Не стальная игла, а грусть

Мне пробила сегодня грудь

Оттолкнусь от земли и в путь,

Не забудь меня, не забудь.

Группа «Пикник».

Последние капли дождя падали на мокрые крыши домов. Ночное петербургское небо прояснялось. По проспекту зачастили машины, пешеходы. В соседнем переулке загрохотал первый трамвай. Город просыпался.

Не чувствуя холода, я стояла неподвижно, облокотившись о парапет террасы. Вдыхала холодный влажный воздух и всматривалась в силуэты зданий и улочек старого города.

Под окнами моего дома безмятежно дремала заточенная в гранит река Карповка. В ее черных водах отражались горящие желтым светом фонари. Но их отражения, разбиваемые каплями дождя, были нелепы и неказисты.

Едва ощутимый ветер с Невы трепал мои волосы. Сейчас, как и ее сестра Карповка, она была безмятежна. Подобное случалось не так уж и часто. И оттого, должно быть, этот миг спокойствия ощущался так остро. Казался таким хрупким.

В окнах домов все чаще зажигался свет. Ночные тени, своевольничавшие на широкой террасе моей квартиры, прятались по углам. Скрывались за зачехленной на зиму мебелью. Путались в сухих лозах дикого винограда, своевольно и упрямо, вопреки всем ветрам, цепляющимся за стену дома.

Разбивая тишину протяжным тревожным воем, пронеслась к первому меду карета скорой помощи. В этом не было ничего не обычного, но я все же вздрогнула.

Передернув плечами, поспешила вернуться в квартиру. Очередная ночь сгинула прочь. Я бы порадовалась, если бы не знала, что скоро она и вечная ее спутница, моя бессонница, вернутся вновь.

И все же я изрядно продрогла. Но горячий чай грел мои ладони, и с каждым глотком мне становилось теплее. Забравшись на широкий подоконник кухни, я перебирала мысли, как другие листают страницы опостылевшей книги.

Ожил мобильный. Кажется, еще не взглянув на дисплей, я знала, кто звонит мне в столь ранний час.

Я старалась не думать о том, что эту ночь он, в отличие от меня, не сражался с бессонницей. И, быть может, даже провел ее не один.

– Разбудил?

– Нет.

– Приезжай.

Бросив прощальный взгляд на мокрые от дождя крыши города, я спрыгнула с подоконника. Застегнула душу на все заклепки и пошла собираться.

Проведя расческой по длинным темным волосам, ставшим еще тяжелее от влажных капель ночного дождя, я заплела их в тугой колосок. Натянула джинсы и легкий свитер. Зашнуровала ботинки и накинула на плечи черную косуху из тонкой мягкой кожи, что прислал мне в подарок Американец.

Долгие сборы никогда не были мне присущи. Так и сейчас, не прошло и десяти минут с его звонка, а я уже шла к машине.

И все же что-то сегодня было не так. Виной ли тому северный ветер или злая бессонница, но странная маетная тревога не желала меня отпускать. Я не находила ей причины. Но отрицать не могла. Да и не стала бы.

Интуиции своей я доверяла свято, и она никогда меня не подводила. Это я предала ее. Дважды. И теперь плачу сполна. Быть может, не рассчитаюсь и при последнем вздохе.

Перебежав улицу, я забралась в салон новенького «БМВ». Сверкающий боками цвета индиго, джип был резв и готов к дороге.

Но я замешкалась. Задержав взгляд на собственном доме, призадумалась: «Что не так?».

Дом, в котором я живу, был примером нетиповой довоенной застройки. Втиснутый между двух доходных домов девятнадцатого века, он взирал на набережную широкими окнами, то тут, то там украшенными маленькими балкончиками. А последний его этаж венчала просторная, равная небольшой комнате, терраса моей квартиры.

Подобного здания в городе больше не было. Проект не слишком подходил для нашего климата, да и для серийной постройки мало годился. Но странным образом в антураж улочки вписалось удачно, не нарушая грацию набережной.

Но все это я видела тысячи раз. И в знакомых образах не было ответа на тревожащий вопрос.

Развернувшись, я выехала на проспект, пересекла мост и очутилась на Каменном острове. Машинально отмечая привычную пустынность аллей, я проехала его насквозь.

На Крестовском острове жизнь тоже ключом не била. Впрочем, в этом была лишь одна из причин, отчего застройщики так жаждали урвать кусочек драгоценной зеленой земли, омываемой со всех сторон водами рек.

К сожалению, некоторым это удавалось. И часть острова покрылась домами непонятной архитектуры.

Но особняк Виктора находился вдалеке от пестроцветия чужих архитектурных вкусов. Спрятавшись вдали от чужих глаз в укромном уголке острова, он был скрыт от неуемного любопытства зевак и не тревожим никаким проезжающим мимо залетным автомобилем. Впрочем, тишину и неприступность гарантировало не только расположение его дома, но и знатное количество отлично тренированной охраны, неустанно несущей дозор и боящейся гнева босса больше, чем божьего.

Оказавшись за высоким забором, я бросила машину у крыльца. Небольшой двухэтажный особняк во французском стиле, окруженный маленьким садиком, где уже цвели первоцветы, все еще мирно дремал. Ни в одном из окон фасада, обращенных на меня, не горел свет.

В самом сердце особняка располагался зимний сад с изящным прудом посредине. Стеклянный купол над садом пропускал тусклый свет петербургского утра и был сплошь покрыт каплями дождя.

В чистейшей воде пруда плескались разноцветные карпы. При моем приближении они сгрудились у берега в ожидании угощения. Бочки некоторых из них отливали золотом даже в полумраке сада.

– Я здесь.

Услышав его голос, я направилась в кабинет. Переступив порог, замерла в ожидании. Свет настольной лампы ярким пятном очертил письменный стол и часть стеллажа с книгами. Весь остальной кабинет тонул в темноте.

Виктор стоял у окна. При моем появлении не обернулся. Я ждала, не желая начинать разговор первой.

Сильный, закаленный годами тренировок, он казался неподвижным атлантом, замершим в размышлениях о судьбе мира. Спартанцем, готовым в любую минуту ринуться в бой. Отразить нападение.

Я опустила взгляд, радуясь, что он не может видеть меня. Один лишь Бог знает, как я любила прижиматься щекой к его спине. Обнимать нежно, каждой клеточкой чувствуя его тепло и отдавая свое.

Виктор обернулся. Сердце мое предательски дрогнуло. Но я знала, на моем лице он ничего прочесть не сможет. И это спасало.

Но все же он знал меня слишком хорошо. Зажег свет и неспешно приблизился. Темнота больше ничего не прятала. Не спасала.

Коснувшись пальцами моей щеки, он произнес с печалью:

– Опять бессонница?

Я предпочла бы оказаться за сотню шагов от него. Ведь когда он был так близко, вся моя храбрость исчезала. Я чувствовала себя абсолютно обнаженной. Телом. Душой. И это было страшно.

Я посмотрела в его темно-серые глаза. Они всегда отливали сталью. И лишь один человек на сотни тысяч мог выдержать его взгляд.

Я знаю его почти половину жизни, и так было всегда.

Неизменным оставалось и то, что я видела в них. Это было больнее всего.

Собрав все мужество, я отступила на шаг и спросила:

– Зачем я здесь?

Удержать меня он не пытался. Провел ладонью по светлым своим волосам и сказал, мгновенно переходя к делу:

– Я хочу, чтобы ты навестила одного человека. Ему нужно помочь. Слава пришлет тебе адрес. Съезди прямо сейчас.

Все это можно было сказать и по телефону. Можно было и вовсе не говорить, доверив Славке Шафирову, главе его службы безопасности. Но все же он вызвал меня к себе.

Я бы легко могла списать подобное на очередную прихоть. Но была далека от этого.

– Есть что-то еще?

Бросив на меня быстрый взгляд, Виктор усмехнулся. Неспешно пересек кабинет и сел за стол. Надел очки, скрыв за ними глаза.

Скрылся он, а дышать стало легче мне.

– Петр Ермолин, так зовут того, чью проблему ты должна решить.

– Это имя ни о чем мне не говорит.

– Тебе и не должно. Зато мне многое.