– Ой, – удивилась я на середине пути, прижавшись лбом к окну. – Кабан.

Александр глянул на меня странно, но промолчал.

***

– Вы же здесь остановились?

Я и не заметила, как мы вернулись в город. Машина медленно подкралась к моему увитому виноградом балкону – да, я остановилась здесь.

– А вы откуда знаете? – вяло спросила я, не ожидая ответа, и выбралась из машины. Заметила, что Александр выходит, не заплатив, и заглянула к водителю: – Teşekkürler. Ne kadar?3

Водитель широко улыбнулся, махнул рукой и ответил:

– İyi şanslar kızım!4

А потом взял и уехал.

Я глянула на Александра, тот пожал плечами:

– Удачи вам желает.

Так вообще бывает? Почему все такие добрые, воздух что ли здесь особенный?

– Ещё одна вещь – и я вас отпущу, – пообещал Александр у порога. – Дайте, пожалуйста, руку.

– Зачем вам всё время моя рука?

– Хочу выиграть вам ещё немного времени.

Понятно.

Непонятно.

Первым делом я отвернула к стене зеркало. То, что в ванной, завесила полотенцем, окна зашторила. Налепила салфетку даже на дверцу микроволновки на всякий случай.

– Теперь можете спать спокойно, – благословлял Александр, уходя. – Ещё дня три спокойствия у вас точно должно быть.

– А что вы сделали?

– Накинул покрывало на вашего попугайчика.

– Что?

– Ничего.

Закончив с предосторожностями, я упала навзничь на кровать и закрыла глаза. И на этот раз заснула по-настоящему.

***

– Слушайте, про духов, допустим, понятно. Кишки себе тоже духи выпускали?

Александр выманил меня из дома уже вечером. Постучался в дверь так, что я чуть не поседела. Впрочем, в тот момент я готова была поседеть от любого шороха, так что ничего особенного он и не сделал. Мы молча добрели до маленького кафе на набережной и сидели теперь перед своими крохотными чашками горячего и крепкого турецкого чая под далёкие звуки азана из мечети.

– Про кишки сложно сказать. Звучит, конечно, странно, и на духов не похоже, на видения, в общем-то, тоже. Но я не то чтобы крупнейший специалист в этой сфере.

– Ладно, – легко согласилась я. – Тогда главный вопрос. Две ночи своей жизни я не помню вообще.

Александр помолчал. По его виду я поняла, что этого вопроса он ожидал, но в глубине души надеялся никогда не услышать.

– «Шесть демонов Эмили Роуз» смотрели?

– Чего?!

– «Заклятие»? «Константин»? «Обряд»?

– Хватит издеваться!

– Пытаюсь разрядить атмосферу.

– Атмосферу? В меня что, вселяются демоны?!

Он неопределённо пожал плечами, и я чуть не захлебнулась от жара, прилившего к лицу. Захотелось срочно вылезти из собственной кожи, как будто она была старым, грязным, погрызанным молью колючим пальто.

Господи, фу, боже мой. Какая мерзость.

– Но они, скорее всего, не делали ничего предосудительного.

Я запаниковала ещё сильнее.

– Например, чего? Простите, меня тошнит…

По-рыбьи хватая ртом воздух, я выскочила из-за столика и, протиснувшись между прутьями ограды, быстро ушла к морю. Странно, я видела в море какую-то поддержку, как будто ему можно на всё пожаловаться – и оно возьмёт на ручки. В принципе, море – не самый плохой вариант, если пожаловаться больше некому.

Уставившись на волны, я панически дышала и думала: я так мучительно ненавижу чужие прикосновения, брезглива до паранойи, мою руки тридцать раз в день, и как теперь отнестись к утверждению, что в моей голове – или в теле, не знаю – была какая-то тварь?

И непонятно, что вообще хуже – это или предположение, что Александр просто сумасшедший, как и я сама.

Грохнулась, как мешок, на гальку, набрала в лёгкие побольше воздуха и заорала изо всех сил. Закашлялась, прижалась лбом к камням – холодным, жёстким, больно врезающимся в кожу. Вспомнила – надо дышать квадратом.

Вдохнуть.

Один, два, три, четыре.

Задержать дыхание.

Один, два, три, четыре.

Выдохнуть.

Один, два, три, четыре.

Задержать дыхание.

Один, два, три, четыре.

Вдохнуть. Выдохнуть. Вдохнуть. Ни капли не помогает.

– Мне страшно, – прошептала прямо в мелкие камешки. И почувствовала, как кто-то садится на гальку рядом. Потом услышала тихое урчание, и в моё плечо уткнулся тёплый меховой бок.

– Принёс вам кота.

Я подняла глаза. Чёрный кот в белых носочках посмотрел на меня вопросительно и потёрся другим боком – мол, может, вот так? Не устояв, я зарылась пальцами в мягкую шерсть.

Александр опять сидел рядом, всё было совсем как утром – хотя, с котом, конечно, намного лучше. А вот с одержимостью духами – прям из рук вон плохо.

– Знаете, может быть я и не очень-то хотела ответов на свои вопросы, – пробормотала я, поднимаясь с коленей. Потом передумала и просто уселась на землю, чтобы было удобнее гладить кота.

– Я догадывался, что эта часть вам не очень понравится.

– Какая-то тварь – в моём разуме, и к тому же в моём теле, это вообще как? А потом я буду головой вот так вращать по кругу, как в «Экзорцисте»?!

– Ну, это всё-таки кино, там всё немного приукрашено.

– Немного?

– Камилла. Что я могу вам сказать? Одержимость демонами, духами, бесами, кем угодно – это и правда ничего хорошего. В психиатрических клиниках таких пациентов половина.

Лучше бы он молчал, особенно про психиатрические клиники. На этих словах у меня так сдавило горло, что я всерьёз испугалась задохнуться.

– Вы же знаете, да? – просипела я.

– Что? – не понял Александр.

– Вы знаете про моего отца? Про ш… Ш…

Я даже не думала, что настолько не способна говорить об этом. Всегда казалось, что это просто факт моей биографии – я, как могла, старалась относиться к нему равнодушно, в жизни разное бывает. Но на все расспросы об отце всю жизнь отвечала с высшей степенью абстракции, никогда не касаясь причины его отсутствия. А теперь, когда мне впервые потребовалась упомянуть об этом факте вслух, по ощущениям оказалось проще умереть. Поэтому я отчаянно понадеялась, что Александр, как подобает уважающим себя сталкерам, изучил мою занимательную биографию, и рассказывать ничего не придётся, и слово на «ш» произносить вслух – тоже.

Но он на мгновение замер, раздумывая, а потом покачал головой.

– Я не знаю. Но, видимо, понимаю, что вы имеете в виду. Камилла, у вас нет шизофрении.

– А у отца была.

Сказала. Не умерла. Осталось избавиться от этой удавки на горле – и буду совсем молодец.

Кошмар, который я ношу внутри столько же, сколько себя помню. «Вся в папашу своего», «такая же чокнутая», «вот эти слёзы твои – это всё первые звоночки», «при наличии шизофрении у родственников первой линии риск повышается на десять-двадцать процентов». В разные сложные моменты жизни я диагностировала у себя шизофрению со стопроцентной уверенностью, а тогда ведь даже галлюцинаций никаких не было. А теперь вот есть. Или всё же нет. И шизофрении, говорят, нет. Но у отца – была.

Александра, правда, этот факт не особо впечатлил. Он и глазом не моргнул – а мне казалось, что после подобных откровений в тебя должны пальцем тыкать или вроде того.

– Вполне вероятно, что не было, – задумчиво проговорил он. – Откуда-то же вы взялись – такая.

Я судорожно вздохнула. Час от часу не легче. Вполне вероятно. Вполне вероятно, что не было. Вполне вероятно, что если у меня и нет шизофрении, крыша моя и без неё вот-вот поедет.

– Такая – в которую вселяются духи? Вы ещё так говорите об этом, как будто это аттракцион в луна-парке.

– Нет, не аттракцион, но вас никто не убил. И вы вроде бы никого не убили. Очень много вариантов, но главное, что вы целы.

«Вроде бы».

Я нервно проглотила комок. По спине постоянно бегал этот противный холодок, сколько бы я ни ёжилась, пытаясь его прогнать. Слишком много информации для одной небольшой меня, слишком много. Мне, наверное, стоило не ходить никуда с этим человеком, не пить этот крепкий чай, ничего не слушать, не думать, не гладить котов. «Всё прошло бы само, – нашёптывал внутренний голос. – Не слушай его и беги отсюда».