В трюме приятно пахло сгущенным какао и сигарами. Разложив среди клеток надувной стульчик, я уселся и открыл книжку. При этом я вполглаза приглядывал за пленниками: не злоумышляют ли?

Вблизи люди меня совершенно разочаровали. Вялые, апатичные, безвольные. Прислужник из числа подлых кровью засыпал в кормушку шницели, крем-брюле и бульонные кубики, но никто даже не притронулся к еде. Над загустевшим в поилках сгущенным молоком кружили сонные мухи, кто-то хрипло просил пить.

– Благородный предел Намса, – услышал я через некоторое время, – вы интересуетесь дуэлями?

Я поднял голову: один из людей сидел у решетки, сплетя ноги совершенно по-асурьи.

– Я слышал, как капитан Дрейкан упоминал ваше имя, – продолжал он. – На Земле я был историком и защищал диссертацию по этой теме. – Глаза человека затуманились. – Сирано де Бержерак, Бенвенуто Челлини – ах, какие были титаны!.. А поэты, погибшие на дуэлях, – Пушкин, Лермонтов? А убитый математик Галуа?

– Вы дуэлянт? – заинтересовался я.

– Ни разу не пробовал. Но я обладаю духом дуэлянта. А потому уверяю вас: мне нетрудно победить любого асура.

Это меня задело. Искусству поединка обучаются долгие годы. И то многим оно остается недоступно… Я достал свой дуэльный пистолет, с которым не расставался никогда.

– Вы, наверное, не знаете, как происходит асурская дуэль, – предположил я. – Если б знали, так не говорили. Пистолет только один. Каждый из дуэлянтов делает выстрел и передает оружие сопернику. Если тот остался жив, конечно… Вы, люди, хрупкие существа. Вряд ли вы переживете хоть один выстрел.

– Пожалуй… Вашу ораву было трудно остановить даже кумулятивными автоматами. Скажите, отчего Морга отказался принять мой вызов?

Я пооранжевел от стыда:

– Морга – бесчестный асур. Но он переживает. Очень переживает, клянусь! Никогда не видел его таким мрачным.

– Переживает он скорей всего по другой причине… Капитан корабля Рабочее – человек Фронтира. Его карта рождений, как, впрочем, и моя, хранится в реинкарнаторе людей.

– Рабо… Рибмо… – Как и Дрейкан, я не мог выговорить имя капитана. – Это тот, что рубил нас мечом и покалечил Моргу?

– Да. «Моби Дик» пропал. Психоматрица Джона Рабочева наверняка уже вернулась в реинкарнатор. Знаешь, парень, тебе лучше бежать. Люди разыщут вашего капитана у черта… черта… а!.. говоря по-вашему, у богомола на мандибулах.

Мой горловой мешок надменно раздулся:

– Пока ваш капитан вспомнит прошлую жизнь, годы пройдут. За это время, может, я погибну. А правда, что у вас всем дают вторую жизнь?

– Врут.

– У нас вообще никому не дают, – пожаловался я. – Только беглецам из других доминионов. Эх, мне бы вновь родиться, был бы умнее… Геометрию бы не учил, физику… Все равно за них число крови почти не улучшают. Вот у дивов хорошо: надо – сходил на реинкарнатор, сохранился. Убили – восстановился, живи дальше.

Человек пожал плечами:

– Ты когда-нибудь встречался с дивами? Жизнь – сплошная компьютерная игра. Думаю, им очень скучно.

Я промолчал. Дивом-светлячком быть лучше всего. Но не спорить же с двуруким.

– А за что улучшают число крови? – спросил он.

– За всякое… Я, например, детей нянчить умею. Знаю, за что ругать, за что бородаву скормить, а за что только в угол поставить. Это семь пунктов крови долой. А вот когда меня уродливым крылохвостом называют, теряюсь. Не могу остроумно ответить. Это плюс пятьдесят.

– Тяжело тебе… А дуэли?

– О! За дуэль сорок пунктов снимают. Только меня еще никто не вызывал, а без этого не зачтут. Жаль, Морга не позволил с вами сразиться… Он меня опозорил.

– Так еще не поздно, – предложил человек. – Твой выстрел первый.

– Смеетесь? – Несмотря ни на что, я не мог перейти со своим собеседником на ты. – Вы же раб! И стрелять в человека первым я не стану. Это позор.

– Ну-ну, не зарекайся… В жизни всякое бывает.

Тут пираты-прислужники над чем-то загоготали. Я заоранжевел от стыда: решил, что они слышали наш разговор. И ведь подумают же, будто я ради числа крови приму вызов от человека!

Ужасная глупость!

Раньше, чем я успел достойно ответить, прозвучала сирена. К нам приближался корабль. Я вскочил и, прихрамывая, побежал на капитанский мостик. Неужели люди так быстро нас отыскали?

Оказывается, я зря беспокоился. Грузовик, который Дрейкан вызвал из Северного дома, вышел нам навстречу. Мне следовало сообщить капитану, кого из людей я выбрал, и возвращаться к своим обязанностям.

Мы с Дрейканом спустились в трюм. Просматривая списки, пират удивился:

– Аппетитики у тебя, юноша! Способные к деторождению самки, крупные сильные рабы… Пожалуй, кое-кого придется заменить. – И отчеркнул ногтем добрую половину списка.

– Высший предел Дрейкан! – возмутился я. – Это грабеж и пиратство! Кто же мне останется?

– Хватит и этих. А если хочешь… – он огляделся и ткнул пальцем в моего недавнего знакомца, – добавь его.

Историк дружески подмигнул мне. Я задохнулся от возмущения:

– Но почему?!

– Да потому, что ты уродливый крылохвост, друг мой.

И как всегда, у меня не нашлось, что ответить.

Весна в разгаре… Асурогама встретила меня ароматами ужасмина и цветущих прудов. Я шел по городу, поглядывая на сверстников свысока. Прошедшие дни сделали меня не головастиком, но мужем. Я видел кровь и смерть, я шел сквозь кинжальные залпы митральез, глядя, как умирают мои товарищи. И череп богомола улыбался мне сквозь туман силового поля.

Высокая кровь бурлила во мне.

Мне хотелось писать стихи, петь, танцевать. Хотелось любви не знавших нереста девчонок.

Увы, жизнь распорядилась иначе.

Людей я выгрузил в террариумы Северного дома. Профессор остался доволен. Из всех прибывших пленников он выбрал именно моего собеседника. Мне тогда не показалось это странным, хотя и должно было насторожить.

А вскоре стало вовсе не до подозрений. Рабочие будни накрыли меня с головой. Наш с человеком разговор стерся в памяти, сделавшись пустым и неважным. Другое волновало меня. Приближался день нереста, а профессор, казалось, совершенно забыл о своем обещании. Я то оранжевел, то розовел, думая о тебе, Майя. Мне казалось, что ты совершенно не полюбишь асура с таким плебейским числом крови, как у меня.

Наконец я набрался смелости и отправился к профессору. Тут-то все и случилось.

Подойдя к дверям лаборатории, я услышал голоса.

– Верхний предел и мой друг, – говорил профессор Норбу, – вы узнали суть моего открытия. Смотрю в небо из глубокого колодца – так мне стыдно перед вами.

– Теперь мне нельзя рождаться асуром, – отвечал знакомый голос. – Напортачили вы, Норбу, нечего сказать! Зачем вы провели на мне этот безжалостный эксперимент?

– Делаю восточное лицо. Вы предупреждали меня, однако я был слеп, как кистеперая рыба из глубоководных пещер. Что же теперь?

– Прежде всего сотрите все файлы с описанием открытия. Вы ведь ни с кем не делились результатами?..

Профессор издал звук «ию»,[26] что означало «конечно же нет».

– Прекрасно, – продолжал историк. – Значит, вытащите из компьютера жесткий диск и обработайте магнитным напильником. Затем просверлите дырку и налейте внутрь кислоты…

– …лучше я истолку его в порошок и скормлю каббалам, пораньям и щукальмарам в своем аквариуме. Это будет вернее.

– Хорошо. Лаборатория защищена от подслушивания? Скажите Намсе, чтобы вычистил жучки. Он добрый мальчишка, но старания ему не хватает.

– Да-да. Я сам включу пылесос. Смотрю на вас снизу вверх.

С ужасом слушал я эту беседу. Тысячный кровью Норбу, Норбу, которому каждый месяц делают прививки хитрости, одурачен тупым землянином! С трудом я сдерживался, чтобы не ворваться в лабораторию и не положить этому конец.

– Что касается меня, – продолжал человек, – тут все ясно. Дальше доминиона людей ваша тайна не уйдет. Но что делать с вами?

– Не знаю, великий предел человек… Вы объяснили, как аморально то, что я придумал. Но слаб асур, слаб, понимаете?.. – В интонациях профессора выделились отчаянные «и» и безнадежные «а». – Мне так и хочется самому пройти эту несложную процедуру – чавкая и похрюкивая, словно самка непарнокопытного тапира. Я, я, я – вот что важно! Мое число крови! Что говорить о других? О простодушных и недалеких моих соотечественниках вроде простачка Намсы? Да они ж за лишний пункт маму в синий цвет выкрасят.