— Что мы делали…? — Эмма хлопает ладонями по красным щекам. — Бабушка, ты шпионила за нами через окно?

— Конечно, мы это делали, дорогая.

Я прячу лицо, чтобы скрыть улыбку. Мне уже нравятся эти двое. Они ад на колесах и явно об этом не жалеют.

— Бабушка! Ты не можешь просто шпионить за мной. Это грубо.

— Пф. — Старушка машет рукой в воздухе, словно бьет жука. — Не начинай эту чушь, Эммалин. Если ты не хотела, чтобы мы наблюдали, тебе не следовало делать это на улице.

Эмма бросает в мою сторону убийственный взгляд, без слов говоря, что это все моя вина. Я готов взять на себя вину. Ее бабушка не выглядит расстроенной из-за того, что я с ее внучкой. На самом деле, это звучит… будто ее забавляет.

— Так это из-за тебя она была так взволнована, да? — бабушка говорит мне.

— Я не волновалась из-за него! — Эмма возражает.

Я ухмыляюсь до ушей, когда ее лицо становится ярко-красным. Кажется, моя маленькая овечка рассказывала обо мне сказки своим бабушкам. Ебать. Почему я чувствую себя проклятым королем?

— Как скажешь дорогая, — бабушка похлопывает ее по руке, прежде чем повернуться ко мне: — Ты останешься на ужин? Или она наняла тебя присматривать за нами, как соседку? Возможно, нас убедят вести себя хорошо для тебя, но это маловероятно.

— Я думаю, вы двое прекрасно ведете себя без няни.

Эмма фыркает, давая мне понять, что это абсолютно не так. Если я не ошибаюсь, они, вероятно, бегают вокруг нее кругами. Видно, что она их обожает. Столь же очевидно, что старость нисколько не замедлила их темпы. Она разрывается между ними двумя и своей работой.

Дерьмо. Неудивительно, что она все время занята. Бедный ягненок, наверное, устала.

— Он пробудет здесь какое-то время, бабушка, — говорит Эмма.

— Он? Почему?

Эмма смотрит на меня, явно не зная, как объяснить мое присутствие. Я подумываю о том, чтобы рассказать историю о свидании, но решаю немного расслабить Эмму. По крайней мере на данный момент.

— Я телохранитель Эммы.

— Ее телохранитель? — Брови бабушки поднимаются к линии роста волос. — Это то, как вы, дети, это называете сейчас?

— Бабушка!

— Ну, я просто спрашиваю.

Я борюсь с улыбкой.

— Я же говорила вам, что он вместе со своими братьями владеет частной охранной фирмой.

— Братья? Они похожи на него?

— Нет. Мои братья — отвратительные тролли, — лгу я без стыда. На случай, если они решат, что я им не нравлюсь, и вместо этого захотят пригласить одного из них сюда. — А ещё подлые.

Бетси усмехается, как будто точно знает, что я делаю, но не обвиняет меня. Эта старая леди мне по душе.

— Так тебе теперь нужен телохранитель? Клянусь, вы, ребята, начинаете тусоваться с кем-то известным, и вдруг весь мир узнает о вас. Неужели ни у кого больше нет личной жизни? — бабушка жалуется. — Бетси, помнишь то лето, которое ты провела в туристическом автобусе Тедди Уилкинса? Никто тебя не беспокоил.

— Я не слоняюсь вокруг «Хищников», бабушка. Грей — наш новый клиент. — Она обращает широко раскрытые глаза на Бетси. — И почему я не знала, что ты провела лето в туре с Тедди Уилкинсом?

— Я не особо разбираюсь в музыке, но все в Нэшвилле знают Тедди Уилкинса. Этот человек был легендой и более рок-н-ролльным, чем кто-либо другой в кантри-музыке в период его расцвета. Если Бетси была в туре с этим мужчиной, я думаю, она кое-что повидала.

— Ты еще недостаточно взрослая, чтобы услышать эту конкретную историю, дорогая. — Бетси поглаживает себя по волосам, отказываясь встретиться взглядом с племянницей.

— Мне двадцать три!

— Да, ты еще недостаточно взрослая, — говорит бабушка. — Спроси ее еще раз через десять лет.

Иисус. Эмма не шутила, когда говорила, что они дикие. Смотреть на их — все равно, что смотреть матч по пинг-понгу, только никто не знает правил, счета и куда делся чертов мяч.

— Так что же значит быть ее телохранителем, милый мальчик? — спрашивает меня бабушка, меняя тему, прежде чем Эмма сможет возразить против того, чтобы ее классифицировали как слишком молодую, чтобы слышать о подвигах своей тети. Хотя, честно говоря, я думаю, что, возможно, даже я слишком молод, чтобы их слышать.

— Обычная ерунда, — быстро поправляю я, пытаясь следить за своими манерами. Мама надрала бы мне задницу за то, что я ругался в присутствии этих двоих. — Я поживу тут, пока буду обновлять здесь систему безопасности и следить за происходящим.

— Переедешь? — Эмма разворачивается ко мне, ее глаза широко раскрыты. — Ты не переедешь.

— Да, я перееду, малышка.

— Я не соглашалась на это.

— Мои правила, мой путь, помнишь? — я провожу большим пальцем по ее щеке. — Ты подписалась на это, когда согласилась.

— Я на это не соглашалась! Ты отвлекал меня, пока я не забыла о споре.

— О, он мне нравится, — шепчет Бетси бабушке, взявшись за руку с сестрой. — Он умный.

— Перестань становиться на сторону врага, Бетси. Ты должна быть в моей команде.

— Эммалин, дорогая девочка, если присутствие в твоей команде означает, что этот великолепный мужчина не переедет, никто не хочет быть в твоей команде, — откровенно говорит Бетси, поглаживая племянницу по голове. — Но вы двое не отвлекайтесь, продолжаете спорить. Лу и я пока начнем готовить ужин.

Глава седьмая

Зейн

— Я так злюсь на тебя, — шипит Эмма, как только бабушка и Бетси выходят из комнаты. — Ты сказал им, что переезжаешь.

— Я переезжаю.

— Я не соглашалась на это.

— Ты это сделала. Ты просто не помнишь, как это делала, — лгу я и тянусь к ней. Она пытается уклониться от меня, уклоняясь влево, но мне все равно удается схватить ее.

Она фыркает, когда я беру ее на руки, бережно прижимая ее к своему телу.

— Ты чертовски сексуальна, когда злишься, ягненок.

— Перестань со мной флиртовать, Зейн. Я пытаюсь тебя раздражать.

— Да? И как, у тебя это получается? — спрашиваю я, развязывая завиток, удерживающий ее волосы на голове. Густая масса падает ей на спину. Я немедленно погружаю в них руки, мой член пульсирует. Черт побери, даже волосы у нее мягкие.

— До этого было легче, — бормочет она, заставляя меня смеяться.

— Я могу отмотать назад, если ты считаешь, что это поможет.

Она смотрит на меня очаровательным хмурым взглядом. И это все, что я могу вынести. Я пытался заполучить эту женщину целый гребаный месяц, сводя себя с ума, думая о том, что я буду делать, когда она окажется в моих объятиях. Теперь она здесь, и я не буду терять ни секунды.

Я нападаю, захватывая ее рот еще до того, как у нее появляется шанс сопротивляться мне. К моему удивлению, она даже не пытается. Она скулит, и звук доносится прямо до моего члена. Ее руки запутываются в моих волосах, когда она пытается притянуть меня ближе.

Я облизываю ее рот, нападая на него, как на ее киску. Чертов ад. Она на вкус как волшебство. Ее вкус поражает всю мою систему, уничтожая все мои шансы выжить, если она попытается меня уничтожить. Был ли у меня вообще шанс выжить?

Нет.

Думаю, я с первого же дня понял, что она была моей единственной. Вот почему я так упорно боролся за то, чтобы она была на одной волне со мной. Я простой мужчина с простыми потребностями. И через пять минут после встречи с ней я понял, что она нужна в моей жизни.

Это чувство уверенности только возросло за последний месяц.

Сейчас она жизненно важна для меня и стоит выше всего остального в иерархии потребностей. Если нам нужна цель — она моя. Если жизни нужен смысл, то это она.

— Господи, ягненок, — хриплю я, отрываясь от ее губ только для того, чтобы возвратиться к ним снова. Я не могу перестать целовать ее теперь, когда начал. Она, конечно, не говорит мне «нет». Это далеко от прошлого месяца. Ее капитуляция — самая сладкая победа, которую я когда-либо ощущал.

— Ты должен перестать меня целовать, — бормочет она, кусая мою нижнюю губу. — Нас снова поймают.