Я резко встаю на ноги, но это не помогает сравнять наш рост — он намного выше меня.

— Тебе бы не помешали уроки этики, — недовольно говорю я, возвращая ему его же слова. — Подсматривал?

Я вспоминаю Энди и Лору. Что же всем так не терпится залезть в моё личное пространство?

— Просто решил посмотреть, будет ли твоя новая работа качественнее утреннего доклада, — в его глазах словно пляшут черти, и это раздражает. Как кому-то может так сильно нравиться действовать людям на нервы? — И, знаешь ли, сценарии у тебя получаются гораздо лучше. Но, честно говоря, я бы посоветовал…

— Засунь себе эти советы в задницу, — перебиваю его я, ткнув длинным ногтем Люциферу в грудь и пересилив себя, чтобы снова не засмотреться на татуировки. — И вообще, почему ты оказываешься везде, где есть я?

— А может, это ты оказываешься везде, где есть я, Непризнанная? — он выделяет интонацией последнее слово, отчего я кривлюсь, после чего хватает мою руку и убирает от своей груди. — Послушала бы разбирающихся людей, может, научилась бы чему.

— Не строй из себя профессионала не в своей области, — отхожу от него в сторону и блокирую планшет, чтобы больше не было возможности ненароком увидеть что-то лишнее.

— Так ты уже пробила, где я учусь, — Люцифер довольно улыбается во все тридцать два, вновь приближаясь ко мне. — Я хоть и не сценарист, но вот Асмодей, мой лучший друг, к слову, твой однокурсник, — так вот, о ком говорил Сэми. Что ж, пока в моей голове не очень умещается, как хороший, по мнению Сэми, человек может быть лучшим другом Люцифера. — И, поверь, о вашей специальности я знаю больше, чем ты думаешь. Так что, если не хочешь облажаться перед профессорами, лучше раскрой антагонистов подробнее. Порой и их можно понять, если углубиться в историю.

Ничего не отвечаю, потому как Мими, внезапно вошедшая в комнату, избавляет меня от этого. Она включает свет, заставляя меня вымученно застонать, когда мои глаза начинают неприятно пощипывать от неожиданной яркости, и негодующе застывает в проходе, наблюдая за тем, как Люцифер нависает надо мной с недовольным выражением лица.

— Наконец-то, — он отстраняется от меня и идёт теперь уже к Мими с таким невозмутимым видом, что я расслабленно выдыхаю. — Кроули просил передать, что драмтеатр снова проводит набор желающих.

— Спасибо, но я уже не хочу туда идти, — Мими аккуратно опускает свою сумку на пол рядом с моей и с усталым видом садится на кровать.

— Вот ему и скажешь, — отвечает Люцифер у выхода. — Я вам не почтальон.

— Ты ради этого ждал её час? — удивлённо спрашиваю я. — Не легче было передать через меня?

— Так бы ты не получила от меня бесценный совет, — подмигивает он. — Спокойной ночи, малышка Мими, — говорит Люцифер, но Мими лишь кивает, не запрещая ему так называть себя, как это было в случае с Ости. — Спокойной ночи, Непризнанная, — добавляет он и закрывает за собой двери до того, как я успеваю возмутиться.

Мы с Мими переодеваемся и поочерёдно принимаем душ. Стоя под струями горячей воды, смываю с себя остатки эмоционального дня с пониманием, что теперь мои дни, должно быть, всегда будут такими разнообразными, — никаких больше посиделок дома в одиночестве — и я даже не знаю, нравится мне это или нет.

Выхожу из ванной в уютной пижаме, когда Мими наносит на лицо ночной крем, после чего выключаю свет и ложусь в кровать, к которой даже не пришлось долго привыкать. Соседка повторяет за мной, выключив ночник.

— Как Ади и Сэми? Всё решили? — спрашиваю я до того, как мы начинаем засыпать.

— Конечно, — отвечает она, ворочаясь в постели. — Иначе и быть не могло. Я даже не знаю, что должно произойти, чтобы их рассорить.

Это меня радует — не хотелось бы, чтобы счастливая на вид пара распадалась из-за возвращения бывшей одного из них.

— А ты почему отказалась от театра? — меня действительно волнует этот вопрос, учитывая, что Мими учится на актрису. Мне кажется, было бы неплохо попрактиковаться.

— Я думала пойти в прошлом году, но мне сказали, что первый курс — слишком рано, — начинает рассказ она, а я удивляюсь тому, как быстро соседка начинает мне доверять. — Это было моей мечтой с самого раннего детства. Впрочем, неудивительно, что я выбрала именно эту профессию, — не вижу, но слышу по голосу: она улыбается. — Но, видимо, не судьба. Мы в школе дружили с Адой, но после её расставания с Ади я сразу же оборвала с ней общение. Она общалась с Ости и решила отомстить мне через неё, — Мими сглатывает и, видимо, не очень хочет рассказывать это, но всё же продолжает. — Ости подговаривала своих друзей, чтобы те прилюдно высмеивали меня за выбор профессии, за то, чем занимаюсь. Я не обращала внимания, а потом… — она резко замолкает и прокашливается. — Потом распустили слух, что я снималась в порнофильме. Нашли актрису, похожую на меня, с помощью фильтров более-менее скрыли лицо и показали всем. Меня стали обходить стороной, говорить, что это единственные фильмы, в которых я буду сниматься. Я восстанавливала репутацию около полугода и даже хотела перевестись, но Ади и Сэми уговорили не делать этого.

— И правильно, — отвечаю я, когда понимаю, что рассказ окончен. — Ты поэтому так расстраиваешься, что Люцифер общается с Ости?

— Да… — тихо отвечает Мими. — Он поддерживал меня в то время, в начале первого курса, а потом медленно отдалился и стал проводить больше времени с ней. А теперь ещё и с Адой… Представь, что твой лучший друг общается с теми, кто загубил твою детскую мечту, не расстраивалась бы ты?

— Мими, — я встаю с кровати и сажусь к ней, мягко поглаживая. — Никто, слышишь, никто не имеет права лишать тебя твоей мечты, — строго проговариваю я. — Таких, как Ада, могут быть десятки, а мечта — она одна. И к ней нужно идти, несмотря ни на что. Это твоя жизнь, и то, как ты будешь её проживать, решать только тебе. Нельзя сдаваться, ясно? — треплю её по волосам и слабо улыбаюсь. — Пошли всех, кто пытается помешать, в задницу, и делай то, что велит сердце, — коротко целую её в макушку, чувствуя запах сладких малиновых духов, и ложусь обратно в кровать в надежде, что мои наставления хоть как-то повлияют.

— Мне не хватало этих слов, — выдыхает она. — Спасибо, Ви, я подумаю над этим, когда отдохну, — Мими зевает, и я принимаю это как знак окончания разговора.

Остаётся лишь верить, что Мими выберет себя и сделает то, чем действительно хочет заниматься, а не пойдёт на поводу у общественного мнения. Какая разница, кто как проживает эту жизнь, если конец у всех одинаковый?

Мими ещё спит, сладко посапывая и накрывшись пледом с головой от ярких солнечных лучей, когда я набираю номер папы. У меня так и не было ни секунды позвонить родителям за эти два дня, и отчего-то чувствую, что, если не поговорим сейчас, следующая возможность представится не скоро.

Длинные гудки наконец прекращаются, и на экране появляется папино сонное лицо. На моих губах невольно проскальзывает улыбка. Всё же хорошо, что у меня нет ни единой свободной минуты — так хотя бы не остаётся времени на мысли о доме. Не остаётся времени на то, чтобы скучать.

— Привет, доченька, — он вяло потирает глаза и надевает очки для зрения, чтобы лучше меня видеть. Замечаю, что папа ещё лежит в кровати, что удивительно: мама всегда поднимала нас с ним на ноги не позже семи часов, и я, конечно, никогда не была этому рада.

Его лицо и мягкий тембр голоса — всё, что мне нужно, чтобы понять, что я всё же соскучилась по дому за столь короткое время.

«Не оглядывайся на прошлое. Только вперёд», — я стараюсь гнать унылые мысли прочь.

— А где мама? — спрашиваю я шёпотом, чтобы не разбудить Мими, удобно устраиваясь в собственной постели и сложив ноги под себя. — Сегодня праздник какой-то, что она разрешила тебе поспать подольше? — улыбаюсь, всматриваясь в задний фон на видео папы: на прикроватной тумбочке неряшливо разбросаны разные бумаги, вероятно, рабочие, но это вызывает у меня лишь больше вопросов.