Руки… Поймал себя на том, что внимательно рассматриваю её руки. Нет, они не такие, как написаны на иконах. Они не безжизненные, не безвольные. Это руки, творящие добро: чуткие, трудовые, деловые. «Посмотри на руки человека – узнаешь их хозяина». Может, и нет такой пословицы. Но я повидал много рук за свою жизнь: добрых и работящих, бездельников и никчёмных людишек. Всё, что сделано на земле – сделано руками человека. Что разрушено – тоже его руками. Сколько построено мной. Конечно, я делал, строил, клал кирпичи, клеил обои не сам. Ясное дело, не мог всё успеть, но сколько знал, помнил: такими женскими проворными чуткими руками, их теплом, светятся окна квартир. Эти руки несут тяжесть строительства нового общества, растят и ласкают детей, выполняют самую грубую и самую тонкую работу. В итоге они, руки, становятся выразителями человека, говорящими за него гораздо больше, чем личный листок из отдела кадров.

Обладательница этих рук явно была неплохим работником. В какой отрасли? Эти руки не боятся труда – сильные, честные. Потом моя память долго удерживала самые маленькие жилки на кистях её рук. Говорят, по рукам в банках кассиры определяют инкассатора при выдаче денег. Я верю рукам. Не помню случая, чтобы обманулся.

Меж тем мои соседки быстро позавтракали и ушли. Я долго сидел, не поевши. Встать не было сил.

Что-то надо делать. Так не может продолжаться. Надо всё узнать: кто она, что она, кем работает? До сих пор не мог поверить, что эта богиня в действительности просто Аня.

Такого не может быть. Много людей становились святыми за свои деяния. Та, что была только что вот тут, пусть не богиня, но наверняка святая, точно. Подойти к ней и определиться. Я знал, в каком номере она живёт. Но как это сделать? Естественно, найти предлог.

Трое суток я искал этот самый предлог. Что только в голову не приходило. Ходил бледный, с чёрными кругами у глаз. Похудел (отдохнул, называется). В часы раздумий пытался карандашом изобразить её портрет. Ничего не получалось. Всё на месте, а не то. Нет главного. А чего? Наконец, я решился – будь, что будет. Позвонил по внутреннему телефону.

Ответили:

– Слушаю.

Я не слышал ранее её голоса, но мог биться об заклад, это был её голос: тихий, сильный, уверенный и спокойный. Он мог принадлежать только ей и никому другому. Дыхание остановилось. Не знал, что дальше…

– Это вы?

– Да.

– Простите, я земляк ваш… Завтракали за одним столом три дня назад, помните?

– Да.

Бог знает что… Что же дальше говорить? Собеседница явно не проявляла интереса к разговору. Зацепиться не за что. Ну хоть бы два слова сказала. Это «да» прозвучало, как «Что вам надо? Мне не до вас». Чувствуя, как пол уходит из-под ног, я сильно сжал трубку.

– Можно к вам зайти на минутку?

– Как считаете нужным.

Ого, это уже была целая речь. Конечно, я не мог позволить себе отправиться тотчас. Неприлично.

– Через час буду.

В трубке послышался зуммер.

Этот час я не находил себе места. Ругал себя за нелепость поступка и ещё бог знает за что. Заявлюсь. Что сказать? Спросить: «Кто вы?». И всё? За кого посчитает? Пришел, «здравствуйте, я ваша тётя»… Стрелка немилосердно подходила к роковой цифре. Миллион причин и поводов мог бы найти в другом каком случае. Ту же соль попросить. Банально. Не мне учиться общению с людьми… Тут дело не совсем обычное. Может, на всей земле святых больше и нет. А тут вот какое дело. Ах, да. Я же был вчера в Загорске и набрал в полиэтиленовый пакет святой воды из источника. Конечно же: к святой со святым. Приличный повод.

Ноги с каждым шагом слушались всё хуже… Вот дверь. Сердце было не на месте. Постучал.

– Входите.

В номере было двое. Она здесь.

– Здравствуйте… Я звонил.

Недружелюбный голос второй издалека доносился до меня.

– Заходите, только мы спешим.

– Да-да, конечно, я на минутку. Не хотите попробовать святой воды из Загорского монастыря? Был там. Думал, может, вам пригодится.

Я никогда не терял управления не только над собой, но умел держать в руках толпы, сотни людей на собраниях, конференциях. Теперь чувствовал, как парю безвольно в приторной пустоте, в невесомости – ткни пальцем, и полечу, куда кривая выведет.

Если бы богиня была одна – как бы я поступил? Но она была не одна. Чувствуя, как силы покидают меня, я опустился на оказавшийся рядом стул. Скольких перевидел я за свою жизнь? С кем только не приходилось встречаться по работе. Были и министры, и повыше бывали. Были и красавицы в прямом смысле слова… Но не помню, когда бы испытывал такое чувство робости и скованности.

– Нет, нам не надо, – сказала вторая и зашла в ванную.

Мы остались вдвоём. Я по-прежнему сидел на стуле, вероятно, с глупым видом. Она – на прибранной кровати. Вот положение… Вот попал. Какой выход найти? В такой ситуации явно не до разговоров…

– А что, это действительно вода святая?

Аня, богиня Анна, поняла мою неловкость, решила помочь.

– Да-да, конечно. Налить?

– Попью. Налейте.

Святая. Она святая и есть. Я никак не мог развязать пакет. Волновался. Наконец справился.

– Пожалуйста.

– Так ты идёшь, Аня?

– Конечно, я давно готова.

Мне надо было уходить, но не мог. Смотрел на богиню – так вот она какая… Да-да, она богиня. Я ещё отчётливее понимал это. Но какая?

– Аня, – я с трудом выговорил её имя. Мне казалось, недостойно богиню называть земным именем. Даже если она себя так назвала. – Аня, можно вопрос?

– Конечно.

– Какая у вас профессия?

– Врач.

О, Господи, как я сам не догадался? Это же Гигиея – богиня здоровья.

Гигиея смотрела на меня всё так же спокойно. Умные глаза её лукаво улыбались. Словно поддаваясь гипнозу, я встал, дошёл до двери. Через силу улыбнулся (не на похоронах же, в конце концов) и, попрощавшись, вышел. Дверь закрылась.

Теперь мне всё было ясно. Едва дошёл до своего номера, схватил бумагу, карандаш, начал лихорадочно рисовать. Я узнал её тайну. Я был теперь спокоен. Прошёл не один час. Стемнело. Портрет готов. Посмотрел внимательно. Чего не хватает? Нет души, внутреннего её покоя, удивительной большой силы, идущей из глубины. Порвал.

Рисовал снова. И снова рвал. Я ещё не знал, как долго мне предстоит создавать этот портрет, образ богини Гигиеи. Сколько потрачу времени и сил, но так и не создам, не оставлю для людей олицетворение здравоохранения таким, каким его видел я сам. Лишь через много-много лет понял: нет такой силы у искусства, которому было бы подвластно повторить святой образ. Приблизиться можно, передать – нет.

Поздно я это понял. Тогда этого не знал. Тогда я творил, горел, строил. Всё, к чему я не прикасался, делал с ней и её именем.

Боги не уходят из жизни, как люди. Живут вечно. Она сошла со своего Олимпа. Не выделяясь, живёт среди нас, смертных. Несёт людям счастье, сибирское здоровье. Пусть об этом знают лишь она сама, богиня Гигиея с земным именем Аня, и я. Никому не выдам её тайны. К чему? Толпы зевак обязательно разыщут её. Захотят видеть, трогать, добиваться расположения. Пусть она делает своё святое благородное дело. Я – своё. Пусть руки её несут жизнь, здоровье, радость. Пусть никто не знает, что всё это от богини Гигиеи, живущей в далёком сибирском городе.

Боги, как герои, святые, живут среди нас, среди народа, сами выбирают орудия своих дел и место для подвига. Гигиея выбрала себе место. Там трудней. Там многое решается. Здесь «…прирастает российское могущество».

Пройдут годы, века, когда она поднимется к подобным себе, к богам. Знаю: обязательно вновь вернётся на землю. И тогда кто-то из других поколений вновь увидит её, как я. И создаст её ненаписанный настоящий живой портрет. Как жаль, что это буду не я.

Вечерело. Я сидел в своём рабочем кабинете после очередного разноса от начальства. В последнее время с планом не ладилось. А когда и ладилось – было то же. Привычны к тому. Для того и начальство, чтобы кого-то разносить. Такова наша, особенно строительная, действительность.