Только когда я вспомнила теплую улыбку господина Эдвина, сама не поняла, как уснула.

А во сне я увидела, как по зеленой, с одуванчиками, поляне навстречу мне идет невысокий седой мужчина в очках с толстыми стеклами. Я вскрикнула: «Папа!», крепко обняла его, ощутив терпкий запах знакомого одеколона, и снова полились потоки слез. Осознавая, что это лишь сон, я бесконечно радовалась встрече с родным человеком. А папа ласково гладил мои светлые волосы и тихо говорил: «Всё наладится, мой любимый подснежник!»

Во сне мы опустились на скамейку с выгнутыми ножками, и отец негромко произнес:

– Тебе сейчас очень плохо, моя девочка. Но жизнь не стоит на месте. Твоя боль пройдет.

– Папа, я впуталась в ужасную историю! Человек, с которым я так долго вела деловую переписку, оказался подлецом и преступником! Но и от мужа я ушла не из-за пустого каприза… Я не могу ни вернуться на Побережье, ни остаться здесь. Что мне делать? Неужели все-таки возвратиться к Марису?

– Выбор только за тобой. Но я полагаю, что не стоит возвращаться к человеку, который много лет тебя оскорблял. И разве ты его еще любишь?

– Я… Я не знаю, – призналась я в своих сомнениях. – Постоянно его вспоминаю.

– Конечно, и это логично. Семь лет – довольно большой срок. Человека невозможно вычеркнуть из памяти за мгновение. Даже если ты уедешь на край света, воспоминания останутся с тобой. Но когда ты остынешь и с холодной головой подумаешь, почему ты от него ушла, тогда и поймешь, что всё сделала правильно.

– Но ведь и здесь, в Сапфировой стране, мне оставаться опасно! Этот ужасный… – я вздрогнула даже во сне и не захотела выговаривать его имя.

– Придет время, и этот подлец получит по заслугам.

Папа взял меня за руку, и я ощутила тепло его ладони. Я знала, что его нет, но мне казалось, что он жив и мы мирно беседуем на лавочке в парке возле океана.

– Так что же делать? Что делать, папа? Подскажи мне! – взмолилась я, глядя в самое родное лицо.

– Живи, работай и верь в лучшее, – проговорил отец. – Помнишь, когда ты взялась за замок в Иргате, все смеялись и говорили, что эта девочка все испортит? А ты выполнила реконструкцию так, что даже завистники закрыли рты. Вот и сейчас я тебе посоветую только одно. Решительно делай то, что умеешь, – это лучший выход в любой ситуации. А еще – помни, что ты сильная, и не плачь. Как там сказал твой новый друг господин Эдвин? «В самых сложных условиях нужно держаться и не паниковать».

– Папа, а он правда – друг? В этой стране я уже боюсь кому-то верить…

– Ему верить можно, родная.

Отец поднялся со скамейки и крепко меня обнял – я вновь вдохнула привычный аромат одеколона, пахнущий соленым океаном.

– Меня нет с тобой, но я в твоем сердце, а значит – рядом, – проговорил он и пошел вдаль по зеленой, с одуванчиками, поляне.

Когда я проснулась, мне показалось, что чувствую запах океана, будто встреча с отцом была не во сне, а наяву.

Поднявшись с постели, я раздвинула бордовые шторы и открыла окно, впуская в затхлую комнату свежий утренний ветер. Подошла к зеркалу, висевшему над круглым столом с подсвечником, и увидела там очень бледную, осунувшуюся девушку со встрепанными светлыми волосами и незнакомым блеском в голубых глазах.

Да, это была я. Но это была другая я. Перемену в себе я чувствовала всей душой.

Вчерашний бесконечный день не просто оставил след в сердце – он перевернул мое сознание. Я не собиралась больше страдать и плакать. «Живи, работай и верь в лучшее!» – сказала я вслух.

И потянулась за саквояжем. Сейчас я выберу солидный наряд, займусь делом – и докажу себе и всему миру, что чего-то стою.

Глава 22. Неприличный наряд

Отомкнув серебристые замочки саквояжа, я первым делом убедилась, что моя янтарно-желтая шкатулка с драгоценными предметами – волшебной кистью и особым альбомом – на месте. Что ж, уже хорошо. Продолжаем жить.

Узорные стрелки на деревянных часах с брозовым маятником показывали семь утра. Я привыкла подниматься рано, так что мне не нужны никакие понукания белой зануды Ирэны. Побрызгав в лицо холодной водой и почистив зубы, я решила идти вперед и не думать о прошлом.

Я аккуратно вынула, расправила и повесила в шкаф свои платья. Серое, искристое, со струящейся юбкой, с кружевом у треугольного выреза, – повседневное. Темно-зеленое, бархатное, с неглубоким декольте – парадное. Нежно-голубое с едва заметными белыми точками, с отложным воротником, легкое, летящее – для летних прогулок. Черное шерстяное, плотное, с белыми узорчатыми вставками – для прохладных осенних и зимних вечеров. Юбки и блузы… Пока их отложим.

На бежевое платье, небрежно кинутое ночью на спинку кресла, я посмотрела с некоторой брезгливостью – так глядят на кокон, из которого выбралась бабочка, или на кожу, сброшенную змеей. Оно было порвано, помято, на месте вырванных пуговиц торчали нитки. Я поняла, что никогда его не надену. Это платье и прежде мне не слишком нравилось – я казалась в нем слишком бледной, даже желтоватой, да и фасон не слишком мне подходил. Но это было идеальное платье, когда я не хотела выделяться из толпы и стать бесцветным мотыльком.

Нет, достаточно! Дыры можно незаметно заштопать, даже не применяя волшебную кисть. Но этот наряд всегда будет напоминать мне о вчерашней отвратительной ночи. И беспомощным мотыльком я тоже быть уже не хочу.

Сложив платье в картонный пакет, я зашла в умывальню и без раздумий выбросила его в большую корзину для мусора.

Сегодня, в первый день, когда я наконец приступлю к работе и встречусь с мастерами, мне хочется надеть что-то необычное, но солидное. Пусть люди сразу поймут, что перед ними не девочка-ромашка, а специалист из другой страны, приглашенный профессионал, опытный архитектор, знающий свое дело. Так что выберу, пожалуй, вот это… А почему бы и нет?

Удивляясь собственной смелости, я вынула пакет с костюмом, который положила просто на всякий случай и в ближайшее время доставать вовсе не планировала. Но сегодня, когда в сердце бились волны перемен, мне хотелось надеть именно его.

Я переоделась, подошла к зеркалу – и осталась вполне довольна.

В дверь постучали, у меня замерло сердце (вдруг Марген?), но я уже была готова дать ему отпор. Мой взгляд упал на массивный подсвечник для пяти свечей с поддоном-блюдцем и гладкой отполированной ручкой. Вот за эту ручку я и возьмусь, если он полезет ко мне снова! В это утро я была наполнена безграничной решимостью – даже не сомневалась, что могу крепко садануть Маргена по темени. И будь что будет.

Но я выглянула в коридор и выдохнула – на пороге смущенно розовела Тиша с неизменной корзинкой в руках. Только не громадной со всеми вещами, а маленькой – с серебристыми коробочками для красоты.

– Доброе утро! А меня рядом поселили! – сразу сообщила она. – Не рано? Навести красоту?

Я обратила внимание, что себя она уже сделала красивой: лимонные перчатки поменяла на оранжевые, да и бант на боку был другой – тоже оранжевый с желтой каймой, похожий на громадную бабочку. Круглые зеленые глаза были по-прежнему ярко обведены, а непомерно длинные ресницы аккуратно завиты.

– Нет, вовсе не рано, заходи, Тиша, – я впустила вершика. – Ну, как тебе мой новый наряд?

– Оооо! – зеленые глаза Тиши стали совсем круглыми. – Оооочень даже! Это оооослепительно. Но оооотважно! У нас такое надевают только оооочень смелые дамы!

– На Побережье такие костюмы давно распространены, а в последнее время входят в моду. Я знаю, что в Сапфировой стране еще немногие женщины носят такое, – сказала я. – Но ведь случается, да? Значит и мне можно так одеться. Работать в этом очень удобно.

– Согласна, госпожа Злата, согласна! – затараторила Тиша. – Я красоту люблю! А это красота! Вам к лицу! – и принялась перечислять: – Белая шелковая блуза с воротником-стойкой и тонким кружевом! Двубортный жакет василькового цвета! Пуговицы серебряные! Брошь – подснежник с жемчугом! И…