Асури замедлила шаг.
– Да он и убил, больше некому! Но вышло некрасиво: труп исчез, записи в файл мудрейший сохранить не успел. Все открытия пропали. Уж мы так Намсу ругали, так ругали, вы представить не можете!
– Да уж…
– Намса и сам переживал. Хотел зарезаться, да мама отговорила. Сказала, что ему надо к Оракулу дивов слетать. – Голос Утан дрогнул:– Командор, вы видели последние минуты Намсы. Скажите, как он погиб?
– Мне, право, неудобно…
– Ничего. Забудьте, что я дама.
– Намса сделал передо мною северное лицо.
– А вы?
– Дал пощечину.
– Вы страшный человек, команидор. Я вас боюсь.
– Хм…
Комплимент настолько поразил Алексея Семеновича, что он упустил миг, когда асури шагнула в скрытую маскировочным полем расщелину.
– Не расшибитесь, здесь темно! – послышалось из тумана.
Полковник потер ушибленный локоть. Майины глаза горели зеленым огнем, она скользила по тоннелям, безошибочно угадывая повороты. Полковнику, не обладающему ночным зрением, пришлось достать наладонник и включить подсветку. У него мелькнула мысль, что если кто-то прячется в подземных ходах, то, увидев женщину со светящимися глазами, умрет от страха.
– Быстрее, команидор! Не отставайте.
Легко сказать «не отставайте». Потеряв Майю из виду, полковник решил осмотреться и перевести дух. Подсветку он выключил – та только мешала смотреть. Перед глазами плыли туманные огни, плясали линии, как на старинной кинопленке.
Без света ориентироваться оказалось легче. Скоро Алексей Семенович увидел зеленые глаза асури. Хорошо. Страшно, страшно, а вон как удобно.
– Куда вы так спешите, Майя? – крикнул он. – Я же не мальчик за вами гоняться.
Асури не отвечала. Тогда полковник шагнул к ней и потряс за плечо. Под ладонью хрустнуло, и лица Алексея коснулось что-то легкое, мягкое, как пыльная паутина.
Полковник отступил на шаг и включил наладонник.
Призрачное сияние рассеяло тьму.
У стены стоял скелет асура.
– Команидор, я все понимаю, но зачем так кричать?
– Простите, высокая кровью. Это древний обычай людей – приветствовать умерших печальным и мелодичным криком.
– Преклоняюсь перед вашей деликатностью, команидор. Оказывать почести чужому мертвецу… Поможете потом запихнуть его в чемодан? Нет-нет, сперва переставим его.
Вдвоем они вынесли скелет в проход. Алексею показалось, что эхо от его крика только сейчас вернулось в пещерку. Неужели он кричал таким тонким девчоночьим голоском?
– Дакини лучше не пугать, – объяснила Майя. – Долгие годы одиночества плохо отражаются на психике. Помогите повернуть. Ага, хорошо… Они становятся нервными, впечатлительными. Боятся собственной тени.
– У него рука отломилась.
– Положите в карман. – Майя вытерла лоб полой безрукавки. – И вот еще: перед тем как говорить с покойником, надо вывести его из депрессии. Новые впечатления, яркие краски, смена места…
– Понятно. Вам не тяжело?
– Нет, спасибо. Дайте сюда руку… Да не свою, его.
Майя примотала отломанную кость Намсы скотчем. Ногой придвинула чемоданчик.
– Достаньте алтарь мертвых. Он напоминает вашу подставку для зимнего дерева.
Алексей и Утан установили скелет_на елочную крестовину. Майя вытащила коробку с елочными игрушками и журнал.
– Вот это надо перелистать у него перед глазами.
– «Плэйасур»?
– А что вы хотели? Сборник проповедей Полиграфа? Намса шесть лет простоял в темном тоннеле. Вот асурские газеты с последними новостями. Только поклянитесь, что не станете их сами читать.
– Слово офицера.
Пока Майя украшала Намсу елочными игрушками, Алексей листал перед ним журнал. Сам он старался туда не заглядывать. Мало ли, что там? Может, античеловеческая пропаганда.
– Скажите, Майя, а мишура зачем?
– Для хорошего настроения. Подайте вон тот шарик. Не пойму, что с этой игрушкой?
– Там переключатель есть. Поставьте в положение «рад». Или даже «очень рад».
– Спасибо, помогло… А знаете, команидор, в детстве нас приглашали водить хороводы перед правительством. Как сейчас помню: автобус, кофе, утренник в мавзолее Великого Вождя. Я всегда была принцессой-муреночкой.
– Ваш вождь – дакини?
– Да. Он создал теорию идеального политического устройства. Поклялся, что сделает асуров счастливой расой, и умер на этапе массовой концлагеризации общества. – Асури отошла на несколько шагов, любуясь своей работой. – Ну вот, можно приступать. Намса, ты слышишь меня? Откликнись!
Огоньки новогодних гирлянд замелькали, словно электроны вокруг ядра. Скелет мигнул и превратился в четырехрукого здоровяка.
– Майя?!
– Да, любимый. Извини, что не целую, – губы обветрила.
– Святая бабочка! Но откуда ты здесь?!
– Я тебя искала. С того самого мига, как ты улетел на Дивиан.
– Ох, Майя… Но что с твоими нижними руками?
– Я отрезала их, чтобы проникнуть на планету людей.
Опустилась тишина. Слышно было лишь, как бьются три сердца: два Майиных и одно полковника.
Дакини вздохнул:
– Что уж теперь. Дело прошлое и ничего не исправишь… Ты плачь, плачь… Потому что я плакать уже не могу.
– Намса, милый…
– А как родственники? Ньяша, Таша, Варуша, Иша, Камса, Хамса, Ураши-Кубури и остальные семьсот девяносто три головастика нашего садка?
– О, они в порядке. Пятьсот, как ты помнишь, были съедены щуками, восемьдесят погибли от рыбьего гриппа. Сорок три попали в рестораны асурской пищи. Остальные влачили полунищенское существование, барахтаясь в сетях наркомании и детской преступности. Сейчас обитают на социальном дне.
– Рад, что с ними все хорошо. Знаешь, Майя, я часто вспоминал тебя.
– Я тоже, Намса.
И влюбленные заговорили – взахлеб, перебивая друг друга, стараясь выплеснуть то, что не успели сказать друг другу раньше:
– …а помнишь, пятнистый бородав откусил тебе ноги? Ты плакал и не мог уснуть…
– …а ты читала мне самоучитель народных танцев на ночь…
– …потому что других книжек не было…
– …и подарила скакалку на день рождения…
– …ее я украла в магазине. А потом я спросила, можно ли забрать твой велосипед, если ноги никогда не вырастут…
– …а они все-таки выросли. И мы пошли в парк кормить монстров живыми крольчатами…
– …лопоухими кареглазыми симпатягами.
Майя опустила ресницы:
– Как давно это было… Знаешь, Намса, повзрослев, я научилась притворяться. Лгать, изворачиваться, делать западное лицо ради выгоды. Сейчас мы говорим о пустяках, и я понимаю, что пустяки – это главное. Я люблю тебя, Намса. Мне хочется вновь стать маленькой девочкой со смешными косичками. Наивной, доверчивой, открытой радости и свету.
Призрак вздохнул:
– Посиди со мной, Майя. Как тогда, помнишь?
– Я помню. Мне было так уютно с тобой.
Асури уселась у ног призрака. Достала книжку:
– Хочешь, я прочту тебе сказку про гадкого мальчика, принцессу и рентгеновские очки? Или о маленьком вампире, которого заперли в склепе?
Намса улыбнулся:
– Ты до сих пор помнишь, какие сказки я любил?
– Я знаю их наизусть. Так же, как любовные письма, которые ты мне писал.
– Ты получила их?
– Совершенно случайно. Я нашла их в архиве почты, вскрывая корреспонденцию законопослушных граждан. Ты писал мой адрес с ошибкой, заменяя «е» напевное на простое. И знаешь… Омерзительные человеческие детеныши там наверху напомнили мне тебя. Только поэтому я не убила их. Скажи, Намса: если ты останешься дакини навсегда, можно я унаследую все твое многомиллионное состояние?
Лицо призрака затуманилось:
– Котенок мой ненаглядный… Пусть богомол простит меня, а не ты. Я разбазарил свое состояние. На последние деньги я купил тебе велосипед и отправил по почте.
– Правда? Намса, милый! Это лучший подарок в моей жизни! В архиве его не было, значит, украли почтальоны. Я вернусь и уморю их в камере пыток. Скажи, а почему ты стал дакини?
– Путь бабочки – беспокойный путь. Человек, который сидит у стены, тебе еще нужен?
