Чувствуя, что немного виноват перед Хуа Чэном, Се Лянь обратился к нему теплее обычного:

– Надо же, ты так быстро управился?

В ответ тот презрительно фыркнул:

– Много чести – время тратить на этих ничтожеств!

Знакомый тон.

– Зелёный Демон Ци Жун? – догадался Се Лянь.

Хуа Чэн улыбнулся:

– Он самый. Как я и говорил, на моё место много желающих. Эта падаль не первый год мечтает прибрать к рукам Призрачный город, но что он может? Отправляет тварей ещё более жалких, чем он сам, и мелко пакостит. Я привык, и ты не обращай внимания. Кстати, гэгэ, я хотел показать тебе кое-что. Прогуляемся?

– Конечно, – кивнул Се Лянь.

Они прошли через несколько коридоров и остановились у металлической двери. На ней были выгравированы чудовища, от вида которых душа уходила в пятки. При приближении Хуа Чэна твари зашевелились и дверь распахнулась. Се Лянь с порога почувствовал веяние тёмной энергии; он так сильно сжал кулаки, что на тыльной стороне вздулись вены, и приготовился принять бой в любой момент.

Но когда принц рассмотрел комнату, то удивлённо заморгал, и вся его тревога испарилась без следа. Стены зала были увешаны всевозможным оружием: ножами, мечами, копьями, щитами, цепами, молотами… Самый настоящий арсенал!

Любой мальчишка, попади он в такое место, почувствовал бы себя на седьмом небе от счастья, и Се Лянь не был исключением: он широко распахнул глаза, на лице засияла улыбка, и ноги сами понесли его вперёд. В прошлый раз он испытывал такой подъём, когда ему довелось посетить оружейную Небесного Владыки Цзюнь У.

Принц изо всех сил пытался скрыть волнение, но сердце в груди колотилось так быстро, что он начал запинаться:

– Мо… можно потрогать?

– Конечно, гэгэ, – с улыбкой ответил Хуа Чэн.

Опьянённый восторгом, Се Лянь принялся расхаживать среди сокровищ, поглаживая то одно, то другое и приговаривая:

– Да это… это же всё шедевры! Вот отличный меч, таким можно в одиночку сразить множество врагов. Ой, и этот хороший! Погоди, а кинжал…

Хуа Чэн стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на раскрасневшегося, самозабвенно любующегося оружием Се Ляня.

– Ну, что скажешь? – наконец поинтересовался он.

Принц глаз не мог оторвать от этого богатства. Не оборачиваясь, он спросил рассеянно:

– В каком смысле?

– Нравится?

– Да!

– Очень нравится?

– Очень!

Хуа Чэн посмеивался над ним, но Се Лянь этого даже не замечал. Сердце его учащённо билось, когда он достал из ножен острый меч с зелёным блестящим клинком длиной в четыре чи[2] и охнул от восторга.

– Гэгэ, что-нибудь тебе приглянулось?

Се Лянь так и сиял:

– Всё! Мне всё нравится и всё приглянулось!

– Насколько я знаю, у тебя при себе и оружия-то нет. Какое придётся по душе – возьми поиграться. А раз всё по вкусу – бери всё, дарю!

– Нет-нет! – поспешно отказался принц. – Мне ничего не нужно!

– Разве? А мне вот показалось, что тебе сильно понравился меч…

– Не обязательно владеть всем, что нравится. Я много лет не брал в руки оружия, вот и залюбовался твоими сокровищами. Сам подумай: подаришь ты мне свои богатства – а где мне их хранить?

– Очень просто, – сказал Хуа Чэн. – Подарю тебе этот зал!

Се Лянь решил, что тот шутит, и расплылся в улыбке:

– Нет, такой большой зал я не унесу.

– Я и землю подарю. Приходи любоваться оружием когда пожелаешь.

– Ну ладно, хватит, – замотал головой Се Лянь. – Хранилище надо регулярно убирать, а я не смогу хорошо заботиться об этих чудесных вещах.

Он с крайней осторожностью вернул меч на подставку и мечтательно протянул:

– А ведь когда-то и у меня был свой арсенал… Жаль, что сгорел дотла. У тебя тут, Саньлан, такие диковинки! Береги их.

– И эту проблему мы решим. Давай буду помогать тебе с уборкой?

– Слишком большая честь для меня. Чтобы сам князь демонов – и у меня на побегушках?

Вдруг принц вспомнил, как перед отправкой сюда Цзюнь У предупреждал его: «Ятаган Эмин – проклятое оружие, несущее горе. Для его создания требуются человеческие жертвы. Не дай ему ранить тебя или вообще прикоснуться: может случиться большая беда».

Чуть поразмыслив, Се Лянь всё же завёл разговор:

– Впрочем, Саньлан, ничто здесь не сравнится с твоим Эмином, так ведь?

Хуа Чэн приподнял левую бровь:

– Надо же! Ты о нём слышал, гэгэ? О моём ятагане.

– Так, краем уха.

– Дай угадаю, – усмехнулся Хуа Чэн, – тебе наболтали, что он закалён кровавой чёрной магией и что я приносил им человеческие жертвы?

Как обычно, в самую точку.

– Я не думаю, что это правда… Дурные слухи могут ходить про каждого – не станешь же верить во все. А можно взглянуть на этот легендарный Эмин?

– На самом деле, ты уже его видел.

С этими словами Хуа Чэн подошёл поближе, встал перед Се Лянем и тихо произнёс:

– Смотри. Это и есть Эмин.

Глаз на рукояти висевшего у него на поясе клинка завращался, уставился на Се Ляня, а затем как будто даже прищурился.

Се Лянь наклонился к ятагану:

– Здравствуй.

В ответ глаз сощурился ещё сильнее, почти сжался в щёлочку. Казалось, он улыбается – и, как самый настоящий глаз, не уставился в одну точку, а поглядывает по сторонам.

– Гэгэ, а ты ему нравишься, – тепло сказал Хуа Чэн.

Се Лянь поднял голову:

– Правда?

– Правда. Был бы ты ему неприятен, он и смотреть бы не стал. А ему редко кто приходится по душе.

Услышав это, принц обратился к Эмину:

– Что ж, тогда большое спасибо. Ты тоже мне нравишься…

От этих слов глаз заморгал, а потом клинок вдруг задрожал.

– Нельзя, – строго сказал Хуа Чэн.

– Что нельзя? – не понял Се Лянь.

– Нельзя.

Эмин опять задрожал, да так сильно, что чуть не выскочил из-за пояса. Се Лянь удивился:

– Ты это ему говоришь?

– Да, – с абсолютно серьёзным видом ответил Хуа Чэн. – Он хочет, чтобы ты его погладил. А я ему велю угомониться.

Принц расплылся в улыбке:

– Ну будет тебе! – и протянул к ятагану руку.

Эмин широко раскрыл глаз, будто изнывая от нетерпения, и Се Лянь подумал: «Наверное, не стоит прикасаться к глазу – ему же больно будет…» Он опустил руку пониже и несколько раз погладил ятаган сверху вниз. Глаз опять сощурился, и клинок затрясся ещё сильнее, словно эти прикосновения доставляли ему невероятное блаженство.

Принц испытывал странные чувства: он всегда ладил с животными, и, когда доводилось приласкать какую-нибудь пушистую кошку или собаку, обычно они были не против – звери довольно щурились, пофыркивали и стремились залезть к нему на руки. А сейчас он имел дело с холодным серебряным клинком – легендарным проклятым ятаганом – и чувствовал себя так же, как если бы гладил щеночка. Ну какое же это демоническое оружие?

Се Лянь и раньше не больно-то верил слухам, а увидев Эмин лично, окончательно убедился, что они лгут. Нельзя с помощью чёрной магии и кровавых жертвоприношений вырастить такого милого и послушного духа.

Налюбовавшись вдоволь драгоценным оружием в хранилище, Се Лянь воодушевился настолько, что на обратном пути во Дворец невероятного наслаждения сам взял Хуа Чэна за руку.

Затем привели паренька, которого за это время успели отмыть и причесать. Выглядел он уже лучше: его одели в чистое, перевязали лицо белоснежными бинтами, и стало видно, что от природы он наделён изящной, благородной внешностью. Но некогда стройный и статный, сейчас мальчик смотрелся жалко: весь съёжился от испуга и не смел поднять головы. Се Лянь усадил его рядом с собой и сказал:

– Перед смертью Сяоин просила позаботиться о тебе, и я дал ей обещание. И всё-таки должен спросить: ты примешь мою помощь?

Парень смотрел в замешательстве – точно сама мысль, что кто-то захочет взять его на попечение, не укладывалась у него в голове. Он и радовался, и не верил своему счастью. А Се Лянь продолжил: