— А что для тебя успех фильма? — вызывающе спрашивает он.

«Неужели думает, что у меня не найдётся ответа?» — я сдерживаю усмешку и вместо этого начинаю спокойно отвечать.

— Успех фильма для меня — это, прежде всего, связь со зрителем. Он должен не только вызвать интерес, но и заставить задуматься над поднятой темой. Популярность и количество просмотров, конечно, тоже не менее важны. Чем популярнее картина, тем больше человек увидит фильм. Чем больше человек увидит фильм, тем больше вероятность того, что они задумаются над главной мыслью сюжета.

Люцифер кивает, но его лицо не расслабляется, взгляд при этом всё ещё остаётся недружелюбным, а брови — сдвинутыми.

— Ты затронула столько тем, — он проходится рукой по идеально уложенным волосам, разглаживая их ещё больше, — но ни разу не упомянула, как важен маркетинг для продвижения. Ведь без него никто и не узнает о фильме. Не аннотация, не красивые актёры, а реклама и деньги — вот, что приносит первоначальный успех сюжету. Ты правильно отметила, что люди в основном ведутся на обложку, но ещё больше они ведутся на общераспространённость.

Борюсь с желанием раздражённо закатить глаза и вместо этого выдавливаю очередную улыбку. У меня всё ещё есть аргументы в мою пользу, так что сдаваться я не собираюсь.

— Но я так не считаю, — складываю листы в общую папку, вновь поднимая на Люцифера взгляд. — Известный не значит качественный.

— Интересно, а сколько твои «качественные сценарии» смогут привлечь внимания, если их никто не узнает? — мы уже очевидно начинаем пытаться перетянуть одеяло на себя; никто не готов соглашаться с другим и уступать. — Только наивные идиоты полагают, что в наше время раскрутить что-либо можно без денег и рекламы.

Мне определённо точно не нравится, как настойчиво он пытается осадить меня.

«Так сильно хочет донести свою точку зрения? Или просто относится ко мне предвзято?» — я уже открываю рот, чтобы сказать что-то ещё в защиту собственного мнения, как из-за своего места встаёт взрослый мужчина с густыми чёрными волосами и приметными усами.

— Достаточно, — успокаивает он нас одним поднятием руки, благодаря чему я понимаю, что это один из профессоров. — Спасибо за сообщение, мисс Уокер. Это было познавательно.

Я уважительно киваю, прежде чем забрать все свои материалы и уйти со сцены. Взгляд сам возвращается к Люциферу, и я презрительно оглядываю его довольное лицо. Судя по всему, его это всё позабавило. В отличие от меня.

«Захотел опозорить меня при всех? Это не будет так просто».

Я выхожу из аудитории, гордясь собой, своей работой, но всё прошло не идеально. Он всё испортил. Люцифер — самая настоящая ложка дёгтя в бочке мёда. Спор с ним совершенно не входил в мои планы. Но ничего, я ещё отыграюсь.

Иду по светлому коридору, сквозь панорамные окна в котором пробиваются лучи яркого сентябрьского солнца, и ищу необходимую аудиторию, где пройдёт первое учебное занятие.

Перемена уже началась, так что на каждом этаже огромное количество студентов, занятых своими делами. Я иду неспеша, внимательно рассматривая обстановку.

Коридоры пусть и широкие, но учащихся всё равно слишком много, и приходится проталкиваться через них, несмотря даже на то, что многие предпочитают сидеть или на подоконниках, или в лаунж-зонах с мягкими на вид красными диванами.

Все пытаются перекричать друг друга, обсуждая с друзьями лекции и семинары, и иногда я встречаю знакомые лица — это присутствующие с конференции. Они совершенно не обращают на меня внимания, отчего я расслабленно выдыхаю в надежде, что никому, кроме меня, Люцифера и профессора, нет дела до произошедшего. В любой другой ситуации я бы обрадовалась тому, что меня запомнили, но точно не сейчас.

За рассматриванием убранства университета, кстати, не особо отличающегося по стилю от общежития, я совсем не замечаю ничего перед собой и ненароком врезаюсь в незнакомого студента. Прежде, чем смотрю на него, начинаю потирать место ушиба на голове ладонью.

— Прости, я не специально, — извиняется он, хотя, по сути, столкновение произошло из-за меня. Я бы могла начать злиться, что из-за него на моём лбу теперь, вероятно, останется ушиб, но, благо, признавать собственную вину умею.

— Ничего, это из-за моей невнимательности, — отмахиваюсь я, произнеся это резче, чем должна была, и только сейчас поднимаю на него голову.

Его небесные глаза с волнением проходятся по мне с ног до головы и я мягко улыбаюсь. Его русые волосы собраны в небрежный пучок, а короткие локоны выбиваются, неаккуратно падая на лицо. Парень поправляет чуть помятую белую рубашку и отряхивает от невидимой грязи серые брюки.

— Ты как, не ушиблась? — заботливо спрашивает он. — Ещё раз извини.

Я несколько раз повторяю, что всё в порядке, а он лишь поджимает пухлые губы, явно чувствуя себя донельзя неловко.

И я не могу отрицать того, что внутри меня разливается тепло из-за этого парня. Такие люди способны поднять настроение, особенно после стычки с Люцифером. Всё же, подобных ему в университете меньшинство. По крайней мере, я надеюсь на это.

Незнакомец выглядит слишком светло и невинно, чтобы подумать, что он в группе Демонов, — хотя распределение и проходит совсем по другому критерию — и я оказываюсь права, предполагая, что он один из Ангелов.

— Так уж и быть, — шутливо проговариваю я, чтобы разбавить смущённую атмосферу, — в качестве компенсации проводи меня до нужной аудитории, — что ж, двух зайцев разом.

Его глаза загораются, и он начинает интенсивно кивать. Мне нравится, какой баланс создаёт Вселенная: когда кажется, что всё ужасно, она обязательно подкинет что-то, что хоть немного улучшит ситуацию.

— Я Дино, — представляется он, протянув руку. — Со второго курса психологии.

— Вики, — протягиваю руку в ответ и понимаю, что до сих пор не знаю, на кого учатся Сэми, Ади и Мими. — Со второго курса сценарного дела.

Дино по-доброму усмехается по непонятной мне причине, отчего я выгибаю бровь.

— Я знаю, — отвечает он на мой немой вопрос. — Ты же стипендиатка.

Вопросов от этого меньше не становится, и я чуть прокашливаюсь, убирая прядь белых волос себе за ухо. Есть в этом ВУЗе хоть один человек, не знающий, что Виктория Уокер — стипендиатка?

Не то чтобы я была сильно против внимания, но, когда четверо из шести встреченных мной людей повторяют одну и ту же фразу, это начинает порядком поднадоедать.

Называю Дино номер необходимой мне аудитории, и он ведёт меня в неизвестном направлении, по пути проводя небольшую экскурсию. Он показывает, где находится столовая и уборные, рассказывает больше об устройстве ВУЗа и делится большим количеством новой информации. На пути нам встречается много профессоров, с которыми Дино здоровается сдержанными кивками, однако одного со сдвинутыми к переносице бровями, тронутыми лёгкой сединой, он игнорирует, несмотря на то, что тот довольно громко бросает ему «добрый день». Решаю не расспрашивать его об этом, но любопытство от этого не утихает.

Мы прощаемся у двери в просторную и наполненную светом аудиторию. Он желает мне удачи и, развернувшись на пятках, уходит. Надеюсь увидеться с ним снова — по крайней мере, Дино, кажется, расположен ко мне, а хорошие знакомства не помешают.

Занимаю свободное место за партой, когда аудитория наполовину заполнена студентами, но никто из них не обращает на меня внимания. Подходить первой я не хочу, так что мы так и остаёмся с ними не представленными друг другу, хотя, если уж стипендиаты здесь действительно такая редкость, то они, вероятно, уже знают обо мне.

Вынимаю из кожаной сумки одну тетрадь с ручкой и кладу их на парту, после чего открываю планшет и решаю поработать над главой, пока профессор ещё не пришёл. Удивительно, но мне почему-то внезапно хочется ввести в сюжет ситуацию, подобную той, что произошла у нас с Люцифером. Не знаю, но, может, это позволит мне выплеснуть эмоции, которыми я пока не могу с кем-либо поделиться. Держать всё в себе не самый лучший вариант, а писательство всегда помогало мне лучше всяких психологов.