Поскользнувшись, Тияна вцепилась в Горана обеими руками. Он поддержал ее, ворча себе под нос:

– Развели здесь болото! – Его сердитый взгляд, взметнувшийся вверх и вероятно адресованный женщине в бежевом платье, пронзил пустоту: та уже скрылась из виду. Из бокового коридора второго этажа послышался ее голос:

– Пройдемте за мной, господин Горан и господица Тияна!

В недрах замка гулко громыхнуло, будто из стены вывалился огромный камень, и пол под ногами пару раз вздрогнул. С ужасом оглядевшись, Тияна убедилась, что каменные своды, находившиеся в поле ее зрения, не повреждены. Но ведь где-то явно что-то обрушилось! Она заметила на противоположной от входа стене полукруглую нишу с высеченным на ней изображением змеи, свернувшейся в кольца вокруг чаши. Рисунок напоминал медицинскую эмблему, так называемую чашу Гигеи, какие часто встречаются на вывесках лечебных учреждений, только здесь чаша была без подставки, а змея выглядела слишком упитанной, с оттопыренным брюхом, в котором угадывались очертания только что проглоченной жертвы. «Вероятно, у мастера руки дрожали», – Тияне хотелось думать, что было именно так, но воображение, подстегиваемое страхом, подбрасывало ей мысли о жестоких ритуалах и кровожадных чудовищах.

Горан, уже ступивший на лестницу, настойчиво потянул Тияну за руку.

– Что это – чаша Гигеи? – решила уточнить Тияна, кивая в сторону ниши.

– Гигеи? – Горан удивленно вскинул брови и ответил после секундного замешательства. – Да, действительно похоже, но нет. Это чаша Аждаи, символ нашей грязелечебницы. Аждая – мифический дракон, точнее, дракониха. Курорт назван в ее честь, потому что, согласно легенде, появился благодаря ей. Ну а чаша символизирует озеро с лечебной грязью. Разве отец тебе не рассказывал?

– Не помню такого… – Тияна пожала плечами и начала подниматься по каменным ступеням.

– Что ж, позже я расскажу тебе легенду об Аждае и историю создания грязелечебницы, но сейчас нам надо спешить. Сиделка Йованы очень обеспокоена состоянием твоей бабушки.

«Сиделка Йованы, – повторила про себя Тияна. – Он, что, правда, не знает ее имени? Ой, а когда это он перешел со мной на «ты»? И моего согласия не спрашивал».

Они поднялись на галерею второго этажа, лестница вела еще выше, но там галереи не было, лишь небольшая площадка с одной дверью без каких-либо обозначений. Дверь выглядела просто, но таинственно. Тияна замешкалась на мгновение, разглядывая ее и гадая, что может за ней скрываться.

– Позже я покажу тебе здание, идем же! – Горан грубовато подтолкнул ее к слабо освещенному коридору, отходящему от галереи. Тияна удивленно покосилась на своего провожатого: складывалось впечатление, что он совершенно утратил остатки приличия.

Где-то неподалеку скрипнула дверь, и тихий старческий голос прошамкал:

– Петра, кто там? Я слышала разговоры…

– Ваша внучка здесь, госпожа Йована, – прозвучал ответ сиделки. – Господица Тияна и господин Горан приехали!

– Приехали… – Слово, прошелестевшее слабым эхом, сменилось сиплым тяжелым вздохом, а тот прервался сухим покашливанием.

– Бабушка! – взволнованно воскликнула Тияна и устремилась вперед, но далекий пронзительный визг, прозвучавший позади, где-то в глубине замка, заставил ее испуганно обернуться.

– Ветер, – пояснил Горан, настойчиво подталкивая ее к распахнутым двустворчатым дверям, за которыми виднелся силуэт сиделки и край кровати.

– Нет же, я слышала крик, кажется, это кричало какое-то животное, – возразила Тияна, медля у порога.

– Здесь нет животных, но повсюду гуляют сквозняки. Входи же! – почти рявкнул на нее Горан и втолкнул в комнату.

– Наконец-то… – донеслось из вороха подушек и одеял, громоздившихся на кровати.

Тияна с трудом разглядела там высохшую и бледную как моль старушку, да и то лишь благодаря тому, что та приподняла над постелью дрожащую руку. Скрюченный палец согнулся дважды, призывая Тияну подойти ближе.

– Дай хоть глянуть разок на тебя перед смертью. – Светлые и прозрачные, как лед, глаза Йованы заблестели от навернувшихся слез. – Красавица… Вся в меня, не отличить.

– Здравствуй, бабушка. – Тияна склонилась над кроватью и прикоснулась губами к холодному морщинистому лбу, чувствуя угрызения совести от того, что не хотела сюда приезжать. И ведь если бы не смерть отца, этой встречи никогда бы не произошло.

Прерывистое свистящее дыхание Йованы защекотало ее шею. Растрогавшись, Тияна провела ладонью по разметавшимся на подушке белым волосам. Измученное болезнью лицо бабушки просияло.

– Теперь можно и умереть. – Бесцветные губы растянулись в грустной улыбке.

– Не говори так. Здесь есть врач? Я хочу побеседовать с ним о твоем здоровье.

– Врачам здесь больше делать нечего. Мне осталось несколько вздохов… Но я еще не все дела на этом свете закончила… – Йована прижала руки к своему горлу, будто ей не хватало воздуха, ее пальцы затеребили ворот ночной сорочки. – Помоги мне! – прохрипела она.

– Что сделать, бабушка?! Воды? Лекарство? Что?.. – Тияна, только что присевшая на краешек кровати, вскочила на ноги.

– Возьми… амулет… вот он! – Йована вытащила из-под выреза сорочки металлический предмет на толстой цепочке, по размеру и форме похожий на небольшое куриное яйцо. Его поверхность покрывали мелкие отверстия и борозды гравировки, в которой угадывалось изображение такой же толстобрюхой змеи, как и на стене ниши в холле. Потом Тияна вспомнила, что это не змея, а дракон – по словам Горана, но, по ее мнению, этот дракон почти ничем не отличался от змеи, ну или просто она его еще не разглядела как следует.

Перекинув цепочку через голову, Йована вытянула ее из-под себя и подала Тияне со словами:

– Прими в дар!

– Зачем, бабушка? Это твое, ты сама еще его поносишь.

– Прими! – требовательно повторила Йована и ткнула в нее костлявым кулаком с зажатым в нем амулетом.

Она неотрывно следила за тем, как Тияна надевает на себя амулет и выдохнула с облегчением, дождавшись, когда украшение оказалось на груди внучки.

– Ну все… теперь Аждая твоя. Позаботься о ней.

– Что? В каком смысле, бабушка?

Рука Йованы, едва коснувшаяся щеки Тияны, плетью упала на постель. Бабушка длинно выдохнула и больше не вдохнула. Полупрозрачные пергаментные веки сомкнулись, придавленные печатью смерти, лицо расслабилось и как будто помолодело.

– Бабушка! – испуганно вскрикнула Тияна, склоняясь над ней.

– Она больше тебя не услышит. – Тяжелая рука Горана по-хозяйски легла на ее плечо.

С тупой отрешенностью Тияна смотрела, как двое мужчин в бежевой униформе укладывают маленькое тщедушное тело бабушки на каталку и накрывают его простыней. Они появились спустя пару минут после того, как Горан вызвал их по стационарному телефонному аппарату, стоявшему на тумбочке в изголовье кровати (судя по всему, это была внутренняя связь, как в отелях, потому что он нажал всего на три кнопки). На лицах мужчин застыло выражение глубокой скорби, но они не проронили ни слова – тихо вошли, тихо вышли, и Горан молча ушел вместе с ними. Колеса каталки тонко поскрипывали в тишине. Скрип напоминал жалобное поскуливание потерявшегося пса, этот звук еще долго было слышно из глубины коридора, а когда он смолк вдали, Тияна, сама от себя не ожидая, судорожно всхлипнула от внезапно накатившего на нее чувства одиночества, такого щемящего и болезненного, как никогда прежде. После смерти бабушки у нее не осталось никого из родных на всем белом свете. И пусть они с бабушкой никогда раньше не виделись, однако Тияну согревала мысль о том, что у нее есть хотя бы одна близкая родственница. Теперь же ей казалось, что ее душа превратилась в ледник. Никого, совсем никого у нее больше не было!

Горячие слезы обожгли щеки Тияны. И пусть! Сейчас слезы были вполне уместны. Хорошо, что люди не могут читать мысли, иначе сиделка, стоявшая поблизости, у опустевшей кровати, узнала бы, что Тияна оплакивает не столько бабушку, сколько свою несчастную судьбу. Как только Тияна об этом подумала, сиделка неожиданно подошла к ней и заключила ее в объятия.