Мела у Берта не нашлось. Круг у двери в подвал он с молитвою отсыпал мукой, спешно натолок и накидал в кругу чеснока — тьфу, даже самому тошно, как он воняет! Дверь подвала завесил образами богоматери и Иисуса, собрал изо всех комнат. Зажёг в центре под молитву три церковных свечи и лампаду. Открыл запор на входной двери и уселся в кругу ждать свою очередную добычу с верёвкой великомученицы Моники в руках. Её любезно вернул король эльфов перед тем, как Берта отправили домой. А он-то ещё сомневался, брать ли, думал, что ему уже никогда не придётся этим заниматься!
Запах ладана от лампады, мёд свечей и чеснок смешались в довольно тошнотворную смесь, к полночи у Берта уже изрядно трещала голова, но он не сдавался. Пусть не в этом мире, а в том, но эта девочка будет спасена от участи стать чудовищем! Пусть не суждено ей повзрослеть, но там её будут любить и баловать, вечного ребёнка среди вечных взрослых. Только надо уничтожить её хозяина, чтобы он не напал со спины и не сделал её окончательно погибшей. Кто знает, сколько им понадобится ждать открытия портала? Каждую ночь ожидать нападения? Нет, так нельзя. Всё должно решиться сегодня! Но всего не предусмотришь, поэтому пивная кружка с молочной смесью тоже стояла в кругу. Откупиться — тоже выход.
В дверь деликатно постучали через полчаса после полуночи.
— Только сегодня, только на один этот раз — войди! — отозвался Берт. Дверь слегка скрипнула. С порывом стужи в облаке снежинок на пороге возник богато одетый молодой человек лет тридцати… нет, позвольте… мальчишка лет пятнадцати? Нет… Нет? Облики накладывались друг на друга, местами совпадали, но тридцатилетний, всё же, был каким-то призрачным, Берт прищурился. Точно, морок! Спасибо вам, райн Донни, вы были правы, как всегда! Но… мальчишка? Как же так? В комнате потемнело, поползли по стенам тени не от мира сего, зашептало по углам, заметалось тихое эхо слов не сказанных, обещая власть беспредельную, блаженство неизъяснимое, наслаждение невиданное, счастье невыразимое и безбрежное… Только выйди из круга, выйди, выйди… шаг, один шаг — и всё твоё…
— Отдай мне моё, ссвятошша! Осстанешшься жифф! — прошипел вампир. — Мошшет быть! — повёл носом и сморщился. Ага, воняет гадостно, в этом Берт был вполне с ним согласен.
— Ага, уже боюсь, — кивнул Берт. — Деточка, а тебя-то кто убил?
Парнишка растерялся. Чего угодно он ожидал — проклятий, арбалетных стрел, молитв, драки — но уж никак не сочувствия.
— Шшто ты сс ней ссделал, черффь? — попытался он продолжить явно заготовленный заранее устрашительный монолог.
— Просто накормил, — пожал плечами Берт. — Могу и тебе налить. Будешь? — поднял он глиняную кружку.
— Ты что, ненормальный? — вдруг увял носферату. И наваждение увяло. Комната, как комната, ничего таинственного.
— Вот так тебя намного приятнее слушать, — кивнул Берт. — Я-то как раз нормальный, это у тебя проблемы. А теперь и у неё, — мотнул он головой назад, на дверь в погреб. — Ты зачем это сделал? Она же ребёнок, как она питаться будет? Ей и до шеи-то не достать! Будет с крыши на спину бросаться? Или пищать: «Дяденька, возьми меня на ручки»?
Парень хрюкнул, но тут же спохватился и опять зашипел:
— Не твоя печаль! Прокормлю!
— Ага, особенно после того, как тебя упокоят. А упокоят тебя быстро, я бы уже три раза успел, пока ты языком болтал. Давай уже серьёзно говорить? Способен? И на морок не траться, на меня не действует. Я святой отец Бертольд, экзорцист, если ты ещё не понял. Видал я твой морок и тебя заодно… много раз. Тебе ведь лет четырнадцать? Кто с тобой это сделал? И где он?
— Не он. Она, — опять увял парень, и Берт вдруг понял всё, будто рассказал ему кто-то. Старая, как мир, история.
— Ты влюбился? А она оказалась вампиром?
— Я… упал с лошади. Год назад. Ноги парализовало, я не мог ходить, всё время лежал. Меня выносили на террасу. А этой осенью она… стала приходить… И вовсе днём, я потому и не подумал… Мы… разговаривали…
— И ты влюбился. И сам предложил её покормить, — вот теперь вампир кивнул. — А она тебя убила.
— Да нет же! Наоборот! — удивился парень. — Она меня тоже напоила своей кровью. И я поправился и встал! Я не умирал! Только… свет жжётся, и крови стал хотеть, — нахмурился он.
— Умирал, — досадливо поморщился Берт. — Только восстал сразу, вот никто и не заметил, да и сам ты этого не понял. А, кстати, почему? А серебро? А исповеди?
— Фон Штольц серебра не носят! Золота хватает! — высокомерно задрал подбородок парень. — А исповедник у нас свой! Я ему просто… «напоминал», — улыбнулся он углом рта, — что уже был у исповеди. Он и «вспоминал». Но я не думал, что мёртв, — хмуро удивился он и даже зачем-то ощупал свою грудь. — Думал, просто — из-за Геллы, что мы с ней… — вздохнул он.
— Увы, — развёл руками Бертольд. — Просто никто не заметил, тебя не хоронили. А потом ты ей надоел, и она тебя бросила.
— Нет! — вскинулся парень. — Она не бросила! Просто услышала, как она сказала — Зов. И не смогла противиться… И уехала.
— Хорошо, — кивнул Берт. — Потом ты тоже услышал Зов, и тоже поехал. Спешил, видимо пытался её догнать, наверняка голодал. Кучер заворожен, действует, как кукла, но его ты не трогал, чтобы не ослаблять. А здесь помог упавшей девочке подняться, и в карете, наедине, не устоял. Укусил.
— Меня будто тянет, всё вперёд и вперёд, я даже не знаю, куда, только направление чувствую, — согласился вампир. — На охоту совсем времени нет. Вторую неделю еду без передышки, старый Петер по ночам в карете спит, а я гоню. А днём он лошадей сменит, поест, и опять едем. А ты откуда всё это знаешь?
— А я вообще много знаю, умный я, — буркнул Берт. — Ты зачем её своей кровью напоил? Дал бы уж умереть спокойно!
— Да… я же не думал, что она вот так, с одного раза заболеет! — забегал по комнате вампир. — Я же не хотел! Ну и напоил, думал — вдруг поможет… Мне же помогло! Я не хотел, чтобы она умирала! Это же неправильно, я же понимаю, что неправильно, она маленькая, но… эх! — досадливо топнул он ногой. — Я из-за этого и задержался, тянет — сил нет, а терплю…
— А зубы чистить надо! — неожиданно для себя рявкнул Берт.
— Чё-о? — офонарел вампир.
— Ты дурак, — поморщился Берт. — На зубах оседает всякая дрянь, вот ты ей эту дрянь прямо внутрь и занёс. Она и заболела. Что ж тебе твоя эта, вампирша, не говорила, что жилу надо лезвием вскрывать? И пить, а не грызть зубами?
— Говорила, — досадливо засопел парень, пиная загнувшийся угол ковра. — Только у меня того… с головой. С голоду. Я сам и не заметил, как уже укусил. Чуть всю не выпил, еле остановился, неправильно же это было бы! Потому и не уехал, а утром узнал, что она больна. Вот, сидел здесь, ждал — чем кончится. А если отец погоню послал — со дня на день здесь будут. Карету-то я без спроса взял… и деньги…
— Тьфу, — заключил Берт. — Так. Говори честно — скольких убил?
— Н-никого… — растерялся вампир, — только вот… её. Но я и её не хотел! Честно! Я сам не понял, как оно…
— Туманом хоть раз уходил?
— А это как? — очень заинтересовался парень.
— Никак. Не вздумай пробовать, убью сразу, — пообещал Берт. — Кровь когда в последний раз пил?
— Три дня назад, у… неё… — поморщился парень. — Я уже понял, что не спасти, всё равно уж… померла бы… так и вышло…
— Вышло… Вот тебе и вышло… — пробормотал Берт и с силой потёр ноющий лоб. Вместо лютой драки с коварным носферату получился анекдот и ещё один подопечный. И что делать? Не бросать же этого мальчишку, по-своему, для сына рыцаря, вполне порядочного, на произвол судьбы? Уйти порталом на Броккен втроём? Или поехать в его карете? Это долго, а время терять не хочется. С другой стороны, в карете можно поставить для Берта жаровню, а не мёрзнуть на голой горе. И от дневного света карета наверняка защитит его подопечных лучше, чем какой-нибудь сарай, да и будет ли тот сарай? Не густо там народу, на Броккене. Почти никого. Ладно, ещё есть время, до утра сообразим. — Так. Бери кружку, пей. Не бойся, не святая вода. Это молоко, яйца и мёд. Завтра ещё куплю, а пока на вас двоих полкувшина. Пей-пей, плохого не посоветую. Дальше. Поедем на Броккен, как — ещё не решил, сейчас буду собираться. Подробно расскажу по дороге, а пока делай, что скажу. Если ты в своём уме — помогай. Если нет — лучше сразу скажи, тут и упокою. Дальше. Будешь девочку обижать или командовать по старшей крови — опять же упокою. Мне проблемы не нужны, мне ехать надо, девочку спасать.
