– Лозунг Горбачева об “ускорении” и антиалкогольная кампания – самые свежие примеры! – добавил Михаил.
– Согласен с вами! Как можно говорить об ускорении работы машины, которая “гонит” брак, – согласился Анатолий. – Однако не нужно пугать капитализмом. Сколько придумано партией, чтобы заставить народ работать почти задаром: прописка, трудовая книжка, уголовные статьи о “нетрудовых доходах” и тунеядстве, … трудармия, исправительно-трудовые колонии… Все равно никто не хочет работать “на дядю”! Частная собственность решает наиболее эффективно и проблему управления и проблему мотивации. Ведь так?
– Да, это так! – подтвердил Манюня. – Но аренда с правом выкупа подвела бы наше общество к частной собственности плавно, без потрясений, короче говоря, без криминальной революции… Кстати, смена элиты, о которой так печется Анатолий, тоже произошла бы постепенно…
Другой разговор скорее походил на интервью Манюни, чем на дискуссию.
– Я наблюдал ваши допросы и пришел к выводу, что следователь должен быть большим артистом. Вы так правдоподобно им сочувствуете, входите в их положение… Они, наверное, забывают, что Вы следователь, и закладывают себя чуть ли не с радостью, – начал Анатолий, обращаясь к Манюне.
– Нет! Ты все неправильно понял. Я им действительно сочувствую. И как не сочувствовать, когда видишь человека, потерпевшего жизненную катастрофу и еще принесшего горе другим… Существует миф, который усиленно поддерживается самими преступниками, – кем сознательно, кем бессознательно, что нарушить закон: украсть, изнасиловать, тем более, убить, переступить моральные границы может только незаурядная личность, герой, сверхчеловек… На самом деле преступник – это слабак, не выдержавший конкуренции в обществе при игре по правилам, то есть по закону. Я не говорю, что наши правила игры совершенны. Жизнь показала, что советские законы еще более несправедливы, чем были при царе. Тогда за анекдот про царя гвозди в голову не забивали. Вместо того, чтобы понять свой интерес и бороться за честные законы, используя механизмы демократии, преступник нарушает даже те принципы, верность которых доказана тысячелетиями, – Манюня помолчал некоторое время, собираясь с мыслями. – Возьмите хулигана. Это трус, который пыжится доказать всем и себе, что он смельчак. Такие легко сбиваются в стаи, где чувствуют себя защищенными и безнаказанными. Защищенность и безнаказанность – как раз то, о чем мечтает трус больше всего. В стае шестеро могут бить одного. Они становятся убийцами из-за страха: боятся суда, боятся мести, когда встретятся один на один… Вор – это в основном лентяй или недоучка, который не может заработать сколько нужно. А нужно ему очень много. Пороки требуют дань: азартные игры, алкоголь, наркотики. Им даже любовь чаще всего приходится покупать, так как отсидка в тюрьме разрушает нормальные сексуальные стереотипы поведения и физиологию. Я не говорю уже о маньяках. Здесь и так ясно. Все они жертвы обстоятельств, с которыми явно не справляются. Я им искренне сочувствую до тех пор, пока вижу, что в них осталось хоть что-то человеческое. Человеческое чаще всего и проявляется в раскаянии, в правдивых показаниях без хитростей…
– Есть такая теория, – вставил Анатолий.
– Это не теория, это практика, которая ежедневно и ежечасно дает мне доказательства, что граница между добром и злом проходит не между людьми, а через все без исключения людские сердца. И через мое, и через ваши, и через сердце убийцы. Другое дело, какая часть сердца отдана вами злу, а какая добру. Или ваше добро сразу робеет перед злом. Злость и зло одного корня, это не случайно, по крайней мере, для славян…
– Напрашивается логический вывод, что вы за отмену смертной казни! – воспользовался паузой Анатолий.
– Да, но не сейчас! Мы слишком бедны для этого! Даже богатая Америка, США, еще бедна для этого. При пожизненном заключении нужно создать такие условия, чтобы из остатков добра в сердце преступника можно было попытаться вырастить настоящее человеческое сердце. Если эту задачу не ставить или нет средств, то смертная казнь за некоторые преступления более человечна…
– Согласен! – признал Анатолий. Нам не хватает средств на детские дома, беспризорных и полу-беспризорных в неблагополучных семьях, а это прошлое восьмидесяти процентов от числа преступников…
Два с половиной дня, проведенные практикантами с Манюней в домашней обстановке, позволили лучше узнать и его, и друг друга.
Манюня проводил парней до остановки автобуса и дождался его отправления.
Когда они положили между рамами окна пакет с вяленой рыбой – аванс Костика из своих запасов в счет их улова, и уселись на кровати, не столько усталые, сколько переполненные впечатлениями, Анатолий поделился:
– Все было превосходно, но я все ждал, когда нам предложат копать огород или что-то в этом роде. Когда начальник приглашает даже не сотрудников, а так временно-случайных людей в гости, это обычно подразумевается.
– Для меня, деревенского парня, в подобном нет ничего зазорного. У нас гости не работали только на похоронах и свадьбах, да еще на пасху. А в обычные советские праздники часто съезжались именно сделать гуртом какую-нибудь большую работу, а потом гулять за праздничным столом.
В дверь постучали.
– Ребята! Забыла передать вам записку. Просили срочно… – на пороге комнаты стояла дежурная, мимо которой они прошли пять минут назад.
"Дорогие мальчики! Четвертого мая на водной станции «Динамо» праздник – открытие летнего сезона. Будет очень интересно. Приходите обязательно, особенно Михаил. Его ожидает сюрприз.
Жду в десять у входа на водную станцию. Алена"
В десять она не пришла, опоздала на полчаса.
Скучать не пришлось. Михаил успел обойти и хорошо рассмотреть всю водную станцию. Участок моря в виде квадрата примерно триста на триста метров был огорожен молом с небольшим проемом для выхода спортивных и прогулочных судов. На огороженном участке небольшой пляж с деревянными лежаками, вышка для прыжков, плавательные дорожки и водная площадка для тренировки маленьких яхтсменов.
Трехэтажное здание водной станции копировало архитектуру колесного парохода: в «трюме» (первый этаж) ангар для спортивных судов, второй этаж – административные помещения и раздевалки для спортсменов, третий этаж – ресторан и буфет.
На пляж можно было пройти по пригласительным билетам, в которых указывался номер лежака.
Как оказалось, Алена побеспокоилась о билетах заранее. Они расположились довольно удобно почти у самой кромки прибоя рядом со стеной, отделяющей территорию водной станции от городского пляжа.
Стена и лежаки уже хорошо прогрелись майским солнцем. Вытянуться под его нежными лучами было приятно.
– Так какой сюрприз меня ждет, – спросил Михаил Алену, когда та вернулась из кабинки для переодевания.
– Я и сама не знаю, если честно. Подождем, куда нам спешить!? Вот программа праздника на пригласительном билете.
Михаил взял билет и принялся изучать программу.
– Толя! Пойдем на вышку, а то я одна боюсь. Оттуда хороший вид.
Они ушли. Из программы Михаил узнал, что с двенадцати до четырнадцати часов гостям праздника купаться запрещалось – должны состояться показательные выступления водных лыжников и яхтсменов.
Нужно успеть поплавать. Михаил нырнул прямо с мола в воду. Прошел энергичным кролем для разогрева до середины акватории станции, лег на спину, чтобы упорядочить дыхание и рассмотреть станцию из воды.
А ведь точно пароход! Полукруглые ворота ангара – ну впрямь, колеса парохода, наполовину погруженные в воду. На галереях здания гуляющая, празднично одетая публика. А вот и вышка для прыжков. Алена уже наверху и показывает рукой в его сторону, наверное, сверху хорошо видит. Он помахал ей рукой, вдруг действительно видит!
Полежал еще, разглядывая редкие облака и, когда опять почувствовал холод, поплыл размеренно к выходу из акватории, чтобы побывать на самой дальней стенке мола, там согреться на солнце и вернуться вплавь назад к лежакам.
