— Хорошо, в универе поговорим, — сбросила, тяжко вздохнула и полезла в холодильник за яйцами.

— Мелкая, и на меня сваргань, — на кухню, потягиваясь, забрел мой старший брат, увидел лежащий на столе телефон, понимающе присвистнул. — Хмелькова.

Кивнула, разбив над сковородой еще три яйца, не забыв посолить, благо, что изначально выбрала большую, готовить и мыть две, вот уж точно удовольствие сомнительное.

— Ли, нюня, если не станешь жёсткой, она продолжит на тебе висеть. Колбаски добавь, — брат полез под стол за дачными огурцами.

— Она мне не мешает, — поморщилась, случайно задев закипающий чайник, но вместо того, чтобы кинуться к воде, послушно достала из холодильника колбасу и, быстро отрезав несколько кусков, закинула их на шипящую сковородку.

— Ну-ну, — брат начал мыть огурцы, мимолетный взгляд на меня был полон скепсиса, как и интонация.

— Не сильно мешает, — исправилась под очередным проницательным взглядом: да и к тому же с чего эта забота?

— Да так. Переворачивай! — кивнула, разрезала яичницу на две неравные части и перевернула, брат начал резать огурцы напополам, прямо на столе, не потрудившись взять доску, поморщилась, но решила не комментировать, обычно он никак не помогал в готовке, так что не стоит рушить светлый порыв в зародыше, вдруг Руслан будущий великий кулинар?

Нет, точно, нет, оглядела будущего шеф-повара лучших ресторанов, который уронил часть огурца, подул и поставил обратно, выключила огонь и полезла за тарелками:

— Хлеб достань!

Брат хрустнул огурцом, но в хлебницу залез и с видом мученика достал несколько уже нарезанных кусков, поставила перед ним тарелку, сделала чай и погрузилась в невеселые мысли о том, что совсем скоро увижу Хмелькову и вынуждена буду узнать, что же опять натворил Король, а мне это не просто не интересно, глубоко фиолетово.

Может, брат прав и пора уже отпустить Марусю в свободное плаванье? Только как отпустить того, кто никак не отцепится и, что еще хуже, того, к чьему отвратительному характеру ты уже привык? Стокгольмский синдром не иначе. Хмыкнула и вспомнила о том, что уже придумала решение. Осталась какая-то мелочь — осуществить.

Пока шла к универу, низко опустив козырек черно-белой кепки с черепом (обожаю кепочки), морщилась из-за жары и продумывала детали предстоящего разговора, в очередной раз, убеждая Хью, что всё получится.

Столкновение с каким-то узкоглазым субъектом вышло неожиданным и болезненным. В меня врезались, выбив из рук сумку и, не извиняясь, попытались продолжить свой путь, но, глядя на свою новую белую сумку, упавшую на грязный асфальт, я так разозлилась, что у меня не только перед глазами загорелось пламя, но и прорезался довольно громкий голос:

— Стоять!

Парень, ведь навряд ли этой нерусской сволочи было на много больше, чем мне, остановился, недружелюбно меня разглядывая, я же, уперев руки в боки, в духе Хмельковой потребовала:

— Извинись!

— И не подумаю, — хмыкнув, молодой человек развернулся и ушёл по своим делам, я же опустила руки и, наконец, подняла сумку, недоумевая, что на меня нашло. Да хам, да неприятно, да сумка новая, но требовать от какого-то несознательного субъекта извинений? В меня, что Хмелькова вселилась?!

Тем более, не стоило бежать за этим русскоговорящим азиатом и кидать ему на рюкзак жвачку. Это, как говорится, совершенно не лезло ни в какие ворота, но после акта вандализма мне стало очень хорошо, парень ничего не заметил, я мысленно его простила за сумку, и попросила судьбу больше нас не сводить вместе. Воображаемый Хью же тихо матерился на английском. Ему моё поведение умным не показалось, оно, и правду, не было умным, но кто ж знал, что вести себя также как Хмелькова окажется так приятно?!

И вот я совсем успокоилась села на лавку, достала плеер, стала искать любимую песню, утро снова обрело яркие краски, и всё бы было здорово, но… Время! Случайный взгляд на часы обнаружил страшное — я впервые опаздывала, следовало серьёзно поторопиться, чтобы пусть и не прийти на пару вовремя, но в пределах ее первых 5, максимум 10 минут. Это, конечно, всё равно будет опозданием, но не таким ужасным, как на двадцатку, если идти не торопясь. А всё из-за этого гада нерусской наружности. Воображаемый актёр посмотрел скептически. Я поморщилась, да верно, решила же азиата простить и всё забыть, но блин, впервые опаздываю, да частично по своей вине, но и он же тоже хорош, мог бы извиниться!

В моем сознание Хью стал, что-то писать на планшете, потом повернул его ко мне. На экране пальцами был выведен вопрос: "В полнолуние покусала Хмелькова?", после которого стоял издевательски сочувствующий смайлик. Взвыла, в очередной раз, решив, что вела себя по-детски, показала Хью Лори кулак и сорвалась на бег, понимая, что спина азиата и чувство вины на пару с ощущением дебильности своего поведения теперь будут меня преследовать ночами, но блин, он, реально, заслужил!

До альма-матер добралась в рекордные сроки. И да мне повезло или всё же не совсем повезло, пришла раньше преподавателя и Маруся успела начать просвещать меня по поводу Степного.

— Мила Ивашкина, — неожиданное начало — она сказала, что теперь они с Королём официально вместе и послезавтра по этому поводу будет вечеринка, а Степной не слова против и так улыбался, гад…

Ревнует. Без вариантов.

— … это отвратительно, она такая довольная, — неужто объект ненависти изменился?!

Маруся еще что-то бубнила, а у меня вдруг вырвалось не по плану, но к месту:

— Хмелькова, да завоюй ты его уже.

— К-к-кого?! — подруга от неожиданности даже начала заикаться.

— Кого-кого?! — передразнила. — Короля!

— А зачем? — видимо, Маруся всё ещё пребывала в шоке.

— Чтобы бросить.

На меня смотрели, мягко скажем, удивленно, потом, кажется, до Маруси что-то дошло:

— Это такая месть, да?! Но ты ведь говорила, что не надо мстить!

Пожала плечами и ответила:

— Передумала.

Хмелькова кивнула, принимая мой ответ, затем снова задала вопрос растерянным голосом:

— А как?

— Придумаем.

Маруся снова медленно кивнула и полезла в сумку за ручкой, ведь Маргарита Васильевна уже не просто зашла в аудиторию, а встала за кафедру.

Открыла тетрадь и мысленно показала Хью язык. Любимый врач мою радость от маленькой победы не разделил, пожал плечами, намекая, мол, ещё не вечер и всё может измениться, кто ж спорит, конечно, может, но начало же положено.

— Нужно написать ему письмо признание в любви!

Вот чёрт, и как оно все этим обернулось?! Как спокойное генерирование идей на тему соблазнения козл… Короля могло привести к такому кошмару?!

Ладно, не нервничаю, беру себя в руки, пытаюсь переубедить Хмелькову, да сложно, но пару раз уже выходило, так что улыбаемся и несём чушь:

— Мым, Марусь, а может не надо? В смысле, не так быстро. Давай, прибережём тяжелую артиллерию на крайний случай?!

— Что значит не надо, во всех дорамах влюбленные девушки вручают своим любимым письма признания… Это так романтично, помню в дораме "Моя прекрасная невеста" главный герой всегда носил письмо любимой с собой…

Хмелькова продолжала что-то нести, такое же восторженное, но я её перебила робким замечанием:

— Марусь, но мы же не в дораме.

— Наша жизнь — это наше представление о ней.

— Кто ж спорит… но не дорама же… И, стоп, любовные письма влюбленные девушки, что делают?

— Вручают.

— То есть лично, да?

— Ну да.

— Тогда я не против.

И вот вроде всё хорошо, не нужно изображать из себя посыльного… в мечтах! В реальности Хмелькова делает глоток кофе, смотрит кукольными голубыми глазками и говорит:

— Лик, я тут подумала. Мы ведь, и правда, не в дораме, может, лучше опять положить в ящик?

Хочется ругаться, вот как можно всё так переиначить?! Но отказать я не могу, да часто Хмелькова ужасна, но в ней есть и хорошее, да и помогает она и мне тоже, и, вообще, хуже, чем в прошлый раз не будет… Короче, я совершаю очередную глупость, киваю, и мы договариваемся о времени встречи клуба анонимных сумасшедших почтальонов.