Тони вежливо кивнул, невозмутимо убрал деньги в карман, вежливо поклонился и направился на кухню. По его глазам я видела, что он очень рад неожиданному доходу, а еще больше рад, что я не обижена лично на него за отвратительный завтрак. А совершенно потрясенная Ирэна, приложив ладони к вискам, простонала:
– Котлеты! Котлеты!! Вы заказываете блюда, будто находитесь в ресторане! Вы, такая тонкая, такая хрупкая девушка, собираетесь есть жирную, вредную мясную пищу! А мне говорили, что вы очень скромная. Даже стеснительная. Что вы будете благодарны за всё, что вам дадут. Да где это видано…
– Это видано здесь, – отрезала я. – Я требую только то, что мне полагается. И готова доплатить за то, что в список не входит.
– Так и сообщить господину Маргену? – угрожающе прищурилась Ирэна.
– Так и сообщите, – кивнула я и глянула на вершика. – Тиша, смотри, вот и тебе принесли завтрак! О, а еще – песочные пирожные и чай с лимоном. Отлично, господин Тони! Благодарю!
– Благодарю! – эхом пискнула Тиша.
Ирэна только за голову схватилась.
После завтрака наконец настало время работы. Ирэна неохотно показала мне белую дверь под лестницей – там оказался просторный и довольно светлый зал с огромным, как поле, квадратным деревянным столом. На столе уже было расстелено бумажное полотно, придавленное со всех сторон тяжелыми чугунными кругляшами. Я с радостью поняла, что это заранее согласованный проект реконструкции Хрустального дворца. Проект я разрабатывала еще дома, на Побережье, в выходные и поздними вечерами, а потом отправила его в Сапфировую страну особой почтой. Когда я работала над проектом, Мариса не было дома. В последнее время он нередко приходил к полуночи, благоухая вином и приторными женскими духами. Я старалась не обращать на это внимания, ведь тогда у меня уже созрел собственный план.
Возле окна стоял кульман – чертежное устройство на подставке. Отдельно располагался покрытый стеклом письменный стол с большой зеленой лампой и бронзовым письменным прибором в виде старинного корабля с парусами. Стеллажи с документами, полки, массивная вместительная тумба, высокие стулья со спинками и грифельная доска на стене. Рабочий зал мне понравился – он выглядел достойно, и я порадовалась, что меня не обманули.
Я раздвинула серые тяжелые занавески, с силой толкнула оконные створки, чтобы впустить в зал свежий озерный ветер. Со старых деревянных рам посыпалась белая краска. Но что там рамы, я их все равно поменяю! Главное, что за окном потрясающая природа. Я с наслаждением смотрела, как серебристое голубое озеро дрожит и искрится в утренних лучах, а за ним сверкают яркие Сапфировые вершины.
В тот миг я почувствовала, как понемногу исчезает вязкая тоска, комками облепившая душу.
Вот она – жизнь! В моем нынешнем мире есть Лазурное озеро и Сапфировые вершины. Где-то далеко за горами синеет любимый океан, который я когда-нибудь снова увижу. Есть любимая работа, которой я сейчас с удовольствием займусь. И, в конце концов, есть – я, молодая привлекательная женщина, полная сил и здоровья. И никакие негодяи и горькие воспоминания о прошлом больше не собьют меня с пути.
Вершик Тиша, мгновенно запрыгнув на подоконник, восхищенно заболтала тоненькими ножками в сапогах и восторженно воскликнула, глядя на прекрасное озеро:
– Красота!!
– Да, прекрасный пейзаж, – согласилась я. – И мы с тобой сделаем такой дворец, который будет идеально в него всписываться.
Я вынула из письменного прибора отточенный карандаш и, склонившись над проектом, почувствовала, как наполняюсь знакомым чувством кипучей силы, – так происходит всегда, когда я занимаюсь тем, чем мне нравится. Из мрачного, унылого, заброшенного и опустевшего сооружения, больше похожего на тюрьму, мне предстоит создать прекрасный дворец для молодой леди, которая станет здесь полноправной хозяйкой. Жаль, принцесса Инна далеко и у меня нет возможности с нею пообщаться, чтобы узнать вкусы и предпочтения. Но я постараюсь вложить душу в работу и, надеюсь, она ее оценит.
Каким же он будет, новый Хрустальный дворец? Конечно, легким, искристым, звенящим, как и его название. Я сохраню архитектуру – главное здание с колоннами и два примыкающих полукругом флигеля. Но никаких окон-бойниц, узких дверей, тесных переходов, никакой серости, никакого траура и мрака! Только свет, только сияние, красота и простор!
В пухлой тетради с синей обложкой, которую я нашла на столе, я принялась в двух столбиках расписывать, что будут делать мастера, а где не обойтись без магии.
Но завершить не успела. За дверью раздался грохот, вопли и визги, и у меня мячиком подскочило сердце – что там опять началось?! Звон был такой, будто кто-то решил перебить всю посуду – я заметила фарфоровые кофейники в красивом, хоть и потертом, белом буфете возле лестницы.
Вершик Тиша вскрикнула, стала светло-розовой, почти белой, и от волнения едва не вывалилась в окно – я чудом ухитрилась схватить ее за тонкую ногу в желтом сапожке с пряжками.
Я двинулась к двери, но выйти из просторного кабинета не успела. В рабочую комнату шагнула бледная (хотя куда уж бледнее!) Ирэна в сбившемся набок платке и сходу заявила:
– Это к вам! Работники пришли! Выходите скорее!
Глава 24. Нашествие
Я вышла в холл – и оторопела. Просторное помещение с диванчиками, картинами и светильниками безжалостно разносила банда лопоухих троллей.
Громил было около десяти, и они были не похожи друг на друга: молодые и старые, в заломленных на бок колпаках и огромных дырявых фуражках, в узких одноцветных кафтанах и широких пестрых, с заплатками, балахонах. Но вели они себя одинаково: крушили все, что попадало под руку. Не трогали почему-то только нелепые, некрасивые статуи – хотя их-то как раз не было жалко. А вот всё остальное подверглось их разрушительному налету.
Дворецкого Тони нигде не было видно – похоже, он просто не захотел связываться с этими уродливыми бандитами. А вот тощая Ирэна, как курица, бегала от одного тролля к другому, придерживала белое платье, чтобы не наступить на подол, размахивала руками и загадочно кудахтала:
– Я-то понимаю! Я ведь всё понимаю! Но вот так-то зачем? Зачем сразу вот так-то?
Я, в отличие от Ирэны, не понимала вообще ничего, поэтому растерянно огляделась, посмотрела по сторонам и поняла, что это настоящее нашествие.
Тролль в красном смятом колпаке, подвязанном под подбородком широкой алой лентой, старательно выламывал у лестницы фигурные балясины. Его собрат в надвинутой на глаза серой фуражке деловито колотил большим молотком по уже сдавшемуся, рухнувшему на пол буфету – колючие щепки, осколки стекла и фарфора брызгами летели в разные стороны. Одна щепка угодила в лицо костистому троллю с черной повязкой на глазу и тот быстро, грязно заругался: «Ты мне чуть второй зрачок не вынес, идиот!»
Лысый пухлый тролль в желтом длинном шарфе, много раз обмотанном вокруг шеи, тяжелым сапогом разбил стекло в окне и теперь и возвышался на подоконнике гордый, будто герой, совершивший подвиг. Его уши-тряпочки гордо развевались на ветру, как и шарф с кисточками. Горшок с бальзамином тролль, секунду подумав, тоже пнул сапогом – раздался глухой стук, горшок упал и треснул пополам. Цветок вывалился, рассыпалась кругом черная земля.
Еще один тролль, в узких красных штанах и таком же красном берете с помпоном, раскачивался на тяжелой коричневой, с золотом, портьере. Когда он начал карабкаться по ней к потолку, словно дикая обезьяна, тяжелый карниз с оглушительным грохотом рухнул на потертый ковер вместе с неудачливым верхолазом. Но тролль в берете нисколько не огорчился, только радостно хлопнул по ушибленному месту и весело, вдохновенно полез на другую штору.
Остальные тоже времени не теряли: кто-то размахивал топором – рубил старинный паркет, кто-то скрипуче царапал железкой стены. А один из троллей, видно, самый молодой, смахнул с серебристого столика всю посуду, забрался на него и, отталкиваясь ногой, звонко похохатывая, раскатывал вокруг всего этого безобразия.
