Нет, недаром у нас были такие учителя. Большинство ребят из наших классов поступили в институты, несмотря на то, что в тот год было два выпуска: одиннадцатые и десятые классы.

Разумеется, поступил и Бахусев. Он имел право торжествовать вдвойне. На устном экзамене по математике, для того чтобы «завалить», ему дали самую сложную задачу, но она оказалось той самой, над которой мы ломали голову на пляже.

— Я сделал вид, что глубоко задумался, а потом и выдал решение, и это произвело должный эффект, — рассказывал Сергей с чувством.

Конечно, было совершенно не случайным, что из двух ребят, предложивших ей дружбу, Наташа Глазкина выбрала именно его. Он был взрослее и опытнее большинства из нас, что в глазах девушки, безусловно, выделяло его из толпы юных растяп, таких как Коля Семин, да и я тоже. Однако я ни на минуту не причислял себя к числу ее воздыхателей.

Иногда Сергей буквально поражал меня своей осведомленностью о школьных делах, несмотря на то, что он много времени пробыл в своем интернате для одаренных детей.

— Ты знаешь, — сказал он, однажды, глядя на загорающую неподалеку Милу, едва ли не первую девушку, с которой я разговаривал при поступлении в школу.

— А ведь она совсем не такая примитивная, как некоторые старались ее изобразить. Для многих ребят она была первой учительницей по сексуальному обучению, — продолжал Сергей.

— Кроме того, Мила в течение многих лет была негласным осведомителем для учителей обо всем, что происходило в классе.

Так, почти случайно раскрылась тайна моего конфликта с Мирой Израилевной, над которым я долго тогда ломал голову: действительно, только Милка могла заложить нас в том дурацком эпизоде за углом Райсовета.

Несмотря на то, что я проводил с Сергеем вместе много времени, мы с ним не были друзьями, и даже приятелями нас, пожалуй, тоже назвать было нельзя — уж больно мы были разные.

Как-то раз он выразил свое отношение ко мне такой фразой:

— Пройдет время, ты женишься, обзаведешься кучей детишек и забудешь про свои романтические фантазии.

Отец из деликатности долго не соблазнял меня рыбной ловлей и только однажды за это лето не удержался. Прямо напротив нашего дома, на камнях в море клевал крупный окунь. Собрать пару удочек было для меня привычным делом. На следующее утро с рассветом мы отправились на рыбалку.

Небо было затянуто тучами, и ветер поддувал заметными порывами. Камни начинались сразу после конца бетонной набережной и были предназначены для защиты береговой линии. Мы отошли метров сто от бетонки и остановились. Впрочем, мы могли отойти и дальше. Картина везде была одинаковая. Вода была сплошь зеленая, и на камни беспорядочно набегали волны.

Я уже начал было сомневаться в успехе нашего предприятия, но отец опустил подсачек в воду и вытащил с десяток небольших рыбешек. Я нацепил живца за спинку и закинул удочку. Поплавок странно дернулся и ушел под воду.

— Зацеп, — подумал я, — вот намучаемся, если это арматура.

Но «зацеп» начал неохотно поддаваться, и на поверхности скоро показалась спина довольно крупного окуня. Дальше все пошло веселее. Не успевали мы закинуть удочку, как голодный хищник тут же хватал живца и дергал так, что сгибал конец удилища. Не прошло и часа, как авоська, обычно предназначенная для картошки, была полна полосатыми трофеями другого рода. Мы вернулись домой довольные, в отличие от мамы, которой предстояло эту рыбу чистить.

В конце июля я приехал в Подмосковный Строитель, где и был расположен Лесотехнический институт. Нас поселили в старом, вероятно, еще дореволюционном деревянном общежитии. Таких общежитий в студенческом городке было, наверное, штук пять, а напротив института — здания с колоннадой в классическом стиле — находилось еще одно общежитие, кирпичное, в пять этажей.

В августе 1966 года в Англии проходил чемпионат мира по футболу. На все наше общежитие имелся только один телевизор — КВН с линзой. Для того, чтобы посмотреть матчи с участием нашей сборной, мы рассаживались в четыре ряда: на полу, на стульях, на столах и на стульях, поставленных на столы. Зато «болели» дружно и весело.

В промежутках между экзаменами мы с ребятами съездили в Парк культуры и отдыха имени Горького, где меня удивили дорожки красного цвета, посыпанные толченым кирпичом. В кинотеатре «Россия» шел новый широкоформатный фильм «Война и мир».

На первом же экзамене по математике в совсем простой задачке я снова сделал нелепую ошибку, опять забыв разделить на два. Пожалуй, это было предупреждение свыше: мне следовало серьезнее относиться к учебе. Но я не внял ему и вскоре чуть было не поплатился за собственную беспечность. На устном экзамене по математике, где я отвечал на отлично, возник вопрос: не исправить ли отметку по письменной работе, тогда бы я, как медалист, освобождался от других экзаменов, но в приемной комиссии уже не было доброго Антона Даниловича, и мне пришлось сдавать все положенные испытания.

Впрочем, по всем остальным предметам я получил «пятерки» и благополучно поступил в институт.