Максимилиан лежал неподвижно и, казалось, даже не дышал. Эмилия осторожно ткнула в плечо мужчины ногой. Рука мужчины взвилась в воздух и тут же захватила ступню девушки в плен.

— Я мертвецки пьян, но не мёртв, Эмили, — слегка заплетающимся языком произнёс мужчина, — Не стоит тыкать в меня ногой, словно в издохшего зверя палкой.

— Кажется, что ты собирался отбывать вместе с рассветом. Рассвет уже наступил.

— Мой рассвет только что наступил на меня своей изящной ножкой, едва не раздавив.

Эмилия подавила приятную волну, поднявшуюся изнутри. Максимилиан умел говорить комплименты и произносил красивые слова, но делал это с таким видом, будто смеялся над самим собой или имел в виду нечто совершенно другое.

— Я бы предпочла стать закатом. После наступления которого на тебя опустилась бы непроглядная тьма.

Девушка вырвала ногу из захвата пальцев и юркнула под одеяло. Максимилиан присел, опираясь руками на кровать.

— Как жестоко. Красиво, но жестоко.

— Для тебя — в самый раз.

— Я бы поспорил, но сделаю это позже. Сейчас я займусь тем, что тебе на радость скроюсь с твоих глаз… На время.

Мужчина поднялся и побрёл в уборную комнату, предоставив девушке время на то, чтобы одеться в мгновение ока даже без помощи прислуги. Она открыла бар — в ряд стояли пузатые бутылки. Возможно, не так уж неправы были те, кто говорил, что Максимилиан перед мнимой смертью безвылазно сидел в доме и пил — за несколько часов он умудрился вылакать две бутылки бренди. Удивительно только, как он вообще смог встать на ноги и связно говорить.

— Девушкам не пристало употреблять спиртное за завтраком. Спускайся вниз, прислуга накроет на стол через несколько минут.

Эмилия улыбнулась и сделала пометку для самой себя ответить подобной же колкостью мужчине. Максимилиан был прав — стоило ей появиться внизу, как прислуга кинулась накрывать на стол. Эмилия не стала себя утруждать ожиданием Максимилиана, проворачивая в голове мысли, как стоит распорядиться временем без присутствия рядом мужчины…

Максимилиан так и не спустился к завтраку, она увидела его спускающимся по лестнице, одетым в дорожный плащ.

— Уезжаешь?

— Надеюсь, что в последний раз придётся покидать тебя на несколько дней.

— Возможно да, а возможно и нет…

Она обошла его стороной по широкой лестнице.

— Ничего не хочешь сказать перед расставанием?

— Я? — искренне удивилась она, — абсолютно ничего… Хотя, постой.

Эмилия спешно поднялась, толкнув дверь его спальни, и через пару минут спустилась вниз. На лице играла обворожительная улыбка.

— Это тебе, — протянула она мужчине свёрток.

— Сувенир в дорогу, напоминающий о тебе? Как трогательно…

Максимилиан развернул ткань, увидев несколько бутылок бренди.

— Ни в чём себе не отказывай. Можешь даже упиться вусмерть, желательно правя при том своим экипажем.

— О, ты так добра, моя дорогая! Но я намерен поступить иначе… Вернуться живым, здоровым и полным сил.

— Надеюсь, что если это и произойдёт, то очень и очень не скоро.

— Мы будем обмениваться подобными любезностями или ты поцелуешь меня на прощание?

— Почему бы и нет?

Эмилия улыбнулась и спустилась на одну ступеньку лестницы, оказавшись одного роста с мужчиной, подалась вперёд, замечая как сверкнули его глаза. Их губы разделяли всего какие-то жалкие два дюйма, как она резко отпрянула.

— Я передумала. От тебя несёт, как от старого пропойцы…

Эмилия вихрем взметнулась вверх по лестнице, довольная собой, и не удержалась от того, чтобы посмотреть на выражение лица Максимилиана. Однако тот уже направлялся к дверям, лишив её заслуженного приза. Эмилия испытала лёгкое разочарование, не удалось посмаковать даже такую малость!..

Интересно, надолго ли отлучился этот интриган и мистификатор, задумалась Эмилия, прогуливаясь по замку. Замок был уже довольно стар, абсолютное большинство комнат стояли пустыми, даже без мебели. Только пыль и паутина лежали на всём, придавая помещению унылый вид. Обжиты были только несколько комнат из огромного количества имеющихся. Необходимый мизер — только и всего. Две смежные спальни с уборными комнатами, гостиная внизу, еще одна спальня, в которой Максимилиан держал Эмилию временами… И всё? Оставшиеся помещения были предназначены для обслуживания замка и нужд его хозяина. Комнаты слуг Эмилия в расчёт не брала. Во всём замке Эмилия не обнаружила сведений о его прежних владельцах. В том, что этот замок Максимилиан взял «поносить на время», она отчего-то не сомневалась.

Эмилия вернулась в его спальню. Находиться в огромной гостиной совершенно одной было скучно. Комната, разгромленная ею, всё ещё не была восстановлена. Эмилия прошлась по просторной спальне, вглядываясь в предметы его ежедневного обихода, пытаясь разглядеть в них отклики истинной натуры их хозяина. Вот так сразу было сложно что-то сказать. Эмилия застыла перед шкафом с его одеждой. Ей вдруг показалось неприличным рыться в его вещах. Неприлично? Но разве можно назвать приличным всё случившееся с ней по его милости. Неприлично, ха. Что за вздор? Пора отсечь от себя привычку думать данной категорией и начать прикрываться ей как маской лишь при появлении на публике.

Эмилия решительно распахнула дверцы, пробегаясь взглядом и касаясь рукой развешанных сюртуков, камзолов, рубах… Не хотелось признаваться, но своеобразный вкус у Максимилиана имелся. Шедший немного в разрез с общепринятым франтовством, мрачноватый, но безусловно притягательный. Как и он сам. Вопреки всему. Он обладал каким-то отрицательным обаянием. И Эмилия не могла не отмечать его живого, острого ума или ядовитого сарказма, свозившего в его словах, заставлявшего её злиться и клокотать от ярости, но в глубине души признавать его правоту. Очень-очень глубоко. Настолько глубоко, что она отметала эти мысли, принимая их за кажущиеся блики миража — и только.

Как бы то ни было, его качества, которые с натяжкой она могла бы занести в активы, казались мизерными и ничтожными по сравнению с чудовищной ситуацией, смоделированной им. А думать о том, какую роль он припас для неё в будущем, ей и вовсе не хотелось. Ни к чему нагнетать и без того мрачную атмосферу. Переждать в поместье зимний сезон? Отлично. Оставалось только надеяться, что он вдруг не переменит свои планы, так и остававшиеся для неё под покровами семи тайн.

К столу она подошла уже не колеблясь и без лишних угрызений совести принялась выдвигать ящики, изучая содержимое. В толстом кожаном ежедневнике аккуратными столбцами стояли даты и, по всей видимости, суммы, ни о чём ей не говорящие. Чьи-то инициалы и непонятные для неё пометки в виде таинственных закорючек. Но хотя бы стало понятно, что настоящий его почерк именно такой. Буквы щетинились во все стороны шипами, такие же острые и колючие, как и он сам. Больше ничего примечательного: только бумага и канцелярские мелочи.

В предпоследнем ящике под тонкой тряпицей лежал кремневый пистолет: длинный металлический ствол, деревянная рукоять. Утолщенное окончание рукояти охватывала чеканная серебряная пластина. Тяжелый пистолет в маленькой руке Эмилия казался огромным. Разумеется, ни одной пули в нём не было. Эмилия вытянула руку с пистолетом вперёд, его тяжесть оттягивала кисть руки вниз. Она попыталась представить, смогла бы пустить его в ход, выстрелив в Максимилиана или нет. Ведь не смогла же пырнуть в сердце острым лезвием. В голове моментально представилась картина: она направляет дуло пистолета ему в лицо, а этот безумец кривит тонкие губы в усмешке, поправляет её и указывает, куда надлежит стрелять для большего эффекта. Может, пустить ему пулю в лоб она не смогла бы, но приложить пистолет об его голову бы не помешало.

Ещё один ящик стола — и опять почти ничего: газеты и листы бумаги. Глаз зацепился за знакомые острые закорючки, увиденные мельком на одном из листов.

«Эмилия… Не стесняйся, разрешаю тебе как следует изучить содержимое не только ящиков стола, но и всей моей скромной обители. В одном из ящиков стола лежит пистолет. Можешь представить, как пускаешь мне из него пулю в лоб.»