И вот теперь Кара сидела, скрестив ноги, на каменной скамье у старшей школы Отэмн-Фоллс, делала домашнюю работу и ждала.
Из школьных ворот высыпали ученики, спеша домой. Некоторые задерживались, чтобы посидеть на скамьях и под деревьями и поболтать с друзьями. Неподалеку – настолько, что она могла слышать разговор, – стоял Зак, успевший собрать вокруг свой двор, состоящий из членов команды по плаванию.
Один их них, с пугающей скоростью выпив синий Gatorade[3], спросил:
– Так твои родители в эти выходные уезжают из города?
Зак ковырял ботинком асфальт.
– Ага. Сегодня уедут и не вернутся до Хеллоуина.
– О, чувак, нам точно стоит устроить хеллоуинскую вечеринку! – вмешался другой парень, с обесцвеченными волосами. – Шафт, у тебя еще осталась та дымовая машина, которую ты так и не вернул кузену, верно?
Когда Шафт – похититель дымовой машины – кивнул, парень с обесцвеченными волосами вскинул кулак.
– Давай, чувак!
Зак оглядел всех, заставляя ждать ответа. Наконец он рассмеялся и кивнул, а его друзья загудели и захлопали так, что спугнули птиц с дерева.
Парень с Gatorade стал открывать вторую бутылку.
– Ты такой счастливый. Обожаю твоих родителей. Их всегда нет в городе. А в детстве ваши горничные давали нам самые большие шоколадки.
Обесцвеченный блондин похлопал говорившего по спине.
– Эй, дружок, помедленнее. У тебя ж там не водка? Потому что если водка – придется поделиться.
Парень ревностно прикрыл бутылку.
– К твоему сведению, я насыщаюсь жидкостью. И здесь нет ничего, кроме силы чистых электролитов.
Карандаш Кары замер над домашним заданием по математике. Ей не требовалось видеть Зака, чтобы знать: он улыбается и кивает, позволяя друзьям восторгаться по поводу того, какой бомбической обещает быть вечеринка.
Считалось, что Зак организует самые потрясающие вечеринки. Все началось с его дней рождения: ледяные скульптуры, контактные зоопарки, шоу, которого все ждали каждый декабрь, когда были младше. Но теперь, когда Кара задумалась об этом, она не могла вспомнить, чтобы на тех вечеринках были родители Зака – торт всегда выносила экономка.
Сигнал машины прервал ее мысли.
Головы людей вокруг повернулись на звук, потом – к Каре. И вот уже второй раз за день все взгляды оказались прикованы к ней.
– Только я подумала, что сегодняшний день хуже быть не может, – проворчала она.
Со стороны парковки снова посигналили. И в третий раз.
Чем она это заслужила?
Только удача могла спасти ее от гнева матери, которая стояла у открытой машины – одна рука наготове над гудком, другой она нетерпеливо махала Каре.
Кара не собиралась бежать на собственную казнь, но решила немного ускорить шаг. Когда она проходила мимо Зака, тот насмешливо заметил:
– Кажется, у кого-то неприятности.
Не сбавляя шаг, она вскинула руку с поднятым средним пальцем в его направлении. Кара не видела лица Зака, но ее вполне удовлетворил смех его приятелей, который последовал за жестом.
– Необязательно было так гудеть, – пробормотала по-английски Кара, проскользнув на пассажирское кресло.
– Почему бы и нет? – отозвалась мама, заводя двигатель и направляя маленькую красную машину к выходу. – Едва ли это могло опозорить тебя больше, чем ты сама себя опозорила, чуть не устроив драку в столовой.
Она говорила на смеси английского и китайского.
И когда только мама успела узнать? Должно быть, через шпионскую сеть родителей китайских иммигрантов.
– Это не я…
– Хватит. Даже слушать не хочу, – мама смотрела вперед, на дорогу. – Дома поговорим.
– Но…
– Хочешь, чтоб мы попали в аварию и погибли? Так и случится, если и дальше будешь болтать. Мне нужно сосредоточиться.
Подавив стон разочарования, Кара откинулась в пассажирском кресле. За окном проносились линии электропередачи. Она потеряла счет, сколько раз мама говорила это, относясь к вождению как к экстремальному виду спорта, в который «играла» только потому, что это необходимо для выживания. На дороге слишком многое мама не могла контролировать: светофоры, пешеходов, другие машины. Как выражался инструктор Кары по вождению: «Когда ведете машину, все на дороге идиоты».
И все могут тебя убить.
Она не знала, откуда у мамы появилась эта одержимость смертью, было ли это особенностью китайцев или только ее. Когда-то мать Кары тоже видела духов, таящихся во тьме, но отводила взгляд в страхе, подавляя видение, пока в один прекрасный день то, к чему она стремилась, не стало реальностью: она перестала видеть мертвых.
Кара опустила окно – наполовину, потому что мама купила подержанную машину и стекло всегда заедало. Ветер ласкал ей лицо. По обе стороны дороги на фоне ясного голубого неба тянулись деревья, их алые листья казались такими яркими, словно зачарованными. Дом Кары находился на окраине Отэмн-Фоллс, на границе с лесом, который местные называли Диколесьем. Добраться туда от школы можно было, петляя по узким вымощенным брусчаткой улочкам исторического центра мимо бутиков и ресторанов. Благодаря местной политике в городе осталась лишь одна ресторанная сеть «Панера».
Кара заморгала, когда машина остановилась на парковке перед небольшим семейным магазином.
– Мне нужно купить кое-что из продуктов, – сказала мама.
Кара выпрямилась в кресле.
– Я могу пойти с тобой, – предложила она, но мать строго взглянула не нее, будто сообщая: «Сколько ни подлизывайся, неприятностей тебе не избежать», и захлопнула дверь.
Девушка смотрела, как мама остановилась у входа, чтобы обсудить с работником магазина тыквы. Мужчина чуть склонил голову, чтобы лучше слышать, а его брови изогнулись в вежливом выражении: «Извините, я не совсем понимаю, что вы говорите», которое Кара научилась распознавать лет с пяти. Люди часто так смотрели на ее маму, хотя ее английский становился все лучше: она научилась скрывать неловкую угловатость речи, правильно расставлять ударения и прибавлять окончание – s во множественном числе, когда это необходимо. В общем, овладела искусством речи, которое так ценилось в мире, где они жили.
Кара напряглась, когда мама пустилась в объяснения, и внимательно наблюдала, чтобы понять, стоит ли ей вмешаться. Однажды в третьем классе Кару позвали к директору, потому что ее мама позвонила узнать об экскурсии, не уверенная, стоит ли отпускать на нее дочь. Но никто в директорском офисе не мог понять ее «диалект». Мало того что «диалект» – это неверное слово в той ситуации. Они даже не потрудились слушать внимательнее, хотя бы немного, и тогда им не пришлось бы просить восьмилетку переводить речь взрослого.
Лицо мужчины расслабилось, губы растянулись в улыбке. Он кивнул и постучал по одной из желто-оранжевых тыкв, сложенных на прилавке.
В следующий миг Кару отвлекла серебряная вспышка, которая пронеслась у окна. Она развернулась в кресле, глядя, как призрачная женщина поплыла к уютной кофейне «Красный лист» на той стороне улицы. Когда у Кары не было соревнований по кросс-кантри, она работала двойную смену по выходным, чтобы заработать на содержание собаки Блэйза, отложить немного на учебу в колледже и на карманные расходы.
В последние дни октября еще держалась теплая погода, и завсегдатаи кофейни сидели на веранде, наслаждаясь солнцем и попивая кофе. Один из посетителей постукивал ботинком по кованой ножке столика и постоянно проверял часы. Он выглядел бы обычным, если бы его не окружал серебряный контур – от прядей аккуратно расчесанных каштановых волос до пыльных пенни лоферов[4].
Согласно классификации Кары, он, скорее всего, был призраком класса Б, безобидным.
Привидение, которое первым привлекло ее внимание, остановилось перед мужчиной, и когда он поднял взгляд, на его лице отразилось изумление, рот чуть приоткрылся. Он резко поднялся, едва не перевернув стол, когда пытался выдвинуть стул. Женщина стояла к Каре спиной, но часть ее лица, испещренного морщинами, все же была видна, от ее фигуры исходило более сильное серебряное сияние: она умерла недавно. На вид она была старше мужчины на несколько десятилетий. Тонкие седые волосы стянуты в скромный пучок. Но стоило этим двоим взяться за руки и закрыть глаза, оба замерцали, меняясь, принимая образ подростков, которыми были когда-то – как на старых фотографиях из ежегодника. Коричневый костюм мужчины пошел рябью, превращаясь в синюю с золотом куртку с логотипом Отэмн-Фоллс. А простой черный наряд женщины сменился красным трапециевидным платьем с оборками.
