— Да когда я ему в любви признавалась? — смочила в кружке с водой нож и стала резать лук.

— Когда тебе четыре было.

— Это не в счёт, я еще не понимала значение этих слов.

— Конечно-конечно, а парень помнит, надеется. — И эта сволочь, по ошибке являющаяся моим родственником ещё и засмеялась, мало мне было его хрумканья.

— Руслан, а я ведь много всего могу Оле рассказать и мы с ней давно не виделись, — протянула задумчиво, крутя в руке нож и решая, нужно ли его после лука помыть или для очистки новой морковки необязательно настолько замарачиваться. В конце концов, лень победила и я, успокоив себя мыслью, что всё равно всё в супе будет вместе плавать, решила нож лишний раз не мочить.

Брата моё заявление пробрало тут же, девушку свою он любил, а та в свою очередь обожала его ревновать абсолютно по любому поводу. Не знаю, почему Руслан ей это позволял, может, из-за того, что Оля была очень-очень красивая, а красивым многое прощается, а может, просто его прикалывал ее маленький закидон, в любом случае, играть на нем я научилась довольно быстро.

— Обиделась что ли, ну Ли-нюнюшка ты моя, несравненная, зачем тебе общаться с Олей, ты ж её терпеть не можешь? — Что правда, то правда, общение с девушкой брата я выносила с трудом, она была такая же шумная как Хмелькова, но с ней абстрагироваться не выходила, потому что Оле постоянно требовались подтверждения, что ты ее внимательно слушаешь и тебе до ужаса интересно, что случилось у неё дома или на работе. Но при необходимости сделать гадость достающему тебя ближнему я способна вытерпеть и не такое, о чём я тут же брату и сообщила.

Руслан тяжко вздохнул:

— Хорошо, чудище малолетнее, капитулирую, не буду подкалывать на счет Ромки, но только сегодня. И вообще, мелочь, я, между прочим, доброе дело сейчас делал, исполнял твою просьбу, ты ж сама хотела, чтобы я о приходе Ромки всегда говорил заранее, чтобы казусов не было.

— За предупреждение спасибо, но мне без разницы, придёт он или нет!

— Разлюбила, да?

— Убью!

— Понял, понял, чувства живы и как никогда сильны! — вот не мог этот гад просто так свалить, не оставив за собой последнего слова. И что самое поганое, брат был прав, когда-то я, действительно, была влюблена в Рому. Лет до 11–12, пока Роме не стукнуло 15, и он не привёл к нам в гости свою девушку, Свету, красивую, умную, добрую. Расстались они, правда, через полгода, но я к тому моменту уже Маркизова не любила. Потому что не вынесли помидоры, моих малолетних "чуйств" цветения без подпитки и решили завять, за что я им безгранично благодарна. К несчастью, с тех пор больше влюбляться у меня не получалось, словно эта функция в моем организме решила атрофироваться за ненадобностью.

В то же время, когда со мной приключилась "первая любовь" (ну не выходит у меня воспринимать серьезно свой детский восторг по поводу друга старшего брата), мне стало немножко пофиг на всех людей. Это случилось практически одновременно с принятием того факта, что я Роме не нужна, да и он мне тоже не нужен. Стать полным интровертом, мне помогли неадекватные одноклассники в новой школе, подарившие мне "сверхоригинальное" прозвище, предательство давней подружки, соседки по парте и прочая мелкая, но обидная хрень, в результате которой решение поставить крест на вере в то, что все люди априори добрые и чудесные, и, собственно говоря, завязать с общением, показалось мне очень даже адекватным.

Честно говоря, я и до всего произошедшего чрезвычайно общительной не была, но после стала разговаривать только с семьей и когда разговаривать нужно. Так что возможно Хмелькова — это мое спасение, а не вечное наказание. Ведь нужно же когда-нибудь ожить и стать более похожей на других людей.

"То есть, ты хочешь стать похожей на всех этих идиотов? Вполне достаточным будет, если ты найдешь себе хорошего собеседника", — не согласился со мной голос актёра, живущего в моём сознание.

И где его взять этого собеседника?

Зазвонил домофон, и я немного язвительно подумала, уж не собеседник ли ко мне торопится, на что Хью лишь тяжко вздохнул, словно жалуясь небу на мою непрошибаемость.

А все потому что, у меня есть Хмелькова, а значит, общения в моей жизни слишком много. А если я встречу вторую Марусю, то впору будет купить билет на поезд и спешно уезжать куда-то в село, ведь тогда море информации выдержать будет нереально. Нет, ну правда, вот за фиг мне ещё один собеседник?

Судя по голосу, пришёл Ромка, открыла обе двери и пошла обратно на кухню, радуясь, что комната брата в другой стороне и лишний разговор мне не предстоит.

Когда суп был готов и я налила себе тарелку на пробу, на мобильник позвонила Маруся, в очередной раз забывшая номер моей квартиры. Наверно, стоило заранее отправить ей смс, потому что ситуация повторялась в каждый её приход, две одинаковые цифры никак не могли сохраниться в подругиной памяти, словно являясь трудной математической формулой или порядком проведения сложной химической реакции.

Я успела съесть несколько ложек и один раз откусить хлеб прежде, чем на кухню внесся радостный ураган.

— Я приготовила кимчи!

— М!??

— Настоящий корейский кимчи! — продолжала подруга улыбаться, а до меня дошло, что пора бы уже прийти в ужас, ведь Маруся не умеет готовить, а значит, "настоящий корейский кимчи" в её исполнение может и убить.

— А как же рамён, — сделала неудачную попытку перевести тему, не сразу вспомнив, что рамён — это тоже еда, а не название таблеток.

— Всё тут, — подруга потрясла перед моим носом пластиковой сборной упаковкой для хранения и переноски завтраков: и я даже на всякий случай ещё пару упаковок рамёна захватила, вдруг он добавки захочет и мне на стол кинули ролтон, в смысле, судя по названию не ролтон, конечно, а "Рамён", но судя по картинке, обычный ролтон…М? Хотя, у Ника появился шанс выжить после Марусиной готовки, маленький такой, но шанс. Ведь сложно же приготовить неправильно вермишель быстрого приготовления, да? Даже с таким могучим антиталантом к кулинарии, как у Хмельковой. И самое ужасное, что подруга знала, что хорошая девушка должна уметь готовить и была упорной. Очень упорной и щедрой. Вот после того, как почти все одногрупники траванулись Маруськиными бесплатными угощениями, Хмелькова грустила и экспериментировала только на домашних. Кстати, может, поэтому она и ухватилась за возможность навестить Ника, он-то вероятно, еще не в курсе, как близок к нему шанс встретиться со всеми умершими родственниками, в смысле, может и согласиться попробовать подругино кимчи.

— Марусь, а ты кимчи полностью сама готовила? — решила узнать, есть ли у азиата шанс выжить.

— Конечно, полностью, это ж кимчи, его абы кому не доверишь.

— Марусь, а помнишь Людвига?

— Кота Иры?

— Ага.

— Ну да, темный такой, пушистый, а что?

— Он умер после твоей итальянской пасты.

— Это нормально, домашних питомцев нельзя кормить человеческой едой.

— А Ире три раза делали промывание желудка.

— Она ела много фастфуда.

— Это было утром, после того, как ты угостила её пастой, ей сразу стало плохо. Хорошо, ладно Ира, а как мы с Русланом, пили уголь после твоего домашнего печенья!?

— Ты же сказала, что оно сладкое.

— А потом добавила, что несъедобное и что больше никогда не буду пробовать, то, что ты готовишь.

— Ты была на эмоциях и говорила гадости.

— Нет, Марусь, это были не эмоции, это была трезвая оценка. И я это всё к чему, может, ты лучше Миле пошлешь кекс, вдруг Степному его друг нравится? Зачем, парню умирать раньше времени?

— Ты хочешь сказать, что я плохо готовлю и моей едой можно отравиться? — а в глазах слезы, но я решила быть непреклонной и не хочу брать грех на душу, итак Людвиг иногда во снах является, поэтому просто подтверждающе кивнула.

Но на кухню вошёл Рома и не смотря на все мои с братом, стоящим рядом с ним, подаваемые знаки, стал утверждать, что такой ангел просто не может плохо готовить. А самое удивительное, что от пробы в качестве подтверждения своих слов друг брата отвертелся, сославшись на то, что у него для острого слишком слабый желудок и он с удовольствием вместо кимчи съест тарелку моего рисового супа.