Однако, когда мы остановились у дверей пятиэтажного общежития, девушка вдруг меня удивила:

– Хорошо. Кое в чем я все-таки смогу вам помочь.

И она рассказала, что однажды утром перед университетскими парами ее на вахте в общежитии окликнул охранник, поинтересовался, не журналистка ли она. «Журналистка, и что дальше?» – ответила Женя. И тогда охранник вручил ей сверток бумаг. Объяснил, что посреди ночи, когда он был на дежурстве, его разбудил стук в дверь. Это оказался парень. На глаза его был надвинут капюшон, так что лица было не разглядеть. Тот попросил охранника передать сверток любому студенту журфака. Сказал, что у него есть уйма сенсационных материалов криминального плана и он готов ими делиться. Мол, сам он красноречиво писать не умеет – вот ему и нужен тот, кто сможет грамотно обработать материал, подготовить к публикации, а также найти место, где эту самую публикацию осуществить. «Чего же ты сам не отдашь?» – спросил охранник. Парень ответил, что у него есть причины не раскрывать свою личность. Материалы касаются весьма опасных людей, которые могут отомстить. В общем, отдал сверток и был таков. Юная журналистка Женя отнеслась к этому скептически, и все же любопытство взяло верх – решила посмотреть. Материал и правда оказался сенсационным. Конечно же, на веру она все не приняла: первым делом покопалась в архивах СМИ, пообщалась со знакомыми в пресс-службе МВД. И поняла, что напала на золотую жилу: в редакции статью чуть с руками не оторвали. После этого парень с приятной регулярностью стал передавать ей материалы – один круче другого. Конечно же, девушка понимала, что он неспроста скрывает свое лицо и что у нее тоже есть повод опасаться. Поначалу ей было не по себе: вдруг те, кого он боится, придут и за ней? Хотя для журналиста любой плод – чем запретнее, тем слаще. К тому же за статьи неплохо платили…

– Теперь вы понимаете, почему у меня была такая реакция на ваш визит? – спросила она. – Представьте себя на моем месте: открываю дверь в редакцию, а там здоровенный парень весь в черном и с огромным крестом на груди. Ни дать ни взять инквизитор. Я и подумала: «Ну все – кранты!»

– Мне очень жаль, что напугал вас. А что касается материалов… Вы знаете, как связаться с вашим информатором?

– Честно? Понятия не имею! Но, признаться, мне и самой очень любопытно, кто же таскает мне эти писульки. Женское любопытство и все такое… – Она улыбнулась. – Я уже полгода печатаю статьи, а откуда берутся материалы, даже не знаю. Так что я тоже не прочь пообщаться с этим парнем.

Она задумалась.

– Давайте сделаем так: я расспрошу поподробнее охранника, который мне передает бумаги, а если чего узнаю, вам отзвонюсь. Идет? Черкните номер телефона.

Она протянула мне блокнот с ручкой и добавила:

– Если, конечно, пообещаете, что дальше разговоров ваше с ним общение не зайдет. А то знаю я: как поболтать о вере, так все вы святые праведники, а чуть что – мгновенно превращаетесь в кровожадных инквизиторов.

– Вы слишком предвзято судите о нас.

– Разве? – Журналистка указала на выглядывающую из-под моей куртки кобуру.

– Это не боевой пистолет – травматический.

– И он у вас, конечно же, исключительно для мирных проповедей.

– Обещаю, что с вашим информатором буду сама нежность, – ответил я, прикрыв курткой оружие и спрятав в карманы разбитые кулаки.

– И запомните. – Она сурово посмотрела мне в глаза. – Я помогаю вам вовсе не оттого, что ваши религиозные воззрения стали мне симпатичнее. Ваша сестра – невинная жертва. Мои убеждения, в отличие от христианских, не велят мне подставлять левые щеки, когда бьют по правым. Я считаю, что на зло нужно отвечать злом. И, если есть возможность наказать того, кто сделал это с вашей сестрой, – пусть его постигнет заслуженная кара.

«Вот это верно! – с одобрением подумал я. – Вот это по-нашему! Знаю, кто-то скажет, что не этому учит нас наша вера. Мол, как бы на моем месте поступил Иисус? Стал бы он отвечать злом на зло, а силой – на силу? Нет! Он бы простил! Именно к этому он призывает своих учеников! Однако последние две тысячи лет показали, что за веру нужно сражаться. Сотни языческих религий бесследно исчезли лишь потому, что их последователи сдались, отреклись и избрали единого бога… Да простит меня Господь за такие мысли, но это так! А вот если бы они сражались, если бы их вера оставалась крепка как сталь – неизвестно, что за храмы бы сейчас стояли на каждом углу. И именно благодаря героям – крестоносцам, что обнажали меч за свою веру, и инквизиторам, что беспощадно выжигали ересь, – над городами высятся кресты, а не идолы!»

– Ну все, пока, – вторглась в мои размышления журналистка Женя. – Я позвоню, как чего выясню.

– Буду ждать с нетерпением.

Девушка вошла в общежитие – я же все продолжал стоять, а в голове шла борьба двух идей. «И все же: сражаясь за свою веру, разве мы не нарушаем тем самым заповеди Христа? – думал я. – Так что же все-таки верно: смиренная гибель или добро с кулаками?» И вдруг я понял, что прямо в этот самый момент совершаю наиболее гнусный грех – сомневаюсь! Вера не терпит сомнений! Сомнения – путь к ереси! Если бы в тот момент у меня под рукой оказалась плеть, я содрал бы ею кожу со своей спины. Еретические мысли требуют сурового наказания. «Вот только чем я могу наказать себя прямо здесь и сейчас? – подумал я, глядя по сторонам. И придумал: – Поклянусь, что два часа не сойду с этого места!»

И, отойдя в сторону, чтобы не мешать проходящим студентам, я закрыл глаза и зашептал молитву.

Едва я пришел утром на работу, сразу же встретил его. Мой натренированный взгляд мгновенно выхватывает детали: фенька на запястье, голова в толстых косичках-дредах, поверх них, несмотря на теплую весеннюю погоду, берет в зелено-желто-красную полоску, на шее – латунный кулон в виде конопляного листочка. На фоне нашего дресс-кодированного коллектива он – как попугай среди пингвинов. И я тут же даю ему прозвище: Попугай.

– Доброе утро! – восклицает возникший из-за его спины начальник нашего отдела. – Это – Денис, новый дизайнер. Так что теперь по вопросам верстки макетов обращайся к нему.

Все ясно: свободная форма одежды – привилегия дизайнера. Ему ведь, в отличие от нас, менеджеров, не нужно общаться с клиентами. Попугай поднимает унизанную перстнями ладонь в приветственном жесте, улыбается. Я же прячу за спину сжатые кулаки.

– Денис, это наши рекламщики, – продолжает начальник. – Потом познакомитесь с ними поближе. А теперь пойдем: представлю тебя копирайтерам.

Оба исчезают за дверью.

На обеде в офисной столовой сажусь за столик неподалеку от нашего Попугая. Через плечо прислушиваюсь, что он вещает нескольким паренькам, с которыми уже успел наладить приятельские отношения.

– Для меня, реклама по сути – как религия, – ораторствует новый дизайнер. – Задача той и другой создать миф, причем такой, чтобы люди в него поверили. Типа: именно эта зубная паста сделает твои зубы настолько белыми, что все бабы будут твои! Или: именно эта вера дарует тебе вечную жизнь и бесконечное блаженство в Раю! Цели у них тоже общие – и для рекламы, и для религии важно привлечь на свою сторону как можно больше людей и завладеть их мыслями, желаниями. В рекламном отделе, как практически и в любом храме, есть некий управляющий орган, который разрабатывает концепцию компании по привлечению потенциальных клиентов (в религии – прихожан). И там и там имеется также некий штат людей, задача которых – заманивать новых клиентов и обслуживать уже имеющихся. В рекламе это человек в строгом костюме с вызывающей доверие улыбкой, который умеет хорошо говорить, обладает харизмой и навыком убеждения. В религии все то же самое, только вместо костюма – ряса (ну или иная одежка в зависимости от религиозной принадлежности). Но главное, что объединяет рекламу и религию, – деньги. Именно поэтому и те и другие заинтересованы в привлечении как можно большего количества людей. Рекламный менеджер говорит: «Этот товар вам необходим», а подразумевает – «плати». Священник говорит: «Уверуй и спасешься», а подразумевает – «пожертвуй», то есть все то же «плати».