В этом году Ксении повезло куда больше. В ветеринарную клинику как раз требовался врач, поскольку прошлый категорически отказывался выходить на работу.

‒ Все ваши пациенты страдают бешенством! ‒ прямо так и заявил пострадавший от клюва попугая мужчина и больше не явился на работу.

Услышав эту историю, Ксения рассмеялась и с удовольствием согласилась, но предупредила, что здесь она лишь на лето, поэтому продолжать искать ветеринарного врача она находила резонным. Серёжа, сидя с бабушкой на кухне за чашкой чая, негодовал в беспокойстве о маме. Ася обходила «владения». В доме было два этажа. Сложен он был из дуба. Наверху виднелось окошко чердака. Перед домом располагалась подстриженная лужайка. Бабушка исправно заботилась о том, чтобы дом не оброс беспощадным бурьяном, и частым гостем в её доме был старый охранник местной школы – Степан Григорьевич. Он в несколько мгновений превращал заросли в гладковыбритый газон и был доволен собой.

«Как же обрадуются Асенька с Серёжкой, когда приедут и будут здесь играть! Вот спасибо!» ‒ благодарно улыбалась Нина Афанасьевна, разливая по чашкам горячий липовый чай.

Рядом с домом цвёл небольшой фруктовый сад. Бабушка любила рассказывать истории и особенно трепетно хранила ту, что произошла, когда внучке было отроду года три. Асенька бродила по саду и как-то печально вздыхала. Бабушка поинтересовалась, что успело произойти, пока она отлучилась, чтобы вытащить из духовки пирог, на что девчушка заявила:

‒ Как жаль, что здесь не растёт зефир. Тогда бы твой сад был лучшим во всём мире, бабушка!

Нина Афанасьевна искренне рассмеялась.

‒ А разве зефир растёт на деревьях, деточка?!

‒ Должно быть так, ‒ растерянно пожала плечами та, ‒ потому что я уже пробовала зефир со вкусом яблока, вишни и персика!

Ася решила подняться к себе. Так ей не терпелось разобрать свой рюкзак и показать бабушке, что она привезла, в том числе и дневник с отличными отметками. Девочка поднималась по деревянным ступенькам, когда её внимание привлекла узкая лестница на чердак. Поразмыслив о том, что неплохо было бы его проветрить, Ася немедля поднялась наверх. В полутьме она нащупала окно, и, когда настежь распахнула его, солнечный свет едва не ослепил её. Попросив у паука прощение за вторжение, она хотела было спуститься вниз, как заметила груду вещей, которые уже, очевидно, не помещались в сундуки. На них сидела кукла. Она была чумазой, но такой очаровательной. Её золотые кудри, переплетённые паутинками, были подвязаны атласной розовой ленточкой, большие малахитовые глазки с длинными ресницами покрывал слой пыли, а на некогда беленьком платьице будто кто-то оставил небрежную кляксу. Отряхнув куклу, Ася забрала её к себе в комнату, усадила на стопку книг, а сама принялась разбирать рюкзак.

‒ Оставайся здесь, но не шали, ‒ наказала девочка кукле, ‒ я только покажу бабушке дневник и вернусь!

Ася молниеносно спустилась вниз. Бабушка на кухне беседовала с Серёжкой, который, подперев кулаком щеку, расспрашивал её, как появился гном в её доме.

‒ О, разговор с вечно босоногой девчонкой предстоит долгим, я пойду к Егорке! ‒ подытожил Серёжа и, поцеловав бабушку в щёку, обещался, что не задержится допоздна.

Ася, забавно поморщив носик, уселась на его место.

‒ Нет, этот Егорка мне совсем не нравится. Он гоняет кошек, не слушается маму и всегда у всех всё клянчит, – заявила она, высовывая голову в окно.

‒ Наш Серёженька взрослый мальчишка, он сам разберётся. Но это очень хорошо, что ты такая внимательная и рассудительная. Умение разбираться в людях ещё никому не помешало. – ответила бабушка, выкладывая на белое блюдце с изящной гжельской росписью ещё горячий пирог. – На твоём пути я желаю повстречать тебе таких же людей, как ты сама: открытых, искренних, добрых.

Улыбнувшись, Ася достала из-за спины дневник и протянула бабушке. И хоть бабушка выглядела счастливой, в её глазах засеребрились слёзы.

‒ Почему ты всегда плачешь, бабушка? ‒ удивилась Ася, подсев ещё ближе и утерев её щеку.

Надо сказать, Нина Афанасьевна и сама не знала, почему слёзы постоянно подступают, но сейчас она очень гордилась своими внуками. Серёжка рос настоящим джентльменом для всех женщин, маминым защитником, бабушкиной гордостью, а Асенька самая настоящая радость: её большие карие глазки, точно у оленёнка, длинная тёмно-русая косичка и её речь так нравились людям, что они готовы были обнимать её бесконечно. Как-то раз Вероника Алексеевна, учительница гуманитарных наук у Серёжи, как-то на переменке так заслушалась Асю, что девочка, ожидая услышать ответ, не понимала, почему та молчит. Наконец женщина, отряхнувшись, словно ото сна, ответила, а после сообщила, что любит её слушать, поскольку её правильная и добрая речь завораживает. Ася, застенчиво улыбнувшись, ответила, что тоже любит её слушать, и женщина просияла.

Под вечер вернулась мама и начала рассказывать, как прошёл её первый день.

‒ Приходил Степан Григорьевич с Изюмом, так он прозвал щенка. – уточнила она и от одного только упоминания хвостатого, чихнула. – Багира ощенила их прошлым летом. Мужчина горестно пролепетал, что Изюм исхудал совсем, ничего не ест, а его потерять ему ну никак нельзя: Багиры совсем недавно не стало, и для него это одна из самых больших потерь в своей одинокой жизни. Для остальных же щенков он нашёл приют в руках заботливых людей, – сообщила мама. Ася и Серёжа, расположившись по обе стороны от неё, слушали с особым вниманием. Ася округлила глазки, в которых уже блестели слёзы.

Серёжа, заметив это, задал маме вопрос:

‒ Что же с Изюмом? Почему он не ест?

Мама тяжело вздохнула.

‒ Есть такие паразиты, как клещи. Летом они повсеместно, а Изюм, должно быть, озорной, бегает повсюду, вот они и прицепились на его шёрстку, а это влечёт за собой печальные последствия: активность животного снижается, пропадает аппетит…

‒ Ты же вылечишь Изюма? ‒ Ася смотрела на маму умоляющим взглядом, и та, улыбнувшись, погладила дочь по голове.

‒ Непременно, ‒ уверенно ответила она, ‒ иначе Степан Григорьевич сойдёт с ума от горя.

Нине Афанасьевне стало бесконечно жаль их доброго соседа. Ночами он охраняет школу, как самое драгоценное, что есть в этом селе. Ася лежала в своей постельке и хлопала глазками, глядя на непомещающуюся в форточку луну. Она очень любила животных и мечтала, чтобы никто из них не страдал. Однажды её цыплёнок тоже заболел: одна лапка отвалилась, и он больше не заводился. Тогда она отнесла его маме, но та лишь озадаченно покачала головой. Серёжа смог его починить, и теперь девочка с особым трепетом следит за ним. Когда глаза Асеньки уже слипались, она повернулась на бок и, увидев одиноко сидящую куклу на книгах, печально склонив набок голову, поднялась и уложила её с собой. Потом она вспомнила о крохотном цыплёнке и подумала, что он, возможно, тоже грустит среди самых разных привезённых Асей вещей. Взяв и его, девочка уложила их на подушку рядом и, успокоившись, уснула.

На следующий день Серёжка отправился со своим товарищем на пляж. Там они взобрались на высокое и мощное дерево и глядели в бинокль. Они играли в «спасателей» уже не первый год. Если кто-то начинал тонуть или возникала какая-либо опасность, Серёжка и Егорка сломя голову неслись на помощь. К слову, на пляже размещалась спасательная станция, но Виктор Петрович, мужичок лет пятидесяти с большим животом, относился к своей работе спустя рукава: утром он деловито проходит вдоль берега с серьёзным, даже суровым взглядом, после останавливается, задумчиво потирая подбородок, оглядывается и… бегом бежал к бочке, где разливали прохладный ядрёный квас.

Он брал сразу побольше, чтобы не отвлекаться от работы, воинственно поднимался в свой закуток, усаживался в плетёное кресло, надвигал на глаза шляпу и наслаждался жизнью. Однажды, когда одна полная женщина вдруг начала тонуть, Виктор Петрович сбросил ей спасательный круг и, конечно, промахнулся. Когда Серёжа и Егорка пришли ей на помощь и она вышла из воды, то набросилась на Виктора Петровича с тумаками, мол, какой вы спасатель, на что тот рассмеялся и, сделав глоток кваса, вытер усы.