— По некоей причине я не могу показаться в усадьбе. Очень, очень Вас прошу! — и женщина с силой вложила в руки Тосукэ шкатулку. Тот, как-то само собою, эту шкатулку взял.

— Будьте так добры! — Женщина низко поклонилась.

— А как Ваше имя? — спросил Тосукэ, но она ответила:

— Ах, я сейчас не могу назвать имя, но когда госпожа Такако откроет шкатулку, она сразу все поймет. И еще одно, позвольте Вам сказать. Ни в коем случае постарайтесь не открывать шкатулку до того, как вручите ее госпоже Такако. Если Вы откроете шкатулку, это не пойдет Вам на пользу… — такие неприятные слова сказала женщина. В общем, неизвестно, что будет, возьми он эту шкатулку. Так что лучше ее вернуть, решил Тосукэ, и только было открыл рот, прежде чем слова слетели с его языка…

— Что же, будьте так любезны! — низко поклонилась женщина, повернулась первая спиной к Тосукэ и пошла прочь. Ничего не поделаешь, и Тосукэ тоже прошел несколько шагов, но женщина не шла из головы. Он решил все же отказаться, обернулся назад, но в это время женщина уже пропала из виду. Вечер подходил к концу и темнота вокруг стала гуще.

Будь что будет, махнул рукой Тосукэ и двинулся прочь, держа шкатулку. На его счастье, на востоке взошла почти полная луна, и в лунном свете он уверенно мог разбирать дорогу и еще до полуночи пришел в свой дом. Сасамэ, его жена, обрадовалась, увидев Тосукэ, а потом обнаружила завернутое в шелк нечто в вещах мужа.

— Ой, что это? — спросила она у мужа, а тот ответил:

— Ничего особенного. Не обращай внимания. — И убрал сверток в кладовую.

И вот, жена Тосукэ все ни как не могла заснуть, не шел у нее из головы сверток, даже когда уставший с дороги муж уже давно уснул. Она всегда была женщина очень ревнивая, и решила она, что этот самый сверток ее муж купил в подарок из путешествия для какой-то другой женщины.

Что же там за коробка, в этом красивом шелке завернутая? Чем больше она думала, тем больше ей становилось любопытно, до боли, и уснуть она не могла. Наконец Сасамэ решилась, поднялась с постели, зажгла в светильнике огонь и пошла в кладовую. Поставила светильник на пустую полку, а сама взяла в руки сверток. Под слоем шелка оказалась шкатулка, покрытая тонким лаком с изумительным перламутровым узором. От ревности и гнева кровь прилила к голове, Сасамэ открыла крышку — и вдруг! Что-то завозилось внутри шкатулки, а потом нечто омерзительное и черное вылетело наружу.

— Караул! — без ума от страха заорала громким голосом женщина, да таким, что ее крик разбудил Тосукэ. Тосукэ прибежал в кладовую и обнаружил, что его жена сидит задом прямо на полу и трясется от ужаса.

— Что случилось? — но она на его голос не отзывается, хлопает ртом, как рыба, и только тычет пальцем в одну точку на полу. Тосукэ взял огонь, посветил на пол и прямо вздрогнул: там шел кровавый след, словно бы что-то ползло и еще что-то за собой тащило. Тосукэ попробовал пойти по следу, след вел из кладовой, в коридор, а далее через щель под дверью наружу. Дальше проследить у Тосукэ не достало мужества. Он вернулся в кладовую, Сасамэ как раз пришла в себя настолько, чтобы начать говорить:

— Шкатулку! Шкатулку открыла, а оттуда как прыгнет что-то мерзкое!

— А что, что выпрыгнуло?

— Не знаю я! Я так перепугалась, что и не разглядела толком! — голос у нее дрожал и прерывался. Тосукэ посмотрел на полку и увидел, что шкатулка с открытой крышкой там так и стоит. Тогда он взял пресловутую шкатулку в руки и заглянул внутрь. В этот самый миг:

— Ааа! — с криком Тосукэ выронил шкатулку из рук. В свете огня было ясно видно, что именно лежит в шкатулке: два глазных яблока, выковыренные прямо с веками, и вырванный вместе с лобковыми волосами мужской орган.

— Гм, — громко сглотнул Хиромаса, выслушавший этот рассказ.

— Это было вчера ночью, — сказал Сэймей.

— Вчера ночью?

— Ага. И вот, когда наступило утро, Тосукэ впопыхах вернулся в господский дом, рассказал госпоже Такако все от начала до конца и передал ей ту самую шкатулку.

— И?

— И вот, поэтому меня позвала к себе госпожа Такако.

— То есть женщина, с которой ты идешь встречаться сегодня ночью…

— Это та самая госпожа Такако.

— Вот в чем дело. — Хиромаса кивнул, словно бы у него все наконец-то улеглось по полочкам. — Но почему же ты, в таком случае, не пошел к ней днем?

— А потому, что госпожа Такако прислала за мной уже вечером. Не за долго до твоего прихода.

— А, аа!

— Я так и сказал слуге: сейчас придет мой знакомый, и после того, как мы поужинаем, мы вместе с ним придем к вам.

— Вместе с ним придем… Что? Сэймей! Тот, с кем вместе ты собрался идти…

— Это ты, Хиромаса.

— Это я?

— Да.

— Но…

— А что, ты не пойдешь?

— Я не говорил, что не пойду.

— Ну вот и ладно. Может быть, ты мне там кое в чем поможешь.

— Помогать? Что, я понадоблюсь?

— Ну, может быть…

— Вот как.

— Пойдешь?

— Ну…

— Пойдем!

— Пойдем.

Так они и поступили.

Запряженная волом повозка направлялась к усадьбе у реки Хорикава в четвертом квартале. Без слуг или кого бы то ни было, в лунном свете огромный черный вол тянул повозку, в которой сидели Сэймей и Хиромаса.

— Слушай, Сэймей, — трясясь в такт повозке, говорил Хиромаса.

— Что?

— А вот та женщина, ну, что была на мосту через реку Камогава, кто она, интересно…

— Как знать…

— А может быть она когда-то была человеком, а сейчас уже не человек?

— Может быть и так…

— Демон?

— Не стоит торопиться… — Сэймей говорил очень тихим голосом.

— А вот то черное, ну, которое выпрыгнуло из шкатулки, а вот что же это такое было, а? Я когда твой рассказ слушал, у меня аж мороз по позвоночнику прошел!

— Скоро узнаем, наверное. Сегодня вечером встретимся с госпожой Такако и обо всем ее расспросим, и тогда…

— Ага. — Хиромаса кивнул, поднял шторку повозки и выглянул наружу. Повозка слегка поскрипывая и подпрыгивая на мелких камушках и ямках шла вперед. В ярком лунном свете от повозки на землю падала густая тень.

Они прибыли в усадьбу. Сразу же Сэймея и Хиромасу проводили в спальню госпожи Такако, а весь дом был словно наполнен тревогой. Можно было понять, что тут и там по комнатам сидят служанки, затаились и смотрят в темноту, стараясь не дышать. Во дворе было разложено несколько сторожевых костров, а в коридоре кое-где расставлены светильники. Один или два воина, по-видимому охрана, стояли вблизи костров во дворе.

В комнате, куда их проводили, Сэймей и Хиромаса увидели госпожу Такако. Ей было по виду двадцать четыре или двадцать пять лет, белоснежная кожа, длинный разрез миндалевидных глаз.

Рядом с госпожой Такако невозмутимо сидела старуха, из тех, кто знает все и обо всем на свете. Однако глаза ее, несмотря на невозмутимость, временами выдавали страх и беспокойство. Так как она осталась и после того, как встретили Сэймея и Хиромасу и услали ненужных слуг, следовало то, что эта старуха пользовалась огромным доверием у госпожи Такако.

Сэймей вежливо поприветствовал госпожу Такако и представил ей Хиромасу:

— Я подумал, что будет необходимость в его помощи, поэтому привел с собой. Все, что можно сказать мне, может услышать и Хиромаса. — после этих слов Сэймея, госпожа Такако поклонилась и произнесла:

— Хорошо. А это, — госпожа Такако посмотрела на старуху, сидевшую подле.

— Укибунэ, к вашим услугам. Я с малых лет вскармливала грудью госпожу Такако, — низко поклонилась старуха. Стало понятно, почему она находится рядом с госпожой Такако.

— Как бы там ни было, что-то в Вашем доме неспокойно, не правда ли? — сказал Сэймей, обведя вокруг взглядом.

— Около половины часа назад с одной из служанок приключилось что-то странное… — тихим голосом сказала госпожа Такако. Видно было, что она напугана. Хотя пламя светильника освещало ее лицо, кожа была иссиня белой. Настолько от нее отлила кровь.