Спустя какое-то время Том открыл глаза, в нос ударил запах сырости и плесени. Он поднялся в надежде, что боль отступила. Но она с новой силой прошлась по телу, словно наказывая Реддла, что он посмел вмешаться в природный замысел. Застонав, слизеринец упёрся рукой в замшелый камень стены. Дрожь не останавливалась и единственное, что могло сейчас помочь Тому, это эликсир из запасов Слизнорта. Небольшое усилие, выбраться из логова василиска и попасть в подземелья. Он, едва переставляя ноги, шёл по тёмному подземному коридору, корчась от боли, но отчаянно прижимая к груди его пропуск в мир бессмертия.

* * *

Весь день Гермиона не находила себе места. Тома не было на занятиях, и это было как минимум странно, потому что идеальная репутация и его стремление к этому образу было неоспоримым. Девушка на каждом совместном занятии искала его взглядом. Внутри щемило от чувства беды. Словно кто-то нажал на курок, выпуская пулю. Ей казалось, что она даже готова направится к Слизнорту, чтобы спросить, все ли нормально, но всё же Гермиона держала себя в руках, не желая навредить Тому. Вечером тревога усилилась, и она уже не могла сидеть в гостиной, слушая болтовню девчонок.

– Герм, ты куда? – спросила Мия.

– Пойду до библиотеки, я совсем забыла взять книгу по зельям для эссе, – сказала девушка, пытаясь даже улыбнуться. – Надеюсь, успею до закрытия.

Коридоры оказались совсем пустыми, когда Гермиона покинула башню, спускаясь по этажам, она даже не понимала, куда точно идёт. Ноги несли её к подземельям. Она не представляла, что собирается сделать. Но для начала решила всё же заглянуть в кабинет Слизнорта в попытке аккуратно расспросить его про Тома. Внутри было темно, когда Гермиона приоткрыла дверь, она хотела было уже закрыть её, но глаза более или менее привыкли к темноте, и ей показалось, что она уловила какое-то движение, а потом звук, как будто что-то глухо упало. Любопытство не было её ярко-выраженной чертой характера, но всё же она вошла в кабинет, прикрыв за собой дверь.

– Люмос, – тихо произнесла она и свет, озарил помещение.

Гермиона поставила палочку перед собой, поднимая её немного вверх, чтобы свет рассеялся дальше и обомлела. У одного из шкафчиков с зельями лежал ученик, она подбежала ближе и замерла. Это был Том. Его лицо было белое, как полотно. В одной руке он сжал, какой-то флакончик, а другой рукой прижимал к груди дневник... Она его узнала бы из тысячи тетрадей, ведь они с Роном добывали зуб василиска, чтобы уничтожить его. Том едва дышал. Гермиона коснулась его руки, она была ледяной.

– Что же ты натворил... – глотая набегающие слёзы, произнесла Грейнджер.

Она опоздала, и сейчас она ясно понимала, что он расколол свою душу, создав свой первый крестраж. Но оставлять его здесь в таком состоянии было нельзя. Видимо тот флакончик, что он держал в руке, должен был облегчить его состояние. Гермиона поднялась на ноги, пытаясь сообразить, что делать. В больничное крыло она не могла его доставить, потому что профессор Дамблдор сразу поймет, что произошло. А этого она допустить не могла. Выход был один. Она осторожно забрала флакон с зельем из руки Тома, с трудом, разжав её. А потом коснулась пальцами дневника. Ей было страшно, но всё же она забрала крестраж, пряча его под свою мантию. У Тома начинались судороги и это было очень плохо.

– Мобиликорпус! – произнесла гриффиндорка, наводя палочку на Тома.

Его тело оторвалось от земли и зависло в воздухе.

Гермиона быстрым шагом направилась к выходу из кабинета. Отворив дверь, она увидела двух слизеринцев, которые двигались в глубь подземелий. Дожидаясь, когда они скроются из вида, девушка быстро переместила Тома в коридор, наспех закрывая дверь. Она, осматриваясь, почти бегом покинула подземелья, следя, чтобы тело парня правильно перемещалось за ней. Лестницы она преодолела почти не слыша ничего. В голове долбили молоты, она даже не понимала, что ворчат волшебники с картин, следуя только одной мысли, что ей нужно быстро добраться, до восьмого этажа. Иронично, но Выручай-комната стала особенным местом, и была свидетельницей слишком многого. Когда дверь появилась, она услышала голоса и едва успела скрыться за ней, чтобы их с Томом не заметили. Внутри стояли кровать, столик и стул. Даже какие-то лекарства на подносе, а также тазик с водой и полотенце. Девушка осторожно переместила Тома на постель. Скидывая свою мантию, она осторожно положила дневник на стол. Собирая наспех волосы в хвост, Грейнджер коснулась лба Тома. Он весь горел. Поспешно освобождая его от одежды, Гермиона укрыла его одеялом, тут же смочив полотенце и положив его на лоб брюнета. Рассматривая пузырек, что она взяла из рук Тома, она поняла, что это было зелье, чтобы снять сильную боль. Значит, всё же раскол души причиняет боль волшебнику. Но в бессознательном состоянии она вливать его не стала, боясь, что он просто не сможет его проглотить. Присаживаясь рядом, Гермиона взяла руку Тома в свою.

– Ну почему ты это сделал? Зачем... – с отчаянием в голосе, произнесла гриффиндорка.

Процесс создания крестража судя по описанию, был весьма сложным, а главное, что волшебник никогда уже не станет прежним. Постепенно он станет чудовищем, тем чудовищем, что она оставила далеко в будущем. Но сейчас перед ней лежал человек. И этот человек был ей не безразличен.

Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем Гермиона заметила, как веки Тома задрожали в попытке открыться. Она за всё это время постоянно меняла ему мокрое полотенце на лбу, пытаясь сбить жар. И внезапно он с силой выгнулся, застонав. Его тело напряглось, атакуемое болью. Гермиона, стараясь удержать его на постели, в отчаянии понимала, что не может ему помочь.

– Том, открой глаза. Том, прошу тебя, открой глаза, – умоляя, произнесла она.

Слизеринец борясь с новой волной судороги с трудом открыл глаза, и увидев её, сжал зубы. Но ему ничего не оставалось, как с трудом произнести:

– Флакон. Дай выпить из флакона.

Она, утирая слёзы, схватила пузырек, вынимая из него пробку. В нос ударил запах каких-то трав. Прижимая руки Тома, которые пробивало дрожью, она с трудом приподняла его голову, вливая содержимое в рот. Тот, проглотив, поморщился, стараясь глубже дышать. Её общество было не самым лучшим, и он отвернул голову, ощущая, как судороги перестают скручивать его мышцы, а дышать становится значительно легче. Некоторое время он тихо лежал, пытаясь просчитать, каким образом он может от неё избавиться, потому что не сомневался, что она воспользуется возможностью, чтобы убить его.

– Том, – она заговорила первой. – Зачем ты разорвал свою душу и создал крестраж?

Парень даже затаил дыхание, медленно поворачивая к ней лицо. Он понимал, что она пришла убить его, но откуда она узнала про крестраж? Он точно никогда даже не упоминал этого ни с кем.

– С чего ты взяла? – хриплым от боли голосом произнес слизеринец, не желая давать ей шанса удерживать власть над информацией в её руках. – Гермиона Грейнджер.

Она смотрела на парня и в какой-то момент её обуяла злость, которая не сразу даже дала понять, что он назвал её по настоящей фамилии. Она схватила со столика дневник, демонстрируя Реддлу.

– Вот с чего, я это взяла. Дневник Тома Реддла первый, созданный им крестраж из семи! – она почти выкрикнула это, понимая уже, что прозвучала её настоящая фамилия. – Что ты сказал? Грейнджер?

Если Том и удивился, что она знала про количество, то не подал вида, хотя даже он сам ещё до конца не решил на сколько частей будет поделена его душа. Благодаря зелью боль отступала, позволяя слизеринцу нормально дышать.

– А чему ты удивлена? Не только ты владеешь информацией. Ну, вот он я, перед тобой, убей меня, – с издёвкой в голосе произнес парень, не отводя взгляда от её глаз. – Убей, если сможешь.

В голове Гермионы сразу начал складываться пазл. И она посмотрела на его дневник, откладывая его обратно на столик.

– Если уж подслушиваешь разговоры, подслушивай их до самого конца, – с раздражением в голосе, произнесла Грейнджер.