Существо подалось вперёд, оставляя на полу ошмётки склизкой плоти.

Руки обняли и, будто родное дитя, притянули к груди.

В нос тут же ударил сладковатый аромат гнилых яблок. Глаза заслезились, плечи Дениса обречённо поникли, и, почувствовав под щекой скользкую плоть, он глухо завыл.

От сковавшей душу невыносимой тоски. От безысходности. От невозможности повернуть время вспять.

Внезапно стены раздвинулись. Под коленями заскрипел красный песок. А багровое небо радостно встретило воссоединившихся братьев разноцветными всполохами.

***

Когда в комнату ворвались вызванные бдительными соседями оперативники, та была пуста. И лишь под кроватью медленно крутилась на рифлёном ребре медная, отполированная до блеска монета номиналом 19 рублей. А на обратной стороне её в высоких волнах плескалась огромная рыбина.

Цепочка исчезла, впрочем, как и дырочка, так заботливо проделанная одним из владельцев.

Кому достанется вновь столь щедрый подарок судьбы? Какие дремлющие силы пробудит и приумножит в душе своего очередного хозяина такая маленькая, обманчиво безобидная, вероломная вещица?

***

Савелий был возбуждён. Губы его подрагивали, а побелевшие пальцы мертвенной хваткой вцепились в табельное оружие.

В отделение поступил сигнал. Взволнованная женщина истерично вопила о диких криках за стеной её двушки в типичной кирпичной пятиэтажке. Из её всхлипываний мало что можно было разобрать, но уставший дежурный был просто обязан правильно отреагировать. Вскоре сигнал был передан выше, и оперативная группа спешно рванула на вызов.

Однако, несмотря на отчаянные уверения нервной соседки, в указанной квартире никого не нашли.

Растерявшие боевой пыл милиционеры озабоченно озирались по сторонам.

Мягкий полумрак в комнате создавали плотно задвинутые тяжёлые шторы.

Духота давила на уши. А скомканные простыни на единственной койке издавали едкий, удушливый смрад.

Тошнота липким комком прыгнула к горлу, и Савелий, сглотнув, поёжился.

Взгляд его скользнул на измызганный зелёными разводами пол и зацепился за…

Блестящим кругляшом посреди всего этого великолепия лежала монета.

Приглушённый блеск её приковывал взгляд, разжигал любопытство, вызывал удивление.

Прикусив губу, Савелий нагнулся. Зацепил ногтями медный абрис и, сжав в пальцах тёплый металл, поднёс находку к глазам.

Влажная горячая волна окатила всё тело. Казалось, что он стискивает не медный кругляш, а жгучий, неистовый уголь. Монета с сияющей цифрой 19 будто горела. Словно просилась: «Возьми меня… Забери». И он подчинился.

Белёсые брови повидавшего всякое, далеко уже не юного стража закона резко взметнулись. Зрачки изумлённо расширились, почти перекрыв бархатистую радужку цвета тёмного оникса. Волевая челюсть дрогнула и отвисла. Рот приоткрылся, обнажая ровный ряд жемчужных зубов. Щёки Савелия вспыхнули, а росчерк глубокого шрама на левой стороне лица, наоборот, побелел.

Савелий сглотнул сухой ком враз пересохшим горлом и до ломоты в костяшках стиснул кулак. Пряча во вспотевшей ладони находку. Самую лучшую в мире вещицу. Самое прекрасное, что есть на свете. И оно шептало ему. Уговаривало, обещало, сулило. А на губах сурового милиционера расцветала улыбка.

В намокшей посеревшей рубашке, бывшей некогда кипельно – белой, мужчина, настороженно озираясь, торопливо шагал по узкой дорожке.

Это был знакомый маршрут от его дома до работы любимой матушки.

Женщина раньше трудилась на хладокомбинате, теперь же, не пожелав уходить на заслуженный отдых, продолжала служить там же вахтёршей.

Он потел. Напряжённые плечи ссутулились, ладони дрожали.

Как же так… Как? Трясущиеся губы кривились от едва сдерживаемых рыданий.

Это же не он… Она просто нравилась ему… Он не виноват…

Пугливо озираясь по сторонам, он спешил к маме. Единственному родному существу способному безоговорочно поверить ему.

В который раз оглядевшись, мужчина испуганно вздрогнул.

Следом за ним, двигаясь, словно пантера, крался мальчишка. Мужчина узнал его, нахмурился, сбился с шага и, едва не упав, озабоченно остановился.

Мальчика не должно было быть здесь. Только не сейчас.

Напустив на себя строгий вид, мужчина приосанился, прочистил горло и, сунув дрожащие руки в карманы белого пиджака, сдвинул брови.

– Что ты тут делаешь? Кто тебя отпу… – он не закончил.

Рука парня хищной змеёй метнулась вперёд. Блеснуло холодное лезвие.

Мужчина охнул, согнулся и, обхватив вспыхнувший болью живот, неверящим взглядом уставился в глаза своего палача.

– Это тебе за неё, подонок! – зло выплюнул тот и разжал липкие пальцы.

Нож, тот самый, который ещё недавно так легко разрезал влажный песок, остался торчать в живой холодеющей плоти.

Парень сплюнул и, не оглядываясь, ушёл прочь, а мужчина… Пытаясь зажать кровоточащую рану, он судорожно хватал воздух ртом. Кожу покрыл липкий пот, тело отяжелело, и, с трудом доковыляв до ближайшего дома, он прислонился к кирпичной стене.

Ему было больно, но ещё больше ему было страшно. Он хотел было позвать на помощь, но голос не слушался. В голове не укладывалось произошедшее, и с каждой каплей падающей на асфальт алой крови он терял волю к жизни. Силы покидали его. Ноги подкосились. Всё ещё прижимая к пульсирующему животу скользкие ладони, он обессиленно сполз по стене.

Прохожие тут появлялись редко. Люди предпочитали широкие и прямые дороги извилистым потаённым местам. Когда-то это ему даже нравилось. Можно было спокойно прогуливаться и никому не мешать.

Когда-то, но не сейчас…

Надежда на спасение всё ещё блуждала во взгляде, до тех самых пор, пока он не потерял свой живой блеск.

Глава 4

Отступление

В личной жизни у лейтенанта не ладилось. Карьера тоже не задалась. Безрадостное существование катилось к чертям, пока его группа не выехала на тот странный вызов.

Нет, сам вызов ничем не отличался от миллиона себе подобных, да только вот по адресу квартира оказалась пуста. Ни преступника, ни потерпевшего. И лишь блестящий кругляш служил ему вечным напоминанием о том случае.

Теперь, сжимая в кулаке нечаянный сюрприз, он с благоговеньем и трепетом вспоминал, как его блёклая жизнь потихоньку начинала обретать краски.

Сначала начальство всё-таки обратило внимание на амбициозного сотрудника и внезапно повысило в должности.

Затем первая красавица отделения, утонув в его карих глазах, дала слабину.

Панцирь изо льда вокруг неё треснул, и девушка растаяла под напором искрящихся чувств.

Года летели, как сумасшедшие. Один, десять, семнадцать …

И вот уже восторженный сорвиголова превратился в степенного генерала Савелия Иннокентьевича Осипова.

Утопая в уютном кожаном кресле собственного кабинета, прикрыв тяжёлые веки, он вновь испытал то волнительное чувство.

Незримого присутствия, покровительства и любви.

С нежностью поглаживая пальцем выпуклый силуэт глянцевой цифры, он улыбался.

Медный кругляш ни капельки не изменился. Такой же тёплый и гладкий. Такой же блестящий, как и тогда, когда жизнь Савелия, походившая на скучное, бесполезное, безрадостное существование, совершив невозможный кульбит, круто пошла в гору.

Эта монета и стала отправной точкой. А для него, тогда ещё ничтожного лейтенантишки, не просто странной находкой, украдкой подобранной на месте происшествия, не обычным трофеем, а значимой вехой, удивительным талисманом всей его последующей жизни.

Монета нагрелась, ребристый гурт больно царапнул подушечку пальца. Лицо Савелия напряглось, брови дёрнулись, между ними пролегла озабоченная морщинка. Хозяина той мрачной квартиры, где он подобрал талисман, так и не смогли отыскать. Что с ним стало? А был ли он вообще? Так и осталось загадкой.