Матвеев зло сплюнул, закуривая сигарету. Леха ничего не сказал, но внимательно слушал его.

– Когда колонна подошла, они уже наготове были. Но проверку все же послали. Все бы обошлось, но из-за дороги, с противоположной стороны, по ним из гранатомета шарахнули, прямо поверх машин. Там развалины фермы. Изнутри помещения стреляли, грамотно, визуально выстрел не был виден. Тут и завертелось. Сибиряков покрошили в считанные секунды. Ни одного шанса не оставили.

– А вы что же? – с трудом вытолкнул из горла Леха.

– А что мы? – сокрушенно махнул рукой майор. – «Вованы» с общей частоты ушли, настроились на вертолетчиков, чтобы поддержку вызвать, если справляться не будут. Мы на федералов вышли, чтобы хоть они отбой дали. А те нас матюками обложили. Решили, что это чехи на частоту вылезли, своих прикрывают. Раньше такое сто раз бывало, на слово уже не верит никто. Пока на штаб группировки вышли, пока чего – все уже кончилось. Говорю же – сами стрелять по «вованам» хотели уже. Бог удержал, дал сил. Чехи на это и рассчитывали. Потом, когда прокурорские приезжали, оказалось, что аккурат между нашим блокпостом и «вованами» пулеметная точка была оборудована. Два ПК, стволами один в нашу сторону, другой – к «вованам». Если бы в разгар они заработали – мы бы как пить дать сцепились. То ли стрелки не успели, то ли еще что – повезло. Покрошили бы мы друг друга в мелкий винегрет. И так три десятка «двухсотых» и почти столько же раненых.

Майор посмотрел на грызущего губы Никифорова, тяжело вздохнул, и поднялся.

– Пойду я, – кашлянул он. – А ты, капитан, весь мир-то не вини. Трудно со всем миром воевать. И в бутылке не топись, не по-мужски оно как-то.

Он еще пару секунд постоял, но, не дождавшись ответа, натянул на голову берет, и вышел, навсегда исчезнув из жизни капитана Никифорова.

Леха стиснул зубы до треска, так, что едва сумел их разжать, чтобы вылить в глотку очередную порцию теплой вонючей водки.

Это была не просто операция боевиков. Это была тщательнейшим образом рассчитанная и подготовленная акция высочайшего уровня сложности. И без предательства на самом высшем уровне командования группировки она не могла бы быть осуществлена.

Тот, кто ее задумал, знал все. И время подхода колонны сибирского ОМОНа, и точное расположение блокпостов, и частоты связи. Все было известно. Сибиряки погибли не в результате трагической случайности, а по чьему-то дьявольскому плану. Из-за предательства.

Предают только свои. Чужие предать не могут. Проклятая аксиома.

Леха вгляделся в зеленые глаза на фотографии. Эта девушка была его радугой, его миражом, которых невозможно достичь. Когда Сашка был жив, Алексей не мог даже помыслить о невесте друга. После его гибели стеной встало чувство вины за то, что он его не уберег.

Он спрятал фотографию, и снова потянулся за бутылкой…

– Ладно, девчонки, я пойду, покурю, а вы поболтайте пока. Общий язык, я вижу, вы уже нашли.

Алексей поднялся, и вышел в коридор, неловко изогнувшись, чтобы не задеть ноги Ольги. В ее присутствии он чувствовал себя так, будто его набили опилками вперемешку с жесткой колючей хвоей. Мысли становились ватными, неповоротливыми. Он не знал, куда девать свои руки, как спрятать взгляд. Посмотришь на нее – слишком вызывающе. Глядишь в сторону – невежливо, будто игнорируешь. Желание быть с ней постоянно рядом – и чувство непривычной беспомощности, неуверенности.

Он щелкнул замком двери, подергал ее, понимая, что что-то не так. Он давно не ездил на поездах. Тут была какая-то другая конструкция запора, не как в старых вагонах. Несколько секунд он покряхтел, разбираясь, всей спиной ощущая взгляды девушек, справился, наконец, и пулей вылетел в коридор, переводя дух и чувствуя, как горят уши.

– Забавный какой, – хихикнула Наташа, когда Никифоров вышел. – По-моему, он в тебя влюблен по уши.

Ольга хмыкнула, ничего не ответив, и отпила глоточек. Реквизированный коньяк оказался на удивление приличным. И ничего, что пить его приходилось под шоколадку, да еще и из простых вагонных стаканов с подстаканниками.

– Вы же вместе едете? – не унималась любопытная девушка.

– Нет, – сказала Ольга, – хотя, наверное, да. Не знаю, не совсем, в общем.

– О, это интересно, – Наташа поджала ноги, забираясь на диван поудобней. – Обожаю загадки.

– Да ничего загадочного, – отмахнулась Ольга, тряхнув светлыми волосами. – Я сопровождаю группу детишек, везем их в Москву на экскурсию. Мы вдвоем с еще одной женщиной. Я же учительница. Поездка давно была запланирована. А тут Алексей приехал в гости. Предложил помочь мне в одном давнем деле. А для этого тоже в Москву ехать надо. В общем, совпало.

– А вы давно знакомы?

– Неделю.

Наталья удивленно подняла брови.

– Ты серьезно? Мне показалось иначе.

– Вообще-то, он меня знает уже давно. А вот я с ним познакомилась недавно, – «пояснила» Ольга, окончательно запутав Наташу.

– Так! – в защитном жесте вытянула та руку вперед открытой ладонью. – Моя дамская голова не может это понять. Давай по порядку.

Ольга задумчиво сделала несколько глотков, глядя в окно, тяжело вздохнула, собираясь с мыслями.

– Невеселая это история, Наташ. Почти пять лет назад Алексей служил вместе с моим парнем, Сашкой.

– В армии? – не поняла Наташа.

– Нет. Я, наверное, плохой рассказчик, никогда не могу все четко выразить, – виновато улыбнулась Ольга. – Сашка служил в ОМОНе. Алексей тоже, только в Подмосковном. Оба были в командировке в Чечне в одно время, и даже в одном месте. Там они подружились. Знаешь, как это у мужиков бывает – бац, и вы уже друзья не разлей вода. Не знаю, как это у них получается. Сашка писем с войны не писал, поэтому я только краем уха слышала про его друга от оставшихся в живых сослуживцев.

– Оставшихся в живых? – похолодела Наташа.

Она настраивалась на лихо закрученную любовную историю, а теперь почувствовала, почему так нехотя пошла на откровенность ее новая знакомая. Она уже пожалела о своем любопытстве – копаться пальцами в кровоточащих ранах было не в ее характере.

– Да, – Ольга опустила голову.

– Если не хочешь – не рассказывай, – запоздало сказала Наташа.

Но Ольга упрямо встряхнула волосами. Она так долго держала это в себе, что и сама ощущала потребность выговориться. А перед кем еще раскрываться, если не перед случайным попутчиком?

– Их колонна попала в засаду и была уничтожена, – явно заученным текстом произнесла она. – Выжили немногие. Про это много говорили по телевизору. А самое страшное, что всячески пытались умолчать – уничтожили ее свои.

Наташа охнула, с состраданием глядя на Ольгу.

– Как мне потом говорили, организовали провокацию. Солдаты были уверены, что в грузовиках боевики. По непонятной причине офицер, который командовал засадой, не отвечал по связи милицейскому блокпосту, на смену которому и шел отряд. Пока разобрались, все уже было кончено. Из шестидесяти человек уцелело меньше половины. Да какое там – уцелело! Все они были ранены. Мой Сашка и еще тридцать человек погибли. Группа Алексея была вызвана на подмогу, но они не успели.

Ольга одним глотком допила коньяк.

– Алексей почти пять лет не решался приехать ко мне, чтобы все это рассказать. Он не говорил напрямую, но я так поняла, что у него был срыв. Он очень много пил, потерял работу в ОМОНе, потом катился по наклонной. Но сумел остановиться. Он приехал, чтобы просто навестить меня. А уже тут решил помочь.

– А в чем помочь? – тихо спросила потрясенная рассказом девушка.

– Я учительница, – невесело усмехнулась Ольга. – Человек небогатый. Родственникам погибших при исполнении государство оказывает помощь. А мы с Сашкой даже не были женаты. Собирались сделать это, когда он вернется из командировки. Здесь мне никто не смог помочь. Сначала было не до этого. Три десятка гробов за раз – это не шутки. А потом как-то стало все забываться. А я не люблю выпрашивать. Получать деньги за жизнь любимого – не тот повод, чтобы обивать пороги начальства. А Алексея такая ситуация просто взбесила. Он сказал, что все МВД на уши поставит, но восстановит справедливость.