Он сидел на лужайке перед небольшим костерком. На гибкую, но прочную ветку лагиффы был нанизан небольшой скрут, попавшийся ночью в ловушку. Ароматный запах уже почти готового жаркого разносился вокруг легким ветерком, выдавая охотника, но здесь, далеко от любых проезжих дорог и торных троп, он чувствовал себя почти так же вольно, как на родине. Он даже закрыл глаза, позволив себе немного расслабиться, но вдруг почувствовал, что в воздухе перед ним что-то есть, холодное и невесомое, и с сожалением медленно поднял веки. Как он и ожидал, перед глазами, как всегда холодный, ослепительный и ни для кого не понятный, парил эффии. Путник перевернул скрута другим боком к огню и устремил взгляд внутрь голубовато-зеленого пламени эффии. Приготовился смотреть.

Он снова увидел Эгрос, стремительно приближавшийся во всем своем великолепии, сверкавший шпилями под светом закатного солнца. Мгновение – и они оказались в городе, проносились над улицами и площадями, рекой и Королевским парком. И вот они уже опустились в мрачные подземелья Королевской темницы. Для эффии не существовало темноты, для его невольного спутника тьма тоже не была помехой, ибо она не мешала ему видеть окружающее. Да и приходилось уже в этих местах бывать.

Эффии, между тем, скользнул в один тесный бакор почти в самом конце подземелья, у входа в который томились два стражника, и повис над узником, чье лицо почти тонуло во мраке, как будто ни эффии, ни спутник его не могли проникнуть своим взором далее неведомого предела. Лицо узника в полутьме казалось обращенным к эффии, губы его беззвучно шевелились. «На рассвете нового дня…» Для эффии не было разницы, шептал ли узник, кричал ли, устремив свой взор в его огненную глубину, написал ли эти слова прямо на стене. Путнику, взиравшему на произошедшее через призрачный огонь эффии, все равно суждено было услышать призыв.

Мгновение – и эффии исчез. Куда он унесся, неведомо, но послание уже доставлено, и цепь замкнулась. И тени сомнения не мелькнуло у его получателя, сворачивать ли со своего пути, идти ли к Эгросу. В своей жизни он привык все время следовать за эффии. А неизвестный узник… Если он смог увидеть эффии и передать послание, то должен быть спасен. Путник даже не раздумывал. Для него это уже давно не закон, не долг и не Слово Идэлиниори, в этом была его цель, в этом была его жизнь.

Скрут тем временем зажарился, и он снял ветку лагиффы с огня. Теперь путник спешил, ел быстро и сосредоточенно, не теряя времени даром. Силы понадобятся. Даже если не так уж спешить, то вполне по силам к вечеру достичь столицы королевства, но этого мало. Нужно поосмотреться и по обстоятельствам выбрать наилучший план. Лагерь был свернут почти мгновенно, всадник вскочил на коня. Та дорога, что вела его еще вчера, больше не занимала мысли, и он решительно развернул своего скакуна на северо-запад.

Нужно спешить. Эффии не так часто приносят вести. Но то, что приносят, всегда для кого-нибудь важно: для того, кто посылает, или для того, кто получает. Эффии – странные сущности. Сущности, по-другому о них и не скажешь. Ни на что и ни на кого в этом мире не похожие. Холодный зеленый огонь, скрытый в их прозрачной глубине, несет в себе осколки чьей-то памяти. Большинство живущих не способны увидать ни одного эффии, даже не догадываются об их присутствии в нашем мире, а между тем блуждающие огни за мгновения переносят из конца в конец чужие мысли и образы. Хотя никто в мире, даже мудрейшие из ныне живущих, так до сих пор и не знает, зачем они служат добровольными посланцами. Возможно, не знают и сами эффии. И все равно протягивают нити сквозь пространство. Он никогда не пытался разгадывать их тайны, они помогали, и этого было достаточно.

Сам он тоже часто посылал вести на родину с эффии, поэтому не удивился появлению кочующего огня, но послание на этот раз оказалось необычным, потому что узник Королевской темницы в Эгросе не был ему знаком. Он возвращался с Дальнего Юга и намеревался обогнуть столицу Кромая далеко с восточной стороны. Не хотелось сворачивать туда, в то время как сердце звало на восток, тем более что он хранил о Городе Королей не лучшие воспоминания. Однако и мысли не мелькнуло о том, чтобы продолжить прежний путь. Спасение неизвестного, что послал эффии, важнее его собственных желаний, более того, теперь это стало главной целью.

Первый Вечерний Час еще не завершился, когда на Восточной Дороге появился обыкновенный, почти ничем не примечательный, путник. Он вышел из Леса Басс (что означало Сторожевой на кро), и дорога, петлявшая между холмами, вывела его к Восточным воротам Эгроса. Оставалось лишь пройти немного и подняться на Городской Холм, один из тех, на которых и был возведен этот город. Еще с Час, и он непременно должен был достигнуть столицы королевства, судя по его шагу, размашистому, но плавному и легкому, выдававшему бывалого ходока.

Несмотря на вечернее время, дорога оказалась далеко не пустынной. Путешественника обгоняли всадники, подводы с какими-то крестьянами, однако не похоже, чтобы они хоть что-нибудь везли на продажу, потому что в повозках не было ничего, кроме людей, да и время стояло вечернее. Какой-то добрый малый даже предложил подвезти пешего путника до города, и тот не отказался. Всего с крестьянином в повозке сидело четверо, все молодые, гораздо моложе его. Двое – точно его сыновья. Это он сразу определил. Обрывки их разговора были слышны еще до того, как телега поравнялась с ним.

«Тоже охота колдуна посмотреть?» – спросил крестьянин. Путник покачал головой: «Друга навестить хочу». Видя, что незнакомец не очень-то разговорчив, крестьянин, гордясь своей осведомленностью, поспешил разобъяснить, что объявился в городе колдун, и уже давно, и творил он свои злые дела людям на погибель. Вот, например, прошлогодний мор, когда более половины скота полегло в их краях, – его рук дело. Добрые люди хотели глаза раскрыть благородным Королевским эйгам и тиганам, да только все его одного и слушались, опутал он своей ложью колдовской все Королевское Собрание. Только со смертью одного из наследников Короны, совсем недавно, около дневного цикла назад, понятно стало, что замыслил он все королевское семя вывести и Короной овладеть.

И вызвались тогда люди благородные, спасители наши, сделать так, что колдун потеряет свою силу и можно будет с ним совладать. И что? И схватили. Хоть говорят, и тут рассказчик придвинулся поближе и понизил голос, что много, очень много доблестных воинов полегло в схватке с колдуном. И присудили ему смерть за все злые дела, что на совести его, торжественно закончил крестьянин.

Сыновья в который раз, похоже, слушали эту историю, но то ли их отец каждый раз вплетал все новые и новые подробности, то ли слово «колдун» будоражило их умы, но они вновь старательно внимали тому, как отец просвещал незнакомца. У одного даже рот открылся. А когда крестьянин закончил тем, что завтра утром злодея и казнят, тот же самый, с открытым ртом, пробурчал отчетливо, что так, мол, ему и надо, злодею проклятому.

«Надо же, – небрежно уронил незнакомец. – А я, признаться, колдунов здешних не видывал никогда. Вот опоздал бы на денек – и пропустил бы такое».

Крестьянин закивал. Они тоже, как и множество людей, стремившихся этим вечером в Эгрос, рассчитывали завтра поразвлечься. А то ведь попробуй только поутру приехать, и даже места на Главной Площади может не хватить. А он, незнакомец, верно, издалека путь держит? С юга? Путник кивнул и прибавил, что долго жил далеко в южных землях, но места те не для таких людей, как мы, там нужно родиться. Люди там хитрые, законы жестокие, твари, опять же, всякие водятся, да и, к слову сказать, колдунов много. Нет, с него хватит, возвращается в Кромай, сначала обоснуется у давнего друга, он давно его зовет к себе. А там посмотрит. Крестьянин снова покивал: и верно, уж лучше, чем у нас тут, нашему человеку нигде не будет. Хоть жизнь и тяжелая, да где взять лучше? Они, верно, к нам своих злодеев и засылают, как этот колдун проклятый, например.