— Уникальность девушек, Ости, не заключается в том, чтобы быть нежными и обхаживать мужчин, — кажется, она забывает об однополых парах в нашей стране. Интересно, если бы я задела этот вопрос, как она отвечала бы? Кто, по её мнению, в паре девушек был бы «добытчиком», а в паре парней — «хранительницей домашнего очага»? — Мы все, — обвожу аудиторию взглядом, указав на заинтересованных студентов рукой, — индивидуальны. Независимо от пола. Одно дело, если девушка сама выбрала быть домохозяйкой, другое — если это навязанный обществом стереотип. И никто из нас не обязан подстраиваться под кого-то просто для того, чтобы понравиться. То, что цель жизни, — рожать детей и выходить замуж, во всём беспрекословно соглашаясь с мужем, очень глупо, как по мне. У каждого из нас — неважно: мужчина ты или женщина, — своя цель. И никто в двадцать первом веке не обязан подстраиваться под стереотипы.

Расслабленно выдыхаю, когда понимаю, что диалог окончен, и слышу громкие аплодисменты однокурсников, согласных с моей речью. Конечно, солидарны не все, но они в меньшинстве. К своему удивлению замечаю, что Люцифер тоже оказывается среди согласных. Он медленно хлопает, отделяясь от основной толпы, удовлетворённо улыбаясь мне, и я кое-как сдерживаю смешанные эмоции внутри себя.

Я удивлена его реакции и, чего уж таить, довольна, что он оказался согласен со мной, хоть отстаивала собственное мнение не ради его одобрения. В отличие от некоторых.

Мы покидаем аудиторию одними из последних, и я ловлю на себе горделивый взгляд профессора Геральда, благодаря чему настроение становится ещё лучше.

— Ты молодец, Непризнанная, — коротко бросает Люцифер уже в коридоре.

Пройдя чуть дальше, мы останавливаемся у одного из подоконников, и Люцифер удобно садится на него. Он делает это довольно аккуратно, так, чтобы ничего не испачкать, и бросает рюкзак рядом.

— Спасибо, что ли, — он совсем сбил меня с толку — получать похвалу от Люцифера довольно непривычно. — Взять с полки пирожок? — улыбка растягивается на моих губах, а он приглушённо смеётся, смотря в пол.

— Награду хочешь? — спрашивает он, на что я шутливо соглашаюсь.

Не думаю, что он спросил это всерьёз, так что беру свою сумку и собираюсь уходить, однако неожиданное прикосновение к запястью, заставившее вздрогнуть словно от тока, пробежавшего по телу, вынуждает остановиться на месте и обернуться обратно. Люцифер медленно разворачивает мою ладонь тыльной стороной к себе и, сняв с красного маркера колпачок одними зубами, медленно проводит им по моей коже, вызывая десятки мурашек. На руке вырисовывается неаккуратная, но отчего-то так согревающая душу клубника, и я заворожённо наблюдаю за процессом её появления.

— Не зазнайся только, — ухмыльнувшись и закрыв маркер, Люцифер бросает его обратно в рюкзак, после чего встаёт с подоконника и уходит.

Он оставляет меня одну с кучей вопросов и, что самое главное, с клубникой на ладони.

Что у тебя в голове, Люцифер?

После занятий ещё раз звоню маме, удерживая телефон между ухом и плечом, пока руки заняты складыванием тетради в сумку, но она вновь не отвечает. Остановившись на мысли, что мама просто работает, покидаю ВУЗ и отправляюсь в назначенное место, где мы должны встретиться с ребятами.

На улице, благо, больше не идёт дождь, так что зонтик, бережно вложенный мне в руки Мими, оказывается ни к чему, однако лужи и грязь, оставшиеся ещё со вчера, так и норовят испачкать пока ещё чистые ботинки. В месте, где мы договорились встретиться, меня уже ждут Дино, Ади, Сэми и Мими — кто-то делает это терпеливо, а кто-то — не особо.

Мими здоровается со мной мягкими объятиями, и я вдыхаю малиновый аромат её блестящих волос, отчего улыбка невольно проскальзывает на губах. С Дино обмениваемся улыбками, а Ади даёт мне «пять», не отходя от Сэми, поступившему по примеру парня.

— Ви, — подзывает меня к себе Мими, когда мы трогаемся с места и идём за Дино в нужном направлении. — Я подумала над твоими словами насчёт театра, — говорит она негромко, так, чтобы слышала только я, а у меня внутри разливается тепло от этого заявления. — Завтра прослушивание, и я бы хотела, чтобы ты тоже была.

Радостно соглашаюсь, взяв Мими за руку в знак поддержки, — мне, несомненно, льстит, что она доверяет даже спустя такое короткое время, и, конечно, я буду присутствовать на важном для неё мероприятии.

— Вы куда ушли? — внезапно обнявший нас сзади за плечи Ади заставляет громко рассмеяться, когда мы все втроём чуть не падаем из-за неожиданности. — Больше двух говорят вслух, — он шутливо щёлкает Мими и меня по носу, пока Сэми и Дино продолжают путь, посмеиваясь.

— Нас и было двое, придурок, пока ты не повис на нас! — восклицает Мими, скидывает с себя руку друга, и через мгновение он отпускает и меня. Хоть соседка и ругается, но на губах всё-таки растягивается широкая улыбка, говорящая о том, что она не зла.

— Тише вы, — успокаивает их Сэми и указывает головой на здание персикового цвета, украшенное различными детскими рисунками: облаками, радугой и тому подобное. — Мы пришли.

Заходим внутрь, когда охранник убеждается, что мы волонтёры, но никого из детей пока не обнаруживаем — игровые площадки с множеством горок и качелей абсолютно пусты, но Дино это, кажется, не смущает, и он провожает нас внутрь здания. Идём по небольшим коридорам, всё так же украшенным различными рисунками, чтобы детям было комфортно.

Мы оказываемся в кабинете директора приюта, милой статной женщины невысокого роста с очками в круглой оправе. Она дружелюбно приглашает нас внутрь и предлагает чай, но мы уклончиво отказываемся.

— Спасибо, что решили помочь, — благодарит она нас, садясь в своё кресло напротив. — Некоторые ребята с вашего университета уже пришли, я дала им указания. Дети у нас хорошие, трудностей быть не должно, — женщина улыбается, поправив свои очки и сложив ногу на ногу. — Сегодня у меня для вас несколько поручений: нужно приготовить ужин, разложить его по тарелкам и накормить детей. Ещё нужно будет чуть прибраться, чтобы не было возможности наступить на игрушки. И последнее… — она чуть задумывается, прикусив губу. — Было бы неплохо, если бы вы могли придумать что-то творческое.

Мы с Мими заговорщически переглядываемся, и я замечаю, как загораются её серые глаза при заявлении директора. Она кивает, понимая мои мысли.

— У нас уже даже есть идея, — с улыбкой произношу я. — Как насчёт театра? Я написала сценарий, а Мими поможет ребятам поставить спектакль.

— Чудесная идея! — женщина хлопает в ладоши, явно обрадованная нашему энтузиазму. — Что ж, тогда за работу?

В хорошем расположении духа мы отправляемся в общую комнату, детские голоса из которой заполоняют всё пространство по близости. Не сказать, что мне это сильно нравится, и Ади, кажется, разделяет мою точку зрения, а вот Мими явно любит детишек — сразу же отправляется к ним, начиная увлекать какой-то беседой. Сэми тоже чувствует себя в своей тарелке, как и Дино, уверенно сложивший руки в карманы брюк, когда замечает довольно дружелюбную атмосферу в помещении.

— Она души в них не чает, — закатывает глаза Ади, а Сэми недовольно приподнимает брови.

— Они же такие хорошие и милые, — улыбается он, вздохнув. — Разве можно по-другому?

— Ага, — иронично усмехается Ади. — Особенно когда кричат и ноют, — он переводит взгляд на меня, кое-как сдерживающую улыбку, — понимает, что я тоже так считаю.

— Потому что они ещё не умеют иначе, — пожимает плечами Сэми, когда Дино отходит в сторону столовой, готовый выполнять поручения. — Ты тоже когда-то был таким, — он легко и почти незаметно целует парня в щёку, надеясь, что донёс свою мысль, но тот остаётся непреклонен.

— И мне очень жаль моих родителей, — уже не так категорично, как до ласки Сэми, но всё так же уверенно добавляет Ади.

Помимо нас в общей комнате ещё несколько студентов, среди которых узнаю Люцифера, скучающе стоящего в стороне, а остальных вижу впервые. Моё внимание привлекают два близнеца, но, несмотря на схожую внешность, они всё равно выглядят абсолютно разными. У них обоих гетерохромия глаз, приковывающая мой взгляд. Волосы одного из них, длиной даже больше, чем мои, выкрашены в чёрный, как ночь, и изредка из них выбиваются пряди красного цвета. Другой же предпочёл разделить вьющиеся кудри на две стороны, одной придав тот же оттенок, что и у брата, а другой — мягкий пшеничный.