— А разница? Всё равно утратит!

— Так отдаст-то Трону! — взвыл потерявший терпение Дон. — Трон часть Дворца, он живой, иначе уже давно рассыпался бы! За столько тысяч лет! А свет и тепло отдаёт ему вода, и не речная, а озёрная! Озеро Стилл сильно вытянутой формы, это часть системы, там даже течение есть, и «Лив» к его воде вполне применимо… Да что я тебе рассказываю? Тьфу, ну головой-то подумай! Своей, не папиной! Ладно, соображай пока. Но имей в виду: как решишь — так в любой момент, я для тебя уже всё зарезервировал. Пошли пока кино смотреть. Мы тут погуляли от души по одному забавному миру. Раскололи мы машинку эту, всё работает, можно райна Берта домой отправлять. С Рианом поговоришь? Чтобы не буйствовал?

— Та-ак. Так это подкуп?

— А то! А что тебе не нравится? Ты считаешь, жизнь — это мало? Но не торопись, я ещё мастера Корнэла подключу, все вместе и займёмся…

— Ой! Подожди! Открути назад, пожалуйста! Ну, пожалуйста! — Вэйт умоляюще потянулся к Дону. Тот пожал плечами, тётка в видеошаре резво и нелепо побежала по лужайке задом наперёд. — Вот, вот тут! — Дон опять включил запись. — Вот, слышите — поёт! Где-то там, слышите? А можно узнать, что он поёт?

— Ну-у… Это к Саймону вопрос.

— Можно, — кивнул Саймон. Он, как проснулся, опять стал ящером и по этому поводу был благодушен. Не понравилось ему бесчешуйное кожистое бытие. Очень уж непрочная штука, эта кожа, и слишком чувствительная. Колко, щекотно, совсем неудобно, и как вы так живёте, без чешуи? И вот это всё между ног болтается — как так можно? Никогда не понимал… Страшно же! Вдруг за что зацепится? — У меня координаты все записаны, можно сходить, взять крови, и пусть Йэльф амулет сделает.

— Ага, кто-то тебе прямо так крови и даст, побежит прямо, — закивал Роган. — Это не просто надо по координатам, это…

— Райнэ, а давайте потом, а? Я досмотрю и пойду себе, а вы займётесь, ладно? Вы выспались, а я, наоборот, спать хочу, — пресекла Лиса паузу в просмотре. Вэйт со вздохом согласился.

Изображение, если честно, оставляло желать лучшего. Дон был изрядно пьян, поэтому двигался, против обыкновения, отнюдь не плавно, а иногда и вовсе забывал о том, что ведёт запись. Широкий формат чьей-нибудь спины вызывал возмущённое рычание у зрителей, потому что всё не помнил никто. Но попадались и удачные куски.

— О-ой, это вы им моё выеденное яйцо втюхали? — поразилась Лиса. — Им, что, понравилось, как оно завывает? Ну, ни фига себе! И ещё попросили? Да-а… Это они теперь на нём играть учиться будут? Так, Саймон, пометь там у себя: если вот сюда ещё раз соберётесь, меня не звать!

— А сама-то гудела, и ничего? Все нервы тогда вымотала! — припомнил ей Роган.

— Так это когда сама — тогда прикольно. А когда не сама — так бы и убила! Будто сам не понимаешь!

В Найсвилле шёл первый час ночи. Дон валялся на кровати и заплетал Лисе мелкие косички. Занятие нравилось обоим и было весьма долгоиграющим: волосы у Лисы сильно отросли ещё во время памятного сна в реке, концы не секлись, она их и не стригла. За четыре года получилась коса ниже пояса.

— Дон, вы бы хоть рассказали Ри про Вэйта, поговорили. Что же так над беднягой издеваться, он уже похудел даже! Ри ведь сам не поймёт, он рассеянный, а Вэйт ему не скажет, он стесняется. Просто глупость какая-то получается!

— Не так всё просто, Лиса. У Вэйта, конечно, проблема, но не только эта, — усмехнулся Дон. — Как выяснилось, он оригинал: ни разу за все века не примерял на себя женское тело, и сейчас на этом горит. У него почти шок, сам пока не знает, чего хочет, а ты — «расскажите Ри». Рассказать-то можно, но вряд ли Вэйт поблагодарит, может счесть подставой и обидеться. Он же, как принято говорить, «очень мужественное существо», несмотря на внешнюю ребячливость. Двойственность для него мучительна, не стоит это усугублять. И заметь, несмотря на предложение свести его и Ри, ты до сих пор говоришь о нём в мужском роде! И я. И все остальные тоже.

— Да? Да, правда… — удивилась Лиса. — Как-то я… не подумала. Но если там любовь… Ри ведь тоже к нему неравнодушен, это видно, так почему нет? А почему — оригинал? Ты вот… тоже… — и забуксовала, вдруг осознав то, чего Дон от неё никогда и не скрывал, просто она об этом никогда не задумалась.

— Да с чего ты взяла? — приподнявшись на локте, засмеялся Дон. — Но с тобой-то зачем мне было перекидываться? Или я чего-то не учёл? Ты тоже хотела попробовать? Ну, извини! Но это легко исправить, я всегда к твоим услугам, ты же знаешь!

— А… Ой… Упс… — Лиса отчаянно покраснела. Над ней, смеясь, склонилась… Ника. Только взрослая и более тонкокостная, изящная и лёгкая. Не полукровка. — Дон, не надо, а? Я совсем не это имела в виду! Ну, пожалуйста, ну, перестань! — съёжилась Лиса и вжалась в подушку, потянув на себя простыню. Даже зажмурилась. Но фигуру оценить успела, и позавидовать тоже: грудь больше, чем у неё и, блин, стоячая! А талия? Нет, понятно, конечно: не рожала, не кормила, но… блин! Лиса такой даже в юности не была. Эх, везёт некоторым…

— Так тебя не интересует однополая любовь? — забавлялся Дон. — Но Ри с Вэйтом ты ведь свести предложила? Ну-у, если тебя уж так это напрягает — перекидывайся тоже! И всё опять станет правильно — мужчина и женщина! Давай-давай, интересно даже, что из тебя получится? Или действительно так попробовать? Вдруг тебе понравится? Вдруг это как раз то, чего тебе всю жизнь не хватало?

— Дон, перестань! — Лиса решительно вывернулась, отбросив простыню, села, свесив ноги с кровати, и хмуро нахохлилась. — Я вообще об этом не думать стараюсь, а ты… не надо было мне всё это затевать. Драконы, полёты… Гнать надо было этого Ри, сразу. Детская мечта, блин! Заперенасбылась, блин!

— Да что с тобой, зверёк мой свирепый? — Дон обнял её со спины, ткнулся носом в макушку. Лиса нервно дёрнулась, но это уже опять был нормальный Дон, жёсткий и твёрдый, без всяких там… припухлостей. Только тёплый, никак не привыкнуть. А он уже под коленки подхватил, на кровать уволок и опять обнял, и как у него так получается? Ноги свои кренделем сложил, руками заплёл, спиной к себе прижал, будто гнездо для неё свил из собственного тела. — Ну, не шуми! Лиса, ты всё ещё мыслишь, как человек, и человеком себя воспринимаешь. Но это уже не так, пойми. Ты больше не Видящая и не человек. Теперь ты свободна, понимаешь? Ты можешь быть кем хочешь и с кем хочешь. Теперь у тебя есть выбор…

— Да нет у меня никакого выбора! — отчаянно охнула Лиса. — Это ты пойми! Я отравлена, Дон! Отравлена Видением! Правильно Майка говорит, все мы уроды. Видящие гораздо большие нелюди, чем вампиры, Дон, вам люди хоть как-то нравятся, хоть забавно вам на людей смотреть. А Видящим даже не забавно. Я и Майку никогда не спрашивала, как она меня видит, сама знаю, что там не цветущий сад. Уж скорей пустыня. Или кладбище. Я выжжена, Дон. Я слишком хорошо представляю себе, каковы все изнутри! Я уже не могу, не в состоянии никому верить, ты понимаешь это? Я просто ЗНАЮ, что все вокруг лгут, если не мне — то самим себе. Все, понимаешь? ВСЕ! Одно время даже презирала — всех. За враньё за это, — она помолчала, обиженно сопя. Дон не мешал, только крепче обнял. — Потом-то поумнела. Вот, как вы все умерли, тогда и поняла, что иногда просто невозможно выжить, не наврав самой себе с три короба. Даже жалеть научилась. Плохо, правда, получается, но… иногда бывает. Но, ты пойми, пока у меня было это Видение проклятое, я хоть о ком-то могла точно сказать: вот этот вот сейчас мне не врёт, и «вот этому» поверить, хотя бы на этот конкретный раз. А теперь у меня Видения нет — и что мне делать? О каком выборе тут может идти речь, Дон? Не издевайся! Я за последние дни вообще вопросы задавать перестала, знаешь — «не хочешь лжи — не спрашивай», есть такой афоризм. Не хочу.

— Да-а, дела-а… Такое мне в голову не приходило, каюсь, — всерьёз расстроился Дон. Тоскливая обречённость в голосе Лисы непривычно и неприятно отозвалась в нём. — А я так за тебя радовался, что ты освободишься…