– Вы богатый человек, мистер Сэндоу, один из тех немногих, у кого хватит средств на воссоздание аппаратуры, необходимой для Возврата. А ваши навыки…

– Признаюсь, когда-то у меня был такой план. К сожалению, пленку я не заполучил, так что попытка не состоялась.

– Тогда как вы объясните остальные случаи? Остальные похищения, случившиеся в течение нескольких столетий и всегда связанные с вашими друзьями или врагами.

– Я не стану это объяснять, – ответил я, – потому что в принципе не обязан вам ничего объяснять. Но скажу вот что: я этого не делал. Пленок у меня нет, и никогда не было. До сегодняшнего дня я понятия не имел, что они пропали.

Однако – господи боже! Те самые шестеро!

– Тогда, если временно допустить, что это так, – сказал он, – можете ли вы предоставить нам хоть какую-нибудь информацию о том, кто мог быть настолько заинтересован в этих людях, чтобы пойти на такие крайние меры?

– Не могу, – ответил я, видя перед глазами Остров мертвых и зная, что мне придется это выяснить.

– Полагаю, я должен сообщить вам, – сказал Бриггс, – что это дело не будет закрыто до тех пор, пока мы не определим местонахождение пленок.

– Понимаю, – ответил я. – А можете ли вы сказать, сколько незакрытых дел у вас имеется на данный момент?

– Их количество не важно, – ответил он. – Важен принцип. Мы никогда не сдаемся.

– Просто до меня доходили слухи, что их довольно много, – сказал я, – и некоторые из них уже изрядно заплесневели.

– Я так понимаю, что вы отказываетесь сотрудничать?

– Я не «отказываюсь». Я не могу. Мне нечего вам сказать.

– И на Землю вы со мной не вернетесь?

– Чтобы выслушать, как ваш шеф заново пересказывает мне все то, что уже сказали вы? Спасибо, нет. Передайте ему, что мне жаль. Передайте, что я бы помог, но не понимаю, как.

– Хорошо. Тогда, видимо, мне пора. Спасибо за ужин.

Бриггс встал.

– Вы можете остаться на ночь, – предложил я, – и выспаться в удобной постели, прежде чем улетите.

Он покачал головой.

– Спасибо, но это невозможно. Я на посуточной оплате и обязан отчитываться обо всем потраченном на задание времени.

– А как вычисляется посуточная оплата за время, проведенное в подпространстве?

– Это сложный процесс, – сказал он.

Я дождался почтальона. Это большой факсимильный аппарат, который принимает переданные на Покой сообщения, распечатывает в виде писем и передает С-Р, который их сортирует и складывает в мою корзину. Ожидая, я готовился к визиту на Иллирию. Я проследил за каждым шагом Бриггса. Проводил его до корабля и пронаблюдал за его отбытием из моей системы. Я подозревал, что однажды мне еще предстоит увидеть его или его шефа, если я выясню, что случилось на самом деле и вернусь домой живым. Было очевидно, что тот, кто заманивал меня на Иллирию, устроил все это не для того, чтобы закатить в мою честь вечеринку. Поэтому моя подготовка заключалась главным образом в подборе оружия. Придирчиво копаясь в самых крошечных смертоносных вещицах из своего арсенала, я размышлял о Возврате.

Бриггс, конечно же, был прав. Лишь богатый человек может позволить себе дубликаты дорогого оборудования для Возврата, хранящегося в Далласе. Это потребовало бы еще и некоторых изысканий, потому что кое-какие технологии до сих пор засекречены. Я искал кандидатов среди моих конкурентов. Даглас? Нет. Он меня ненавидел, но не стал бы городить такие сложные планы, чтобы меня прикончить, даже если бы решил, что оно того стоит. Креллсон? Он бы это сделал, если бы мог; но я пристально за ним наблюдал и был уверен, что он не имел возможности затеять такое масштабное начинание. Леди Квойл с Ригеля? Практически выжила из ума. Империей заправляли ее дочери, и я не сомневался, что они не станут потакать просьбам о такой затратной мести. Так кто же?

Я заглянул в свои архивы, но недавних транзакций там не числилось. Поэтому я послал курьерграмму в Единый регистрационный центр интересующей меня звездной области. Но прежде, чем они успели отреагировать, я получил ответ Марлинга на посланное с Дрисколла сообщение.

«Прилетай на Мегапей немедленно», – вот что в нем говорилось, и больше ничего. Никаких формальных изысков, типичных для пейанской письменной речи. Лишь это единственное голое требование. В нем звенела безотлагательность. Либо дела у Марлинга были хуже, чем он полагал, либо своим вопросом я затронул что-то серьезное.

Я велел, чтобы ответ ЕРЦ переслали мне в Мегапей на Мегапее на Мегапее, и улетел.

Мегапей. Если уж подыскивать местечко, чтобы умереть, почему бы не остановиться на чем-нибудь комфортабельном. Пейанцы так и сделали, и я считаю, что они мудры. Мне рассказывали, что, когда они нашли эту планету, она была довольно запущенной. Но пейанцы навели на нее лоск, прежде чем переселиться сюда, а потом уже приступили к вымиранию.

Диаметр Мегапея – примерно семь тысяч миль; в северном полушарии его расположились два больших континента, в южном – три маленьких. Крупнейший из северных похож на высокий чайник, который наклонили, чтобы налить чаю (ручка у него отломана сверху), а тот, что поменьше, – на лист плюща, от которого какая-то голодная гусеница отгрызла большой северо-западный кусок. Их разделяет около восьми сотен миль, и нижней частью лист плюща градусов на пять заходит в зону тропиков. Чайник размером примерно с Европу. Три континента в южном полушарии выглядят как континенты, то есть бесформенные куски зелени и серости, окруженные кобальтовым морем, и ничего другого они мне не напоминают. Есть еще множество мелких островов и несколько крупных. Полярные шапки небольшие и держатся особняком. Температура приятная, поскольку плоскость эклиптики и экватор очень близки. На всех континентах есть солнечные пляжи и мирные горы, а где-то между ними можно отыскать любой милый уголок, какой вы только сумеете вообразить. Так захотели пейанцы.

Больших городов здесь нет, и город Мегапей на континенте Мегапей планеты Мегапей тоже невелик. (Континент Мегапей – тот, что похож на обкусанный лист. Город Мегапей расположился у моря посередине укуса.) Все дома в этом городе отстоят друг от друга как минимум на милю.

Я сделал два орбитальных витка, потому что мне хотелось взглянуть на эту мастерскую работу сверху и насладиться ею. Я до сих пор не мог заметить ни единой детали, которую пожелал бы изменить. В том, что касалось древнего искусства, они меня превосходили и будут превосходить всегда.

На меня нахлынули воспоминания об ушедших навеки счастливых деньках, когда я еще не был богатым и знаменитым, и ненавидимым. Население всей планеты было меньше миллиона. Я, наверное, мог бы затеряться там, внизу, как уже сделал однажды, и прожить на Мегапее остаток своих дней. Я знал, что не сделаю этого. По крайней мере, пока. Но приятно иногда помечтать.

На втором витке я вошел в атмосферу, и вскоре вокруг меня запели ветры, а небо поменяло цвет с индиго на фиолетовый, а потом на глубокую, чистую лазурь с маленькими перышками облаков, зависшими между бытием и небытием.

Земля, на которой я приземлился, была, по сути, задним двором Марлинга. Включив защитные системы корабля, я с маленьким чемоданчиком в руке направился к его башне. До нее было около мили.

Шагая по знакомой тропе, укрытой тенью широколистых деревьев, я легонько свистнул, и мою ноту подхватила птичка. Я чуял запах моря, хотя пока что не видел его. Все осталось таким, каким было много лет назад, в те дни, когда я поставил перед собой невозможную задачу и отправился на борьбу с богами, надеясь только на забвение, но обретя в итоге кое-что совсем иное.

Воспоминания, точно окрашенные препараты, неожиданно озарились светом, когда на пути мне встретились друг за другом огромный, поросший мхом валун, гигантское дерево партон, криббл (похожее на борзую животное почти лавандового цвета, размером с небольшую лошадь, с длинными ресницами и короной розовых игл), стремительно ускакавший прочь, желтый парус – когда показалось море, – а за ним расположенный в бухте причал Марлинга и, наконец, сама башня, совершенная, светло-лиловая, безмятежная, строгая и высокая, над плеском волн, под насыщенными солнцем небесами, чистая, как зуб, и гораздо, гораздо более старая, чем я.