он сам так говорит. Но все в прошлом, – сказал Дэйи. – Он потерял свою силу.

– Только-то, – разочарованно протянул Леки. – А я было думал, что помер.

– Когда маг теряет свой дар, он умирает.

– Почему?

– Не знаю. Они очень крепко связаны со своей силой, наверное. Неразрывно.

– Так он жив или нет, я не разберусь никак. – Леки заволновался.

– Я же сказал. У тебя есть уши? Это все один… человек.

– Этот, темноглазый? Да он же не похожий вовсе! Я помню. У того, в плаще, глаза серые были, блестели, как твои клинки, и борода была, и волосы темнее, чем у меня. И вообще, лицо совсем другое! – возмутился он. – Хоть я и сказал, что сын олду, но ведь не дважды, и не трижды!

– Это он.

Леки ждал, но продолжения не последовало. Он сам хотел дальше стража попытать, но не решился, поостерегся. Рядом хрустнула ветка, потом другая. Некоторое время он прислушивался, но угрозой и не пахло. Верно, какой-то зверь возился в кустах недалеко от них. Лесная живность, к удивлению Леки, часто бродила рядом, подходя порой совсем близко к лагерю, а к Дэйи – и вовсе чуть ли не к самым ногам жалась. Ветки продолжали мирно шелестеть. Наконец страж отозвался, словно продолжая разговор с самим собой.

– Когда я в первый раз увидел его, глаза были такими же, как и теперь. Остальное… да, сильно… Его же сила прошлась по нему, изменяя изо дня в день лицо и тело. Он менялся много раз, пока не остановился. След, оставшийся после битвы в башне, исчез. Но и сейчас он продолжает свои превращения… Теперь он творит магическую личину и скрывается под ней.

– Личину, это как?

– Это образ. Я не маг, поэтому не знаю, как его создают. Знаю, что он существует в тонком слое вокруг обличья или всего тела, обманывая тех, кто вокруг. Они видят тебя по-другому. Это все. Маги могут создавать и другие образы. Это легко, говорил он, для этого нужен лишь свет, на это почти не надо тратить силы. Большего я не знаю.

Леки то открывал, то закрывая рот, намереваясь вставить словечко. Наконец удалось-таки вклиниться.

– А силу свою они откуда берут?

– Из того, что вокруг, из нашего мира. Чем лучше маг умеет делать это, тем он сильнее. Когда юный маг в обучении переходит черту, сила начинает сама наполнять его, течет не переставая, то сильнее, то слабее. Большего не спрашивай.

– И что, она никогда не кончается?

– Кончается, еще как, – Дэйи отвечал так терпеливо, словно решил объяснить все, о чем раньше умалчивал. – На изменения связей приходится тратить много сил, и тогда они уходят быстрее, чем приходят. Маг, потративший все силы, нуждается во времени, чтобы восстановить их.

– Здорово! – Не удержался Леки. – Это что же, как будто работал, устал, отдохнул, а с утра снова в поле?

– Нет, – отрезал страж. – Не так. Маги тратят больше, чем могут вернуть. Словно каждый раз еле заметная частица уходит навсегда. Малость, пылинка, но из них складывается вечность. Маги живут меньше. И умирают раньше. Это их плата за могущество.

Леки счел, что момент хороший.

– Я вот хотел спросить тебя, да несподручно было… Инхио, вот, как-то уронил… что, когда он обучался еще, ты уже…

– Я живу более двойного цикла, – перебил Дэйи, – и еще половины. Точнее не скажу, мы не ведем счет своим годам, потому что только Великая Мать знает, сколько нам отмерено.

– Двойного цикла? Двойной цикл – это же двенадцать по двенадцать?

– То же, что и всегда.

Леки восхищенно вздохнул.

– А на вид я б больше четырех ну никак не дал!

– Поздно уже, – уклонился Дэйи в сторону. – Если твое любопытство удовлетворено, вернемся…

– Нет, погоди, – снова произнес Леки. – Я так и не понял ничего. Так он дар потерял или нет?

– Потерял. Но по прошествии семи лет обрел опять. И снова стал магом.

– Вот ужас…

– Помолчи, – с оттенком непривычного раздражения перебил Дэйи. – Какое право ты имеешь судить? Ты что, Великая Мать? Разве ты сам не пускал стрелы во врага? Лишь недавно ты кричал, что нужно убить Главного тигана только потому, что в нем поселилось неизвестное существо.

– Так это же другое дело… – начал Леки.

– Дело то же самое, – резко оборвал страж. – Убей столько, сколько я, и поймешь: это все одно и то же. Нет никакого различия! Оно лишь в причине. Но это твои причины, а итог один. Почему же твои причины лучше моих? Или его? Честнее? Вряд ли. Ты почти ничего не знаешь о мире, как он прост или как сложен, но берешься судить всех подряд, лишь только увидав во сне картинку-другую, да еще мельком! Так же, как обвинил его в смерти старухи, едва узрев, что он читал ее книгу!

Леки глазам не верил, и ушам тоже. Дэйи «разошелся» не на шутку. Он был не то сердит, не то озабочен – небывалое дело! «И какие у него с этим магом делишки?» – в который раз ломал голову Леки.

– Но ведь книгу-то он читал, я видел! – попытался он оправдаться.

– Книгу читал, – уже спокойно, будто и не было волны, ответствовал страж. – И только. Ты слишком упоен своим Даром. Так привык смотреть картинки, что разучился думать. Разве ты до сих пор не понял, куда исчезла твоя старуха? Разве я не говорил, что Истарма давно охотится за книжниками и знахарями? Я говорил о заклинании, изменившем Истарму. Разве ты не понял, что за книгу он использовал?

– Виверрину? – ахнул Леки.

– Ее. Ты сказал: лет семь-восемь назад?

– Да, тогда она и пропала, – кивнул Леки.

– Маг был далеко отсюда, и я тому свидетель.

– Так он совсем ни при чем? – обескураженно уронил Леки.

Признаться, большая часть его ненависти к темноглазому покоилась на твердом убеждении, что он – виновник пропажи знахарки, старой и беззащитной, да еще и дорогой сердцу Леки. Но неприязнь уже так глубоко пустила корни в сердце, что отбросить ее он не смог.

– Все равно с ним не все чисто, – протянул Леки, пытаясь найти правильные слова, от волнения ерзая на прелых листьях. – Раз книга у Истармы, то как он добрался до нее? – Ему вспомнилось виденье: темноглазый, спокойненько просочившийся в комнатку, наверное, потайную, раз там сокровище такое спрятано. – Не иначе, как он дружок того самого Истармы и помогает ему. Может, существо он откуда-то и вытянул?

– Нет, – с нажимом произнес Дэйи, – все не так. Истарма – его злейший враг, и он хочет его паденья не меньше, чем ты. Это ты и должен был сегодня услышать, если бы твое любопытство не побуждало задавать лишние вопросы, ответы на которые тебя совершенно не касаются. – Леки проглотил слюну, с трудом удержав ответные слова внутри. – Но помни, – страж приостановился, как будто желал, чтобы Леки осознал всю серьезность сказанного, – все, что ты сейчас узнаешь, должно оставаться только с тобой. Ты можешь не давать ни слов, ни обещаний, мне они не нужны, ты просто должен молчать. Ты согласен?