Проснулся Дудка и сразу вспомнил:
— А где моя рыбка?
Я принес садок, все равно пора собираться.
— Тут еще какие-то рыбки, — заметил Дудка, откидывая крышку садка, — ты как их поймал?
— Вот на эту удочку, — ответил я.
— А она не моя?
— Нет, эта удочка не твоя, — подтвердил я.
— Значит, у меня, всего одна рыбка, — протянул он разочарованно, а потом нашелся, — зато она самая большая!
Мы приехали к нам домой, я вынес «его» карпа, завернутого в газету. Дудка ушел с карпом под мышкой, даже не сказав «спасибо». А я больше не приглашал его на рыбалку.
Спиннингисты
Я буквально заболел спиннингом, когда прочел о нем в журнале «Рыболов-спортсмен». Во втором классе упросил отца купить первое снаряжение. На вопрос отца, какое удилище покупать, попросил выбрать самое крепкое. Мне казалось, что для этой ловли нужны самые прочные снасти. О том, водится ли в нашей речке такая рыба, для которой они могли пригодиться, я как-то не думал.
В итоге к началу зимы я стал обладателем крепкого двуручного удилища, большой инерционной катушки и лески приблизительно миллиметровой толщины. С выбором блесен я тоже долго не раздумывал: выбрал пару самых крупных «колебалок».
Когда все было готово, я с нетерпением стал дожидаться воскресенья. Рано утром, в средине января мы с моим одноклассником Сашей Астаховым отправились на рыбалку.
В это время года других рыбаков на реке не было. Латорица, хоть и не замерзала, но по утрам покрывалась ломкими ледяными закраинами. Мы перешли через деревянный мост и по крупному булыжнику подошли поближе к монастырской горе. Здесь вода сильно бурлила, хоть и была совсем мелкой. Все это не останавливало меня. Я подошел к самой воде, резко взмахнул удилищем и отпустил катушку. Полученный результат значительно превзошел все мои ожидания. С одной стороны, блесна довольно далеко улетела в воду. Но со стороны другой, катушка еще долго продолжала вращаться и леска свободно с нее спадала и сворачивалась клубками. Наконец катушка резко дернулась и остановилась, а огромный клубок лески застрял у первого пропускного кольца моего удилища.
Одним словом, я сделал «бороду», да еще какую! На моей катушке оставалось совсем мало лесы, потому что вся она ушла в пресловутую бороду. О дальнейшем продолжении ловли не могло быть и речи. Дрожащими от волнения руками я принялся распутывать гигантский моток лески, но скоро понял, что только затягиваю, а не распутываю узлы. Замерзшими пальцами я с трудом собрал по берегу мелкий хворост и разжег костер. Делать было нечего. Я собрал манатки, и мы с позором отправились по домам. Это происшествие надолго отбило у меня охоту заниматься спиннингом.
Новый толчок к возрождению интереса дал, как ни странно, дядя Коля. В отличие от охотничьих проблем, дела со спиннингом пошли у него не в пример успешно. Однажды тетя Вера угостила нас жареной щукой, которую намедни поймал ее муж, и это окончательно сломило наше недоверие.
Я почти с благоговением рассматривал снасти дяди Коли. Гибкое металлическое удилище, невиданная мною прежде катушка, называемая безынерционной, и тоненькая леска. А блесны: маленькие, с продолговатыми лепестками, надетыми на жесткую проволоку, они не колебались во время проводки, а быстро вращались вокруг своей оси. Поэтому и назывались — вращающимися.
Отец расщедрился и купил дорогущие удилище и катушку. Блесны я тоже нашел и в дальнейшем собирался делать их самостоятельно. Дело оставалось за малым — леской, она должна была быть тоненькой, но крепкой. Такой лески в магазинах не было. Дядя Коля доставал импортную леску контрабандным путем, но заломил за нее цену, по понятию отца, просто грабительскую — три рубля. Это при том, что в магазине отечественная леска стоила в несколько раз дешевле.
Отец от предложения свояка отказался, и мне пришлось довольствоваться отечественной. Прошло еще несколько лет, прежде чем мне удалось приобрести импортное сокровище. Меня выручил случай. К нам в секцию гимнастики пришли модельеры из Москвы. Они искали подходящего мальчика, так как их ребенок заболел и остался дома. Из всей секции выбрали одного меня. Я не стал отнекиваться и только спросил, в каком классе учится их мальчик. Мне ответили, что окончил первый класс. А я уже перешел в шестой. Тем не менее одежда мне подошла, я мужественно продефилировал несколько раз по импровизированному подиуму, и в заключение получил вознаграждение размером в три рубля. Нисколько не колеблясь я отдал их новоявленном «гобсеку» и получил вожделенный моток лески.
А тогда, для того чтобы разузнать секреты ловли на спиннинг, я упросил дядю Колю взять меня на речку с собой. Честно говоря, никаких откровений я от него не получил. Почти все я знал либо из прочитанных книг и журналов, либо из собственного опыта. Единственно, что меня удивило, так это, как мы с ним завтракали. Я, как обычно, — бутербродом с маслом и колбасой. А он — кусочком хлеба с половинкой острого перца.
Я еще пару раз в это лето ходил один на Латорицу со спиннингом, поймал только небольшого голавлика, но зато многое понял в особенностях игры вращающихся блесен.
С началом нового учебного года, уж не помню за какую помощь с моей стороны, мне ужасно подфартило. Мой одноклассник принес для меня целую кучу погнутых и покорёженных серебряных и покрытых эмалью рюмок. Я поинтересовался, откуда у него такое богатство. Он рассказал, что во время войны отступающие немцы оставили возле дома его деда возок с церковной утварью. Деду только и оставалось, как затащить этот воз домой. Среди утвари была в основном целая посуда, а испорченные рюмки мой одноклассник принес ко мне.
Нечего и говорить, как я был благодарен ему за этот неликвид. Ведь эти рюмки, после соответствующей обработки, как нельзя лучше, подходили для лепестков моих будущих вращающихся блесен. Я загорелся этой идеей и всю осень, и зиму в свободное время выпиливал и вытачивал свои драгоценные блесны. Когда посчитал все, что я произвел, то оказалось целая сотня блесен. Нужно сказать, что я не ограничивался одними рюмками. Так, помнится, я много времени потратил на то, чтобы придать отрезку медной трубки обтекаемую форму, наподобие подводной лодки, приделать к ней пропеллер и превратить в девон — особую снасть для ловли жереха.
Однако, как следует применить эти блесны мне не удалось. Весной стало известно, что отец в очередной раз собирается подыскать нам новое место жительства. На этот раз он планировал поехать на Днепр на строительство Кременчугской ГЭС. Одно это имя — «Днепр» производило на меня завораживающее действие, и я нисколько не колеблясь передал отцу результаты всех моих трудов — все блесны и спиннинг в придачу. Летом мы с мамой приехали к нему в гости, и, собираясь на реку, я задал вопрос: а как поживают наши блесны.
Каково же было мое удивление, когда отец, несколько легкомысленно, как мне показалось, ответил, что блесен больше нет, потому что он их все «утопил» еще весной. Потеря блесен огорчила меня гораздо меньше, чем категорический отказ мамы переезжать на Днепр. Должны были пройти еще целых два года и произойти множество событий в нашей жизни, прежде чем этот переезд все-таки состоялся.
Поездка на Днепр
Наш переезд на Днепр не был спонтанным, а готовился, по сути, очень долго. В течение нескольких лет в разных местах этой великой реки успели побывать все, кроме сестренки, которая все еще оставалась маленькой. А вот как в первый раз увидел Днепр я.
С весны на строительство Кременчугской ГЭС уехал отец, а в средине лета он сообщил, что ждет нас с мамой. И мы поехали, но не обычным способом, а на автобусах, которые перегонялись на капитальный ремонт в город Павлово-на-Оке, кстати, на родину отца. Но мы не собирались ехать до конца маршрута, а планировали добраться только до Киева.
Автобусов было три, они были старые и без конца ломались. Тогда все останавливались, и водители сообща устраняли неисправность. А потом все вместе трогались снова. Карпат я не заметил, очевидно, мы проехали их еще в первую ночь. Я запомнил медленное движение по равнинной Украине, ее бесконечные поля с уже желтеющей пшеницей и аккуратные хатки сел, утопающих в густой зелени деревьев. На третий день движения мы подъели все припасы, которые мама приготовила в дорогу и, главное, выпили всю воду. Как назло, очень хотелось пить.
