Часов в восемь начали вызывать по фамилиям и вывозить на суды. Первым уехал наркоман, даже не попрощавшись с сокамерниками. Немного погодя забрали таджика, а потом – и узбека. Довольно долго Григорий оставался один и ждал вызова. Из-за стресса у него два дня не было стула, и теперь, когда он остался в камере в одиночестве, смог спокойно опробовать парашу по назначению. Делать это в присутствии других ему было неудобно и стыдно, поэтому теперь он получал огромное удовольствие, если можно это так назвать.

Около полудня дверь открылась, и выводной произнес фамилию Тополева. Гриша уже давно собрал матрас с подушкой и постельным бельем в скрутку, как делали вызванные ранее сокамерники, поэтому, услышав свою фамилию, не теряя времени на сборы, подхватил ее и смело вышел из камеры. Сдав тяжеленный моток из ваты и ткани, служивший ему кроватью, на склад и расписавшись в нескольких книгах, спустился в сопровождении двух охранников изолятора вниз по лестнице ко выходу и снова в наручниках сел в специализированную для развоза заключённых «газель».

– Это почему вдруг? – показывая полицейским руки в кандалах, недовольно и удивленно спросил Григорий. – На основании чего? Я еще даже не арестованный и не осужденный. Как это?

– А куда тебя везут, по-твоему? – спросил, хихикая, конвоир.

– В Таганский районный суд, на заседание об избрании меры пресечения, – продолжал настаивать Григорий.

– А как твоя фамилия?

– Тополев!

– Ну правильно! Магомед Таргоевич?!

– Нет! Григорий Викторович! – ехидно ответил Гриша.

Конвоир повернулся к охраннику, который вывел задержанного, и с удивлением переспросил:

– Ты кого привел? Это не мой подопечный! – Он повернулся обратно к Григорию и громко скомандовал: – Выходи!

Выяснилось, что вывести надо было не Тополева, а Топлеева, который «отдыхал» в соседней камере, и выводной просто перепутал фамилии. Если бы Григорий не обратил внимания на незаконность действий конвоиров с наручниками, то его увезли бы в другой суд, а там неизвестно, чем бы дело закончилось.

Снова руки за спину, снова обратно на второй этаж, опять получение скрутки, та же камера, снова ждать. Но недолго. Минут через пять снова открылась дверь, и на этот раз фамилия звучала уже правильно. Тот же маршрут, похожая «газель», на этот раз ехали точно в Таганский суд.

Задний отсек уже занят – в нем уже четверо сидят, поэтому Гришу засунули в одиночную камеру по левому борту машины. «Стакан» оказался очень узким, и длинноногий Григорий еле-еле в нем поместился. Его коленки болезненно упирались в переднюю железную стенку, а на кочках приходилось стучаться головой о крышу. Закрывая дверь тесного «стакана», куда с трудом проходили плечи Тополева, его сильно ударили по больной руке.

Автозак двинулся с места, и Грише стало совсем некомфортно: было нечем дышать, тесно, заболели плечо и колени. Стараясь поменять позицию, то привставая и сгибаясь в три погибели, чтобы разгрузить от боли колени, то, наоборот, присаживаясь и упираясь конечностями в стены, давая отдохнуть напряженной от скручивания спине, Григорий нетерпеливо попросил конвоиров приоткрыть дверь, дабы вздохнуть полной грудью. Они отказались: по инструкции во время движения все должно быть закрытым. Пришлось хватать воздух носом через маленькие отверстия в верхней части двери. Но его все равно катастрофически не хватало, и Гриша начал паниковать и задыхаться. Почти в полуобморочном состоянии Тополев доехал до суда и там еще с полчаса ожидал, пока освободятся камеры в подвале здания. В остановившуюся машину кислород не поступал, и Грише оставалось лишь дышать спертым воздухом из салона автозака.

Наконец дверь открылась, и его практически на руках вынесли на улицу в наручниках. Григорий попросил, чтоб ему дали три минуты отдышаться и прийти в себя. Конвоиры уступили, испугавшись, в каком состоянии они вытащили человека из автозака. Он был бледен, еле дышал и не мог идти – ему было очень плохо. Как только Григорий смог двигаться дальше, его повели под руки в Таганский районный суд.

На улице у входа стояли Лариса, Ромка, Серега Гнедков и близкий друг Валера Смирнов. Увидев их, Гриша улыбнулся и поздоровался, как ни в чем не бывало, будто не было на нем наручников, сопровождающих его фсиновцев и возможного ареста впереди. Похоронный вид их лиц сменила ответная улыбка. В сопровождении такой «веселой» компании его сопроводили по лестнице на второй этаж и провели в зал судьи Тимаковой. Посадив Тополева в клетку на скамью подсудимых, с него сняли наручники и ими же закрыли решетчатую дверь. Зал суда был довольно большим и светлым. Справа от Григория на адвокатском месте сидел неизвестный ему человек лет тридцати пяти, лысый, в очках; он с очень озабоченным видом что-то фотографировал на свой телефон. Напротив него, в пяти метрах, в другом конце зала у окна, за столом обвинителей, сидели следователь Черноус и прокурор. У дальней стены от входа посередине на возвышении располагалась кафедра судьи. Напротив скамьи подсудимых были места для посетителей и участников процесса. Туда уселись друзья и родственники Тополева.

Адвокат Роман Шахманов, прибыв в зал суда, копировал страницы судебного дела Григория, очень торопился и был слегка взволнован. Только когда Гришу завели в камеру, он оторвался от своего занятия, просунул руку сквозь решетку и поздоровался с клиентом.

Он представился и рассказал, что его наняла Лариса, что он знакомый Валеры Смирного и теперь будет заниматься этим делом. Он только сегодня узнал о случившемся, и у него было мало времени, чтобы вникнуть в происходящее. Поэтому сейчас он отснимет все необходимые документы, а на заседании надо попросить судью о продлении времени содержания под стражей еще на семьдесят два часа, чтобы адвокат мог подробно ознакомиться с материалами дела. Григорий внимательно выслушал его и жестом подозвал Ларису к решетке.

– Лариса, скажи, пожалуйста, а что с тем адвокатом, который был на моем первом допросе? Я же вроде с ним обо всем договорился…

– Я была у него вместе с Валерой, он нам не понравился, поэтому Валера нашел через свою знакомую фээсбэшницу Романа. Он очень хороший адвокат и тебе поможет.

– Хорошо. Я тебя понял. Ты часы с кольцом хотя бы забрала у Ильи?

– Да, конечно, забрала!

– А документы, про которые он говорил, которые надо было сделать, чтобы меня сегодня отпустили под домашний арест, вы собрали? Паспорта заграничные следователю передали?

– Нет, мы ничего не собрали и не передавали. Роман сказал, что он все будет делать сам. Он очень сильный адвокат, в прошлом – прокурор Рязанской области, поэтому слушай его, и он все сделает, как надо.

Все улыбались и подмигивали Григорию, стараясь поддержать его, и только Сережа Гнедков кривился и с порицанием кивал головой: мол, «ну как же ты так мог вляпаться?».

Секретарь судьи громко произнес известную всем фразу «Встать! Суд идет!». Все встали, в зал вошла судья Тимакова – красивая женщина средних лет с темно-русыми волосами, одетая в черную мантию с белым воротничком. В руках у нее была небольшая папка, которую она положила перед собой, а затем грациозно села в высокое кожаное кресло. Секретарь разрешил всем присесть, и началось судебное заседание.

– Слушается дело об избрании меры пресечения гражданину Тополеву Григорию Викторовичу, обвиняемому по статье 159 часть четвертая Уголовного кодекса Российской Федерации, – громким поставленным голосом начала Тимакова. – Есть ли у сторон отводы судье, прокурору или адвокату?

– Нет, Ваша честь! – громко ответили по очереди все стороны судебного процесса.

– Есть ли какие-нибудь ходатайства, которые необходимо озвучить перед началом судебного заседания?

– Да, Ваша честь! – громко анонсировал адвокат и посмотрел на Григория. – У нас есть ходатайство, которое озвучит мой подзащитный.

Григорий встал и произнес то, что просил сказать его Роман:

– Ваша честь! Прошу вас продлить срок моего предварительного заключения на семьдесят два часа для того, чтобы мой адвокат успел ознакомиться с материалами уголовного дела.