"Красная ленточка" потянула капюшон с головы напарника, и тот соскользнул на плечи, открывая Углёнку ответы на некоторые вопросы, родившиеся в течении прошедшей минуты и терзавшие его сознание. Совершенная копия первой девчонки, но с розовой лентой, стягивающей волосы, стояла перед ним. Даже их серебристые пряди нисколько не отличались. Две капли воды были менее похожи, чем эти двое.

"Близнецы! Вот удача, так удача! Любой домовой знает, как повезёт встретить на своём пути двух одинаковых домовых, словно отражения в зеркале. Это знак, который мне, непутёвому, преподнесла судьба! Правда, неясно, за какие такие заслуги".

Эти радужные мысли поменяли настроение Углёнка и заставили улыбнуться, пока он во все глаза рассматривал близняшек.

– Муха залетит! – засмеялась Розовая ленточка.

– Чего? – помешкав, спросил домовёнок.

– Рот закройте, чтобы мух не пускать! – смеялась рядом с Розовой ленточкой Маковка, дошло до Углёнка имя девчонки с Красной лентой на лбу.

– Так вы, оказывается, двойняшки!

Девчонки опять излили волшебной музыкой свой смех, и, по мнению Углёнка, даже люди стали замедлять свои шаги и озираться недоумённо по сторонам, услышав прежде неведомые им звуки, но, подталкиваемые в спины спешащими следом пассажирами, неохотно плелись дальше на выход.

– Нет, не двойняшки!

– А кто же вы?

– Пойдёмте с нами. Тогда и узнаете!

Не заставляя просить себя дважды, Углёнок отлип от стены и сам уже заторопил недвойняшек, объясняя на ходу, куда он так сильно спешит.

– А вы не торопитесь, поезд ваш уже ушёл, – спокойно молвила ему Розовая ленточка.

– Не поймите неправильно мою сестру Розочку, – заметив нервозную реакцию Углёнка на игру слов, примирительно пояснила ему Маковка, – она всего лишь имела ввиду состав, на котором вы ехали со старым Кишь-Мишем, а вовсе не то, что вы упустили что-то важное в своей жизни.

Маковка окончательно запутала неискушённого домовёнка, и тот призадумался, отвлёкшись от происходящего на миг:

"Они похожи, но не двойняшки. Поезд уже ушёл. Поезд упущенных возможностей. Что за загадочная пара, говорящая загадками и знающая моё имя и имя толстого вагонника? Волшебство, не иначе. Да ещё на вы ко мне обращаются. Но ведь я один. Или им кажется, будто меня много. Надобно держать с ними глаз востро да ушки на макушке".

Единственное, что он понял из происшедшего сумбура, в который угодил, так это то, что есть две сестры: Розочка и Маковка. Маковка жёлтым мячом приложила его по голове, чтобы он перестал носиться по вокзалу, как чумной, потому что устали они, видите ли, гоняться за ним. Но поезд его при этом уже ушёл. Чудно как-то!

Углёнок отрешённо вынул из кармана конфету и задумчиво принялся разворачивать фантик, запихав в итоге карамельку в рот. Глаза девчонок загорелись, как только они углядели сладость в его руках, и они синхронно повернули друг к другу носы, оказавшиеся не такими уж и длинными, а просто очень прямыми, не как у курносого Углёнкинова семейства. Сёстры, словно обменявшись мыслями между собой, в одно движение цепко ухватили Углёнка за рукава и прижали обратно к стене. Глазки их блестели, а голоса зазвучали убаюкивающе и действовали на Углёнка гипнотической магией спокойствия и желания слушать их ещё, и соглашаться с ними во всём.

– А ты такой смелый, что в дорогу дальнюю сам один собрался.

– И смышлёный такой! Ведь не каждый домосед в чуждом ему месте правильную дорогу сыщет.

– А глаза какие у него серьёзные! Ты только глянь в них, сестрица. Настоящий странствующий кутник, не дать не взять.

– Да, сестрица, возмужалый он не по годам! На таких вот крепких молодцах весь наш народ держится.

– И то, правда! Только в толк никак не возьму, чего это он с конфетами носится? Не к лицу такому молодцу со сладостями в карманах разгуливать. Отдал бы их уже кому-либо, не то обсмеют славного домового за детские пристрастия. Правильно я думаю, Маковка?

Дожёвывая липкую, но очень вкусную массу, Углёнок поднял к глазам руку с зажатым в ней фантиком, и до него дошло, чего, в конце концов, добиваются эти прелестные создания, затеяв ещё одну странную беседу. Вздохнув с облегчением и улыбнувшись сам себе в качестве поощрения за догадливость, домовой вынул из карманов весь невеликий запас карамели и забубнил набитым ртом своим визави:

– Берите, берите конфеты! Мне они ни к чему! Это для вас!

– Нарочно для нас насобирал, что ли? – с подковыркой поинтересовалась у Углёнка Розочка.

– Знал, поди, что красавиц здесь повстречает! – хихикнула в ответ Маковка.

Очень аккуратно и в то же время проворно сладости перекочевали в руки девиц, и те, повернувшись спиной к домовому, зашуршали фантиками. Прошла минута наслаждения лакомством, и сестры опять повернулись лицом к Углёнку:

– Торопиться нам пора, – в унисон произнесли они весьма настоятельным тоном.

– К тому же Дубок, поди, твой мешочек из вагона приволок, – добавила от себя Маковка.

Сёстры деловито повернулись одна к другой, осмотрели внимательно себя, словно отражение в зеркале, тщательно вытерли платочками следы от конфет на озабоченных личиках, словно умелые преступницы, скрывающие улики.

– Это чтобы батюшка наш не заметил, – пояснила Розочка неумело делающему безразличный вид домовёнку.

– Батюшка порицает нас за сладкое и даёт лишь полезную пищу. Это для того, чтобы мы быстрые были, словно ласточки, и ловкие, будто ящерки. Не поощряет он, когда мы по полу передвигаемся. Народу много ходит, того и гляди, раздавят. Вот и навострил он нас по вершкам перескакивать. С киоска на карниз, с карниза на чемодан. На чемодане прокатиться можно, коль попутчик в правильном направлении движется, а там ещё куда перескочить – не проблема. Но для такого прыганья ловкость необходима неимоверная. Вот и сидим на диете, – закончившая говорить Маковка с грустинкой вздохнула.

Розочка обратила на этот вздох внимание и сказала Маковке с укоризной:

– В жестоком мире живём, сестрица. Выживать как-то надо. Али детство наше запамятовала? Да и нет в том ничего худого, что по вершкам скачем, ровно макаки сингапурские. По верху не только безопасней, но и быстрее.

На этом разговор был закончен, и близняшки накинули капюшоны в знак того, что пора двигаться в путь. Они втроём просочились в дверной проём, и одна из серых фигур метнулась в бок, за три прыжка преодолев чужой чемодан, плечо его хозяина, в сутолоке не обратившего на это никакого внимания, и взлетела третьим прыжком на крышу стоящего киоска с большой надписью "ЗАКРЫТО". Только её и видели. Ну а вторая сестра, Углёнок даже не пытался угадать, которая, ловкими зигзагами понеслась вперёд, указывая правильный путь, словно волшебный клубок из правдивых маминых сказок на ночь. То и дело оборачиваясь на запаздывающего Углёнка, которому было далеко до ловких девчонок, даже не смотря на его скоростные качества, она притормаживала в ожидании отстающего. Он же иногда терял её из виду, чему причиной был серый костюмчик, идеально растворявший девчонку в серости вокзала.

"Какая правильная маскировка! – восхитился домовёнок. – Такую не то, что прямым, косым взглядом не заметишь, хоть все глаза сломай!"

В таком порядке они добежали до широкой каменной лестницы, по пролёту которой, что вёл вверх, неспешно, под тяжестью личного багажа, шли люди. Второй пролёт этой лестницы был короче верхнего и вёл в низ, в плохо освещённое помещение, заканчивавшееся дверью, ведущей в подвал и запертой на висячий замок. На краю верхней ступеньки этого пролёта уже сидела вторая серая сестрица, в нетерпении болтая ножками и вертя головой в ожидании отставших. Завидев сестру и Углёнка, она не стала более дожидаться, а вскочила на ноги и в три длинных прыжка, преодолев дистанцию до закрытого на замок прохода, скрылась в щели между неплотно прилегающими друг к другу створками дверей.