Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Я дрожал с головы до ног, стоя у него под дверью», – позже вспоминал Фройхен. Ответив на стук, Мюлиус-Эриксен обнаружил у себя на пороге молодого человека, сложённого как цирковой силач, с руками как у портового грузчика (хотя Фройхен в порту никогда не работал). Путешественника не раздражил незваный гость: ему стало любопытно. Он пригласил Фройхена войти и предложил присесть. Вскоре студент и полярный исследователь разговорились и беседовали уже по-приятельски, словно и прежде были знакомы. Мюлиус-Эриксен, должно быть, удивлялся, что у такого крепкого детины такой мягкий голос: словно у священника. Фройхен объяснил своему герою, что ему нравится учиться, только не в университетской аудитории: и Мюлиус-Эриксен разглядел в нём родственную душу. Приметил он, должно быть, и крепкие предплечья своего гостя, и его широкую грудь, осанку спортсмена и решительность во взгляде – качества человека, с которым не страшно разделять приключения.

Исследователь рассказал Фройхену, что планирует новую экспедицию в Гренландию и надеется достичь нескольких целей: картографировать неизвестный отрезок земли на северо-востоке острова; поискать там остатки древних поселений (в этом регионе исторически отсутствовали жители) и провести научные изыскания, в том числе важную метеорологическую работу. Эту экспедицию он планировал назвать «Датской». Изложив свои намерения, Мюлиус-Эриксен спросил у Фройхена, хотел бы тот к нему присоединиться. Молодой человек выпалил «да!», не раздумывая ни секунды.

Когда Фройхен был маленький, погиб его друг: утонул, катаясь на лодке. Тело мальчика вынесло на берег через несколько дней. Несчастный случай заставил взрослых в городке призадуматься, стоит ли отпускать детей кататься на лодке без присмотра. Фройхен до смерти боялся, что ему запретят ходить под парусом, но родители успокоили его. «Не ты виноват, что твой друг не умел плавать», – сказали они ему.

Эта история – одна из многих, и все они иллюстрируют разрешительный подход Лоренца и Фредерикке к воспитанию сына. В те времена родители ещё не запрещали детям всё, не так боялись за них и не стремились защитить от всего на свете. И когда в 1906 году Фройхен объявил родителям, что бросает учёбу и едет в арктическую экспедицию вместе с Мюлиус-Эриксеном, они отнеслись к этому философски.

Конечно, родители переживали за Фройхена. Но они были уверены, что необходимо развивать в сыне независимость, учить его полагаться на себя и любить природу. У Лоренца и Фредерикке было семеро детей: родители бы, наверное, с ума сошли, не отпускай они детей гулять, чтобы те потратили лишнюю энергию. Фредерикке, узнав о замысле сына, предположила, что он унаследовал неспокойный дух от её отца-моряка. Петер плохо знал дедушку, но всегда любил слушать рассказы о его приключениях. В этих рассказах было мало конкретного: они рисовали смутную фигуру отважного морехода – а может, кого-то и более опасного, наёмника или пирата. Подобные семейные легенды воспламеняют детское воображение: дети начинают мечтать, как сами бороздят океаны, берут штурмом города, идут по доске на корм акулам, но в конце выбираются живыми и невредимыми и сами рассказывают о своих приключениях. Если верить слухам, дед Фройхена участвовал в нескольких революциях, которые гремели в Парагвае в XIX веке. Неясно, на чьей стороне он сражался: известно лишь, что он ходил по мутным рекам через джунгли, в одну сторону возя войска и амуницию для правительства, а обратно – для бунтовщиков. Возможно, однажды дед Фройхена и правда оказался на виселице, но выпутался из петли и, раскачавшись на верёвке, спрыгнул с эшафота, а пули свистели ему вслед. Поговаривали ещё, что дом в Дании он купил, продав трофей с парагвайской эскапады – двухметровую статую орла из чистого серебра.

Поскольку отца никогда не бывало дома, большую часть детства Фредерикке провела в Крагескове – на ферме дяди Кристена, брата матери. У дяди Кристена в прошлом тоже были приключения: видимо, в семье и правда жил беспокойный дух. До того как остепениться и стать фермером, Кристен был старателем – добывал золото в Австралии. Он мог часами рассказывать истории о разнообразных бандитах и разбойниках с большой дороги. Он даже утверждал, что нашёл самый большой самородок в Австралии – величиной с грейпфрут и такой же красный. Но тут одного из его напарников застрелили на пыльной дороге под Мельбурном, и Кристен решил, что настала пора возвращаться в Данию и перейти к более мирным занятиям. В детстве Фройхен часто ездил в Крагесков к двоюродному дедушке на лето, где с восторгом слушал байки Кристена и его работников – экстравагантных кочевников, которые пили виски прямо из бутылки и у которых в карманах редко водились деньги. Все они, без сомнения, были горазды преувеличить, приукрасить и присочинить, чтобы их истории получились цветистыми и захватывающими. Уверен, что Фройхен перенял у этих людей науку, как быть хорошим рассказчиком. В дальнейшем он сам научится первоклассно удерживать внимание слушателей, рассказывая истории в такой же разухабистой манере.

Узнав о намерении Петера присоединиться к Датской экспедиции, Фредерикке написала сыну, что он «поступает правильно» и что «неуёмная тяга к приключениям» у него в крови. И она, и отец Петера, видимо, догадались, что жизнь их сына наконец-то начинается по-настоящему, а всё прежнее было только предисловием к ней. Петер был счастлив, что родители поддерживают его. «Я был на седьмом небе от счастья и считал, что будущее моё обеспечено», – позже напишет он.

2. «Справлюсь!»

Попасть в Гренландию оказалось не так просто, как надеялся Фройхен: на экспедицию нужны были деньги, предстояла долгая бумажная волокита. Не помогали делу и слухи о непристойных отношениях Мюлиус-Эриксена с какой-то женщиной. Один из богачей, финансирующих экспедицию, прослышал об этом и явился к путешественнику в кабинет. «Мне сообщили, что прошлым летом вас видели купающимся на Скагенском пляже в обществе женщины, – заявил он. – Разумеется, я понимаю, что это только пустые слухи, но для порядка я должен просить вас: дайте слово, что это не так. Иначе я не смогу выписать вам чек».

Вместо того чтобы отрицать обвинения, Мюлиус-Эриксен признал, что всё так и было. В свою защиту он сказал, что и он, и женщина были облачены в купальные костюмы, закрывавшие их от локтей до колен.

Благочестивый инвестор, однако, отказался выписывать чек.

У инвестора, возможно, на то были и иные, политические причины. В газете Politiken Мюлиус-Эриксен нередко критиковал датское правительство, в частности администрирование Гренландии – датской колонии. Ещё с начала XVIII века Копенгаген старался изолировать огромный остров от внешнего мира. Датчане могли ездить в Гренландию – и многие ездили, но для этого требовалось получить разрешение от правительства. Это условие, впрочем, зачастую игнорировали китобои, рыбаки и охотники на тюленей. Иностранные суда неохотно пускали в гренландскую акваторию. Цель подобной изоляционистской политики была оградить коренное население Гренландии от коммерческой эксплуатации и позволить им постепенно адаптироваться к иностранной культуре. Однако Мюлиус-Эриксен считал, что политика Копенгагена недостаточно прозрачна и под её эгидой процветает коррупция. Отправившись в «Литературную экспедицию», он в том числе стремился обнародовать ущерб, который наносили Гренландии церковь и государство. Намерения у него были благие, но увы: таким образом Мюлиус-Эриксен распугал потенциальных инвесторов, в чьих интересах было сохранять добрые отношения с датской политической элитой.

К счастью, Мюлиус-Эриксен нашёл поддержку в лице Йенса Кристиана Кристенсена, главного министра Дании. Кристенсен был земляк исследователя: они оба родились в Рингкёбинге, маленьком городе на западном побережье Дании. Министр сумел утихомирить общественность, и Мюлиус-Эриксен наконец получил кое-какое финансирование. Исследователь был вправе собирать экспедицию согласно своим смелым идеалам: от него требовалось только соблюдать такт. Помимо научных и исследовательских целей экспедиции, Мюлиус-Эриксен задумал провести социальный эксперимент: предполагалось, что все участники будут жить вместе, делить трапезы и работать в равной мере. Подобный принцип равенства нравился Фройхену: он сам тяготел к эгалитарности и интересовался работой Датской социал-демократической партии. В юности Фройхен не вёл активной политической жизни, но вполне вероятно, что его взгляды начали формироваться уже тогда: ему были интересны разные методы, которыми можно организовывать общество.

3
{"b":"891665","o":1}