— Дед, по-моему, я только что услышал твою арию в чужом исполнении! — насмешливо хмыкнул Дон.

— Ой, да что ты? — сварливо огрызнулся Йэльф. — Моя ария не на отдельные личности направлена. А с таким подходом… А! — отмахнулся он от всех сразу.

— А я тебе говорил: минимальное вмешательство — это нонсенс, катахреза! Или оно есть — или его нет, и количественные определения неприменимы. Ты вмешался — этим всё сказано, и твои намерения роли не играют, контроль — это смешно! Саймон внёс изменение в Мир, и дальше от него почти ничего не зависело. Так или иначе, вы всё равно стали бы развиваться самостоятельно. Так и при ваших изъятиях — как на него прореагирует система, предсказать практически невозможно.

— Да что ты говоришь? А тысячелетний опыт…

Так, это надолго, понял Ри. Спор, видимо, старый, и теперь эти двое нескоро угомонятся. Видал он таких, им только повод дай — сцепятся, невзирая на место, время и окружение. Придётся самому включаться, хоть и не хочется.

— Я бы на твоём месте не тормозил, не советую, — вздохнул Ри, косо взглянув на Саймона. А куда денешься? Это дракон, хоть и малосимпатичный, и долг Ри объяснить ему, что его ждёт. — Когда придёт полная сила, в неосвоенном теле ты с ней не совладаешь. Тело надо осознать, от ноготка до волосинки. Можем отложить, дня четыре ещё есть, но лучше потратить их на тренировку по смене облика, а не на раздумья — стоит ли это делать. Один хрен, оно случится. Но если на голых эмоциях — получится, как с Лисой, когда ты спроецировал ей свой голод, а она, в противовес, непроизвольно сняла из твоей памяти образ наибольшего твоего страха. И примитив этого краба чуть не подавил человеческий интеллект, и не удивляет: чем сложнее система, тем менее она надёжна, уж ты-то должен понимать, раз техномаг! А если тебя выкинет в бесформенность, придётся тебя просто уничтожить. Иначе уже нам кисло станет.

— Да чё т-ты его уговариваешь, да ещё занудно так? Дон, грохни его, да я домой пойду! — распорядилась совсем окосевшая и сильно заскучавшая Лиса. — Чего-о? Вы мне сами говорили: самое страшное — необученный маг. Я не права? Во-от! А учиться он не хочет. Во! Смотри! Не хочет! — взмахнула она полупустой бутылкой, чуть не слетев с колен Лайма. — Ну и чё? Давайте быстренько — хряп его, и я баиньки… — Дон послушно отвлёкся от спора с Йэльфом и азартно ощерился. Ух, ща ящерицу погоняем, хороша будет развлекуха, мог прочесть на его лице каждый заинтересованный Саймон.

— Правду говоришь, подруга суровая! — неожиданно поддержал Лису Лайм. — Право на отказ от жизни даже в законе прописано, что ж вы его так… насилуете… Не хочет жить — не надо…

— Я буду нежен, — хищно пообещал Дон. — Тебе понравится!

— Не-не, я уже ага, уже учусь! — сразу и всё осознал Саймон. Он уже понял, что Лиса хоть и веселит частенько эту компанию, но при этом её оберегают и слушаются, как и положено. Она же самка! Вот сейчас как послушаются… — Я ж говорил, я весь такой внезапный! Вот прямо сейчас всё внезапно понял! Неожиданно для себя вдруг осознал! И прямо весь стремлюсь! Чё делать-то надо?

Йэльф отвернулся с тяжёлым вздохом от этого позорища, и наткнулся взглядом на Рогана, сидевшего, как оказалось, у него за спиной. И понимания не встретил.

— Зря ты так, — тихо сообщил ему Роган.

— Ой, да что ты? — сверкнул глазами Йэльф. — А мне стыдно, понимаешь? Так это у вас называется? Наш Творец — трусливое и вороватое недоразумение! Зверям, и то больше с Творцом повезло! Ри хоть просто рассеянный…

— Страшно спросить: а какая разница, кто тебя создал? Это детям свойственно родителями меряться, у взрослых уже собственные достижения есть. Ты несправедлив, ага-ага, я тебе точно говорю.

— Ты… ты его оправдываешь? — оторопел Йэльф.

— А ты поставь себя на его место. Ага-ага. Не в плане воровства — это их мир, нам неподсудный. Но в остальном — разве он плохо справился? Ты ведь хранил о нём добрую память все эти годы? — Йэльф удручённо кивнул. — Значит, он всё сделал правильно. Отсутствующих всем свойственно идеализировать, так уж мозги устроены. У всех, ага. Именно в этот капкан ты и попал. Но сам Саймон не стал от этого ни хуже, ни лучше, он тот же самый Саймон, который сидел с тобой, когда тебе было больно.

— Ой, Красный, да всё я понимаю, не дурак же, в конце-то концов. Но головой. Понимаешь? Ай, молодец! Вот только не помогает это. Ощущение у меня такое, будто он нас обманул. Понимаешь? Притворился хорошим, чтобы мы о нём помнили. И мы помнили, как дураки, и считали себя виноватыми за то, что струсили и бросили его — а он вот такой. Обидно вдруг обнаружить, что ты восемь тысяч лет был доверчивым дураком.

— Обидно, ага-ага, — закивал Роган. — Именно поэтому очень многие любви и боятся, — Йэльф подозрительно нахмурился. — Любить — это и значит быть доверчивым, нерасчетливым дураком, — улыбаясь, объяснил Роган. — Но это счастье, Йэльфи. И требует оно немалой смелости, потому что потом бывает больно — вот, как тебе сейчас. Но лучше уж пусть так, чем быть опасливым, расчётливым и недоверчивым… даже не знаю, как назвать-то… Ри хорошо говорит: «уб-богий», — засмеялся Роган.

— Как ты меня… назвал? — насторожился Йэльф.

— Йэльфи, — счастливо улыбнулся Роган. Он откровенно пялился и скрывать свой интерес больше не собирался. Йэльф больше не вампир, и даже женщина, а значит — всё может быть. А не может — и ладно, просто смотреть — для счастья вполне достаточно… У Йэльфа вдруг покраснели уши, потом щёки, и он, неожиданно для себя, смущённо потупился, услышав в одном слове много больше, чем ожидал, а ощутив при этом нечто и совсем уж забытое за шесть тысяч лет. Облик его представлял собой сейчас очень странную смесь: из чёрных волос вампира выглядывали эльфийские ушки ракушкой, изумрудную зелень глаз рассекала вертикальная черта зрачка, а мраморной белизны кожа играла розовым румянцем смущения, невозможным для вампира ни при каких условиях. Странно, совершенно противоестественно — но пленительно до головокружения. Роган наглядеться не мог — а что ещё надо? Вот так сидел бы и смотрел, и смотрел…

— Получилось, получилось! Смотрите, получилось! — прервал идиллию Вэйт, подёргав Йэльфа, за что попало. Попало за волосы, Йэльф заорал, но внимание обратил, чего Вэйт и добивался. А на что смотреть-то? Ну дракон, ну золотой, ну с чешуёй, ну Ри опять в истерике, что так не бывает — а чего ты ждал? Это же Ри, у него всегда всё через… неожиданно. Вечно ты, Вэйт, не вовремя с ерундой носишься. Что не ерунда? Ну, например, если взять вот этого Красного в паре с зелёным, как я — какого цвета у них дети будут? А? Вот, то-то! Тали? А что Тали? Ой, да что ты? Ей плохо не будет, она и не поймёт ничего, она же не меня любит, а свою любовь, как и все эльфы. Только, чтобы это понять, надо перестать быть эльфом. Надо стать вампиром и посмотреть со стороны, спокойно и беспристрастно. Без сильных эмоций.

— Нет, это так не работает. Вот тут, видишь, специальный зарядник, это штекеры, а это разъём… Короче, вот эта фиговина вставляется в эту трендюлину, а вот эта хрень идёт во-от сюда, понял? Этим он магию определённой мощности из окружения насасывает, и дальше отправляет, в накопитель.

— Так я и предлагаю: вот эту штуку, которую Ри сделал для портала, рядом с твоим магаккумом поставить — и пусть насасывает! Сюда электричество, оттуда магия, и пусть заряжается, делов-то!

— Да быстрей-то всё равно не получится, смешной какой, пропускная способность не та. Просто не работает он быстрей, вот и всё, хоть ты его в какое магополе засунь! Хоть ощутимой плотности, чтоб искры с волос, и из глаз звёздочки! Медленнее может, быстрее — нет! Он даже не сгорит, просто не сработает. Я тебе говорю — год.

— Так давай вообще его отключим, зарядник этот — и напрямую! Вот к этой трендюлине…

— Это фиговина!

— Вот ЭТО засунем вот СЮДА!

Бдыщщ!!!

— …!..! — подпрыгивая, отряхивая искры с волос и размахивая руками, изложил Дон свои соображения об устройстве Мира. — Твою мать! Ты ж говорил, что он разряжен!