– Я думал, цель веры – нести людям идеи любви и добра, – оборачиваюсь я к нему. – Ведь именно в этом основная задача, например, христианства.
– Кто ж спорит, – машет Попугай сверкающей перстнями рукой. – Все об этом говорят. Но так ли это на самом деле? Быть может, поначалу, когда только создается новое религиозное течение, оно и ставит перед собой какие-то благие задачи. Возможно, и в христианстве так было пару тысяч лет назад. Не удивлюсь, что и ремесла когда-то тоже предназначались лишь для того, чтобы обеспечивать ближних полезными вещами. Все изначально делается из благих побуждений. Однако рано или поздно всегда находится тот, кто смекает, что на этом можно отлично заработать и нажиться за счет других. А потом еще и придумывает всякие хитрости, чтобы выманить из людей как можно больше. Например, человек купил у производителя некий необходимый ему предмет, который способен прослужить долгие годы. Однако появляется рекламщик, который убедит его все-таки выкинуть старую вещь и купить другую: более «надежную», «красивую», «современную» (даже если это ложь). Бывает и иначе: товар человеку и вовсе не нужен, но специалист по рекламе убедит его в том, что этот предмет ему ох как необходим. И человек купит заведомо бесполезную для себя вещь, даже если после этого она и проваляется годами без дела в сарае. Такие схемы сплошь и рядом встречаются в коммерции – будь то производство мебели, бытовой техники, автомобилей или одежды. С точки зрения полезности и житейской логики, такой подход – абсурд; с точки зрения коммерции – выгода.
– С коммерцией могу согласиться, – киваю я. – Но при чем тут религия?
– При том, что в религии – все то же самое! – радостно восклицает Попугай. – Взять, к примеру, упомянутую тобой христианскую церковь. Если я верю в Бога, не грешу и живу по канонам, то попаду в Рай. Ведь так? Но для чего же в таком случае существует множество обрядов, служб, праздников, ради которых человеку нужно идти в специальное место – церковь? Разве я не могу просто верить и жить по заповедям без всяких обрядов? Священник ответит – нет! Ты обязан пройти обряд крещения, освящать какие-нибудь куличи во время религиозных праздников, ходить на службы, принимать причастие, венчаться, исповедоваться, отпеваться и так далее. Почему? Да потому, что все это стоит денег, которые падают в копилку храма. Ладно, предположим, причащение – необходимое условие для получения пропуска на Небеса. Окей! Ну причастился один раз – и все: счастливая загробная жизнь тебе обеспечена. Ведь пройденный тобою ритуал, в отличие от вещи, не может износиться и сломаться. Так нет же, любой священник тебе скажет, что ты должен проходить этот обряд регулярно в течение жизни, как и совершать уйму других религиозных действий. Для чего? Да все потому же – деньги. Плата за обряды, пожертвования, покупка каких-нибудь свечей, икон, крестиков и прочей религиозной атрибутики – плати, плати, плати… И вот мы вернулись к делам коммерческим. Только торговля тут идет верой.
– Вообще, мысль интересная. – Делаю вид, что и правда проявляю заинтересованность. Вступаю в дискуссию. Во многом с ним соглашаюсь, хотя вовсе и не согласен, поддакиваю. Наш офисный словоблуд, видя во мне соратника, в диалоге полностью переключается на меня. Я же постепенно подвожу разговор к желанной цели.
– Я вижу, и у тебя есть религиозные символы. – Указываю на его побрякушки. – Ты-то во что веришь?
– Лично мне больше всего нравится буддизм, – отвечает Попугай. – Но я считаю его не столько религией, сколько философией. Да и вообще, в чем мы сходимся с моими друзьями: только философия и важна в любом мировоззрении. Она позволяет взглянуть на мир с разных точек зрения, это путь к познанию. А зарабатывать деньги на людских слабостях, как это ни назови, – отстой.
– Ты сказал: мы с друзьями, – подмечаю я. – И много вас таких?
– Да человек шесть-семь наберется. Собираемся, общаемся на различные интересные темы.
– У вас что-то вроде религиозного течения?
– Скорее, кружок по интересам. А что, интересно? Приходи, мы всем рады. Обычно мы вечерами в центральном парке собираемся. У памятника Краснову.
– Спасибо за приглашение. – Жму офисному Попугаю руку. – Будет время – загляну.
Про себя же усмехаюсь: «Непременно загляну!»
Весь рабочий день я трепался по телефону: общался с клиентами, назначал встречи – продавал, продавал, продавал… Однако главного звонка так и не дождался: мой мобильник молчал. «Может, она забыла? – уже начал беспокоиться я. – Или забила: решила, зачем помогать какому-то психу с крестом на шее?» Впрочем, я успокаивал себя тем, что нужный нам охранник общежития может сегодня не работать. Да и чего я тороплю события? Я ждал много лет – уж несколько дней потерпеть смогу. И я решил жить дальше обычной жизнью (для меня обычной, конечно), пока не появятся новости.
После работы я сразу отправился в храм. Народа в зале было – не протолкнуться: начиналась вечерняя служба. Когда на возвышение, где раньше размещался экран кинотеатра, а теперь – храмовая кафедра, поднялся магистр, какая-то старушка запричитала:
– Батюшка, отец Пейн! Защити нас от этих поджигателей окаянных!
– Верьте в Господа нашего, и он не оставит рабов своих, – ответил магистр.
Да, в последнее время эта история с поджигателями все больше беспокоит народ. Ничего, я обязательно докопаюсь до правды и остановлю подонков!
Магистр между тем прочел проповедь. И прихожане, как всегда, с благоговением ловили каждое его слово. Я и сам буквально впадал в гипнотический транс при звуках его голоса. Порой мне казалось, что отец Пейн может нести любую чушь, а его все равно будут слушать с упоением: поразительная способность проникать словами в людские сердца.
Наконец магистр сошел с кафедры, его сменил отец Нивар, который начал обряд вечерней службы. Я же поспешил вслед за магистром, чтобы доложить о результатах вчерашнего похода в редакцию мракобесной газетенки. С трудом протиснувшись сквозь толпу, я пробрался к выходу из бывшего кинотеатра. Отца Пейна я нашел на крыльце и опешил: рядом с ним сверкнули звезды – около храма стоял человек в форме, а звезды были на погонах. Довольно крупные звезды!
– Это была не просто драка, – объяснял милиционер-подполковник. – Больше походило на облаву. На них организованно напали посреди ночи, избили, а затем скрылись.
Я стал неподалеку за колонну, прислушался. Ясное дело, о какой облаве идет речь.
– Почему вы мне об этом рассказываете? – спокойно спросил отец Пейн.
– Они уверены, что за этим стоит ваша, как они выразились… секта.
– У нас официальная церковь!
– Да-да, я знаю, отче. – Подполковник слегка поклонился, теребя в руках фуражку. – Я лишь передаю их слова. И, конечно же, вовсе ни в чем вас не обвиняю.
– С чего эти люди взяли, что к этому причастны именно мы? – холодно спросил магистр. – Есть какие-то доказательства, свидетели?
Я прямо физически ощутил, как его ледяной взгляд скользнул по мне, словно насквозь пронзил колонну.
– Нет. Никаких доказательств, – покачал головой милиционер.
Отец Пейн вздохнул с облегчением.
– Говорят, нападавшие приехали на белом микроавтобусе. Однако номер никто не запомнил. Вроде как он был замазан грязью.
– В городе сотни белых микроавтобусов, – заметил магистр.
– Так и я про то же!.. Ах да, еще какая-то барышня утверждает, будто запомнила у одного из нападавших татуировку на правой руке, – припомнил милиционер. – Какие-то цифры!
– Хотите проверить руки моих прихожан? – насторожился отец Пейн. – Их у нас, как вы знаете, несколько тысяч. Да и не все ежедневно посещают службы. Но если вы настаиваете…
– Что вы, нет! Не уважаете, отец Пейн? Я и не думал в вас сомневаться. Да и мало ли что там ночью кому-то могло привидеться… – махнул фуражкой подполковник. – Поймите меня правильно, святой отец: поступило заявление, мы должны отреагировать. Потому я сам и пришел, чтобы поговорить лично. Вы ж меня знаете… Да и вообще, честно сказать, между нами, и поделом этим ублюдкам. По мне, так все эти буддисты, язычники, мусульмане, индуисты – хиппи и наркоманы. Сам бы морды бил, если б не форма. У меня дочка младшая недавно тоже заявила: на Пасху в церковь не пойду, зря меня крестили, у меня, мол, иные убеждения… Разок ремнем отходил – и все, мгновенно переубедил. Пошла как миленькая!
