Глава 1.

Солнечные лучи яркими иглами проникали в заставленную мебелью жилую комнату сквозь распахнутые настежь окна, неяркими бликами отражаясь в стеклянных дверях книжного шкафа. Мебель и разнообразная домашняя утварь отбрасывали блеклые тени на густой ворс богато украшенного узорами ковра. Тени неспешно изменялись в размерах, следуя за движением светила. Только два тёмных силуэта над телевизором вели себя довольно странно и не отбрасывали тень, явно не желая подчиняться законам природы. Если бы люди смотрели на тот телевизор прямым взглядом, то вряд ли бы заметили что-нибудь странное. Но взгляни кто из людей боковым зрением, как бы вскользь, то непременно смог бы увидеть двух опрятно одетых человечков, один из которых носил просторную клетчатую рубаху в комплекте с такими же клетчатыми штанишками, был обладателем густой белобрысой шевелюры, расчёсанной на прямой пробор и аккуратно постриженной богатой бородой. Второй же напоминал взъерошенного подростка и был одет в подобие футболки и трико чёрного цвета. Они сидели на краю, беспечно болтали ножками и, оглядываясь, время от времени, вели неспешную беседу.

– Вот мы, домовые, должны завсегда держаться своего дома и домашнего хозяйства. Ну, того самого, что нам положено по-нашему предназначению. Хотя по праздникам и можем позволить себе с банником аль другим каким добрым соседом бражкой побаловаться, и то особо не разгоняясь. Знаем мы энтих банников! Они в бане живут, за печкой приглядывают, да крыс-мышей время от времени прогоняют, чтобы не залезли куда не надо, покуда люди в предбаннике пивком-кваском разгоняются. Оттого работа у них тяжёлая и отчасти нервная. Вот и рады они разговеться, лишь только повод подвернётся. Так что надобно с ними аккуратно праздники праздновать. Озорной они народец. Мне ли не знать! Чуть понесёт нелёгкая такого вот молодца учить мышей, чтобы те строем ходили, значит, пора настала нашему брату-домовому домой, стало быть, собираться. Ведь ты сам посуди, если праздник, то он и в бане праздник, и дома. А это значит, что у жильцов посуда немытая в раковине, ключи да кошельки разбросаны посреди ношенных носков и прочего ненужного хлама. А тут ещё энти, тьфу на них, телефоны, которые без конца теряются. В первую очередь именно их с пола поднимать надобно, да куда поукромнее прятать. А не то, неровен час, пойдёт жилец по нужде, да спохмела наступит на ту самую стекляшку. Ой, шуму будет! А далее расстройство душевное последует и полная апатия! Ты же видел людей, у которых печаль по поводу и без. Страшные создания! Чего-то всё бурчат, ругаются, на кого-то, вещи свои, вдобавок, везде разбрасывают. А всё из-за чего? А из-за того, что сами недоглядели. И честным кутникам-домовым порядок за них наводить приходится, слушая всякое про себя непотребство! Вот по тому, значит, и надо телефоны разбросанные куда подальше прятать. За диванную подушку, например. Ибо эта вещь у людишек отныне первостатейную ценность имеет! И как сохранишь ты энтот телефон в целости для жильца, так и сиди себе спокойно, зная, что никто его не разобьёт, а стало быть, и не захандрит на всю квартиру! И будет в доме тишина и покой!

Маленький рассказчик задумчиво потеребил бороду и продолжил:

– Так-то вот, Углёнок, приблизительно рисуется мне цель нашего существования и наше предназначение в энтом мире.

– Батя, всю свою жизнь я слышу от тебя про то, что наша обязанность -за людьми приглядывать, да в толк взять никак не могу, зачем конкретно мне это нужно? Сколь домов мы сменили за жизнь? Чего только не прятал ты от жильцов по щелям и подушкам, оберегая людское имущество от слома, а их, людей – от хандры! Вспомни хотя бы ту брошь драгоценную, что барыня в позапрошлом веке обронила в будуаре, да на ковёр персидский! Ну, спрятал ты брошку ту, чтоб каблуком хозяйским её не раздавили невзначай! Так ведь обнаружили её, почитай, только век спустя, и то не прежние хозяева! Да как принялись весь дом ломать, чтобы, значит, ещё таких же найти! Я сам слыхал из подпола, как один из людей, весь такой из себя официальный, распорядился тот дом по кирпичику разобрать, но драгоценные сокровища извлечь на свет Божий. Дескать, для дела построения всеобщего коммунизма такие брошки страсть как необходимы! Вот тогда я впервые без дома и остался. А всё через твою заботу о людском благополучии! Так вот и скитались с тех пор ты, я, маманя, да сестрёнка малая по свету, покуда на хоромы новые не набрели. Так что не к добру все эти пряталки вещей от их истинных хозяев, пусть и с добрыми намерениями. А вот что такого ты спрятал во втором доме, после чего от дома того лишь фундамент один остался?

– То мне самому неведомо, сына. Насколько я помню, ничего такого. Бедный был дом. Безделиц мало, да нужного скарба наперечёт. Но жильцы добрые его населяли. Как сейчас помню, сверху ухнет да затрещит, заполыхает. Насилу ноги унесли! А в округе ни единого целого дома не осталось! Но кирпича разбросано много и фундаменты, трубами печными украшенные, да дым столбом, запах гари и плач людской повсеместно. Видать, снова люди чегой-то меж собой не поделили, а нашему брату из-за них опять кров искать!

– Ну, поютились в подвалах недолго. Так ведь опять люди жильё себе отстроили лучше прежнего, ветхого! Чего зря на них наговаривать?

– Однако дом дому рознь! Ведь раньше как жили? Один дом – одно семейство в нём и проживает. Да нас, домовых, одна семья на тот самый дом. А сейчас что за безобразие кругом творится? К примеру, дом один о десяток этажей стоит, стало быть, и жильцов в нём много расселилось. Только нас, домовых, на них на всех не хватает! А где нас нет, там нет уюта. Зато ссоры и разлады промеж людей процветают! Ну а там, где мы…

– Там ключи и телефоны по креслам да диванам прячут! – подросток озорно захохотал собственной шутке.

Его отец сделал вид, будто рассердился на него и строго приструнил сына:

–Цыц мне тут! Прячут, – передразнил он, – тоже мне, остряк нашёлся! И потом, не прячут, а сберегают! Улавливаешь разницу?

– Гвоздок с третьего этажа, что к тётке Пельменихе прикатил на выходные попутными электричками, сказывал: дескать, живёт он на приволье в каменной избёнке о трёх этажах с большим огороженным участком вокруг. И в местечке том все дома такие! И на каждый дом по одной семье. Ну и люди, конечно же, там проживают, хотя и нечасто. И, что характерно, тоже одной семьёй на один дом! Так-то вот!

– Это где же ты Гвоздка повстречать успел? – слегка удивился бородатый кутник прыткости своего отпрыска. – Ты ведь из квартиры не выходишь!

– Он по батарее стучал в надежде найти кого из кутных, чтобы знакомство свести да лясы поточить. Ну, я и не выдержал, стукнул в ответ. Он квартиру вычислил неведомым образом, как он этот финт провернул – не рассказывал, и повторил опосля батарейный стук в дверь! Любопытство меня взяло, что же это есть такое. И поколдовал я над замком в прихожей, покуда дверь не открылась. Так вот и познакомились. Но не сидится ему на одном месте, к тёплому морю тем же вечером укатил, – Углёнок вздохнул о своём, а отца проняло любопытство:

– Ну чего же ещё энтот твой Гвоздок рассказывал?

– Работы в тех домах для справных домовых отродясь не бывало! Лежишь себе на диване, сопишь в обе дырки на одном из этажей, отдыхаешь. Как устал отдыхать, пошёл на следующий этаж, чтобы на другом диване поваляться. Пока поднимешься или спустишься на этаж, опять, стало быть, устал, прилёг, полежал. И так всё свободное время. Вот и бродят по дому ровно неприкаянные, прислугу от скуки пугают. Потому Гвоздок, уставши от подобной жизни, решил поколесить по свету, родню повидать, себя показать.

– Золотая молодёжь! Палец о палец не ударил. Всю жизнь, понимаешь, лёжа провёл и, видите ли, устал! – возмутился отец. – А как же порядок в доме? Они воздуха свежего там обдышались аль поганых грибов от безделья объелись, раз совсем ничего не делают?