– Годится, – сказал парень, – в ваше подчинение переходит вон то боевое подразделение.
Он подвёл меня и Владимира к группе из примерно десяти штатских лиц, объявил меня их командиром и сказал, что скоро нас отведут к важному объекту, который мы будем защищать. Группа для защиты важного объекта состояла из типичных представителей московской интеллигенции. Это были в основном инженеры и учителя в возрасте от сорока пяти до шестидесяти лет. Чувствовалось, что некоторые из них, как и я, недавно вернулись с дачных грядок. Одна из трёх присутствовавших в группе женщин имела при себе приличных размеров сумку, из которой выглядывал термос и кусок копчёной колбасы.
– Воскресный пикник, – тихо сказал мне Владимир, кивнув головой в сторону этой женщины.
– Подожди хихикать, – ответил я, – может она самая умная из нас.
Последующий ход «вечеринки» подтвердил мою правоту: наше «боевое подразделение» в течение ближайших четырёх часов опустошило упомянутую сумку. Вскоре появился парнишка, который предложил нам следовать «к месту дислокации», которым оказался Исторический проезд, теперь называющийся Воскресенским проездом.
Тогда на месте нынешнего расположения воссозданных в девяносто пятом году Воскресенских ворот была построена настоящая баррикада. Материалом для неё послужили строительный мусор и стройматериалы со стройплощадок Иверской часовни и Воскресенских ворот.
– Ваша задача, – сказал перед уходом парнишка, – защищать проход на Красную площадь.
– А чем защищать? – спросил я. – У нас даже рогаток нет
– Это на ваше усмотрение, – ответил парнишка и ушёл.
Отчётливо стала слышна канонада, но трудно сразу было определить, с какой стороны доносились выстрелы. Пролетавшие по пустым улицам звуковые волны отражались от тёмных зданий и мешали ориентировке. Неожиданно к нашей баррикаде со стороны Спасской Башни пришёл пожилой человек в форме полковника ВВС. Я спросил у него, кто он и откуда.
– Мы казаки, из Кремля, – сказал он.
– Интересно, – сказал Владимир, – казачьи лётчики.
– Хотя бы два – три ствола вы нам дадите? – спросил я.
– А то придёт какой-нибудь отморозок и перестреляет всех наших бабушек и дедушек, которые не успеют убежать, – поддержал Владимир.
– Пока не дадим, – ответил полковник.
На улице было уже совсем темно. Приближалась ночь. По опустевшему Проспекту Карла Маркса, который теперь называется Охотным Рядом, временами проносился ярко освещённый автобус. Народ на баррикаде занимался беседами, поеданием продуктов и слушанием переносного радиоприёмника. Много и противоречиво сообщалось о противостоянии в Останкино, но про Ельцина ничего не было слышно. Зато два раза прошло сообщение, что какая-то воинская лётная часть движется на Москву для поддержки Верховного Совета. Непонятно только было, на чём они движутся: на своих самолётах с бомбами, на автомобилях или просто на пригородных электричках.
– Очень политически активны нынче лётчики, – сообщил Владимир. Тут я увидел, что полковник, который временами куда-то пропадал, снова стоит около нас и беседует с человеком небольшого роста, покрытым сверху большой шарообразной копной волос. Это был Алексей Бенедиктов, который в те времена часто появлялся на телевизионных экранах. На мой вопрос про обстановку в Москве он ответил, что стреляют около здания СЭВ и хазбулатовцы пытаются захватить телецентр в Останкино. Вскоре он ушёл. Стрельба усилилась. Пока полковник тоже не ушёл, я снова стал просить у него оружие, хотя бы для защиты бабушек. Он сопротивлялся. Но в конце концов мы договорились, что я и Владимир сейчас пойдём в сторону здания СЭВ на разведку, а после этого решим вопрос об оружии.
Проспект Карла Маркса выглядел несколько странно. Затемнённые окна, отсутствие машин и людей резко диссонировало с привычным обликом здешних мест. Я как-то гулял по центру ночного Ленинграда и город показался мне красивее, чем днём. У меня даже сложилось впечатление, что присутствие днём людей и машин портило его величественную красоту. Москва, наоборот, без людского наполнения ночью смотрелась мрачновато. Впрочем, один раз нам повстречался парень с забинтованной головой и перекинутым через плечо автоматом.
– Спеши видеть Москву, по которой спокойно шастают гражданские с автоматами, но нет ни одного милиционера, – сказал Владимир.
Когда мы подходили к кинотеатру «Художественный» было уже около пяти утра и светало. Вдруг где-то совсем рядом взревели сразу несколько мощных дизельных моторов и прямо перед нами на Воздвиженку с последующим поворотом в сторону Нового Арбата стала выезжать колонна танков и бронемашин. При повороте одной из бронемашин я крикнул сидевшему сверху солдату: «Вы за кого?»
– За Ельцина, – ответил солдат и умчался на своей броне.
Мы насчитали довольно много бронетехники.
– Пожалуй, тут всё ясно, – сказал я, – Ельцин победил и нам надо спешить этой вестью успокоить наших бабушек.
– Ты, что! – возмутился Владимир. – Имеем шанс присутствовать при событиях мирового значения и не воспользоваться? Ты забыл, что девяносто первый год мы с тобой тоже пропустили, а жизнь такая короткая, что может ничего более интересного в ней и не будет.
В августе девяносто первого года мы с семьями отдыхали в Одессе в пансионате «Маяк». Путч в Москве, отдыхавшие с нами украинцы, восприняли к нашему удивлению совсем не так, как мы. До путча приятные в общении, казалось, очень похожие на нас люди вдруг стали говорить, что в Москве давно надо было навести порядок, что их эти события не касаются и россиянам пора научиться жить за свой счёт и отвыкнуть кормиться за счёт украинского соседа. Так совпало, что наши путёвки кончались двадцать первого августа, и двадцать второго во второй половине дня поезд привёз нас в Москву на Киевский вокзал, но всё уже было кончено.
Честно говоря, я понимал, что, если сам в перестрелке не участвуешь, то не стоит быть там, где стреляют, но дурацкое любопытство и что-то мальчишеское в душе сыграло, и мы пошли. После того, как последние бронемашины колонны ушли в сторону Садового Кольца, мы двинулись по левому тротуару Нового Арбата . Канонада становилась громче, но где идёт бой, было не понятно. Мы перешли пустынное Садовое Кольцо и тут же оказались в некоем театре абсурда. На левой стороне Нового Арбата наблюдалась типичная для раннего московского утра картина: по своим делам спешил одетый в спецовку мужчина с метлой, старичок прогуливал мопса, молодые парень и девушка, судя по всему ещё не закончившие в понедельник своё воскресное свидание, в промежутках между поцелуями что то обсуждали, глядя в направлении здания Института Курортологии, расположенного тогда на другой стороне проспекта. Я тоже внимательно посмотрел на это здание и увидел, что около бетонной стенки, подпиравшей холм, на котором оно было расположено, остановилось несколько недавно нас обогнавших бронемашин, из которых пригибаясь выскакивали солдаты. Часть из них, прижавшись к бетонной стенке, сразу начинали стрелять из автоматов в направлении расположенного на той же стороне проспекта здания СЭВ. Около входа в это здание несколько гражданских лиц палили по солдатам.
Когда мы поравнялись со старичком, он, не глядя на нас, сказал: «Я войну в пехоте прошёл, но даже в страшном сне не мог себе представить, что доживу до такого безобразия в центре Москвы. Собака, вон, с перепугу покакать не может». Мы пошли дальше и около моста через Москву Реку увидели бензовоз, за которым около пятнадцати человек прикрывались от выстрелов со стороны Белого Дома. Судя по тому, что у этих людей было полно всякой телевизионной техники и микрофонов, но не видно было оружия, они были в основном журналистами и операторами телевизионных компаний. Вездесущий Бенедиктов был уже среди них. Какой-то мужчина посоветовал нам не болтаться на открытом пространстве потому, что шальные пули от Белого Дома сюда иногда залетают и уже в кого-то попали. Молодой парень с перевязанной головой перебежал Новый Арбат и оказался вместе с нами за бензовозом. Он ещё не успел отдышаться, как его окружили журналисты и стали задавать вопросы. Я прислушался к его ответам.
