Очень скоро несчастный Рэй почувствовал себя изгоем. Нет, он, конечно, не стал жертвой какой-нибудь чудовищной травли — собратья унижали его иначе. Каждый день они ранили философа стрелами умышленного невнимания и равнодушия. Киты проплывали мимо, не говоря ни слова, как будто Рэя попросту не существовало. С одной стороны, он и не стремился быть принятым в шумную компанию, потому что не терпел излишнюю легкомысленность и глупость. С другой стороны, ему было невообразимо одиноко. И так хотелось поговорить с преданным другом, зная, что тот разделяет его взгляды и всё понимает.

Однажды философ Рэй всё-таки повстречал родственную душу. Выглядело так, будто его молитвы наконец-то услышали. Никогда прежде он и представить не мог, что найдёт кита с такими же независимыми взглядами. Её звали Нинель, и она обожала придумывать разные фантастические истории. Рэй влюбился без памяти — сначала в эти причудливые сюжеты, а потом и в неё саму.

— Я буду любить тебя вечно. Следующую осень, весну и ещё много-много лет и зим… Я буду любить тебя, Нинель.

Говорят, он даже начал писать стихи. Так их и называли: парочка словоблудцев. Одна была писательницей-сказочницей, а другой — поэтом. Сложно представить двух других китов, которые бы так прекрасно дополняли и понимали друг друга. Рэй и Нинель стали примером для многих семейных пар. Но в то же время некоторые киты завидовали безукоризненно чистому, ничем не запятнанному чувству, объединявшему их мелодичные сердца. Кое-кто даже позволял себе злословить о них. Все знали, что Нинель — сиротка: её родители погибли, замёрзнув в полынье. Некоторые завистливые жители океана распускали недобрые слухи, желая уязвить и унизить бедную самку. «Она прилепилась к Рэю только из-за наследства. Знает, что он царских кровей». Так говорили недоброжелатели, не имевшие никакого представления о настоящей любви.

Но Нинель не обращала внимания на подобные разговоры. Когда Рэй злился, собираясь отстоять честь возлюбленной, она только гордо махала плавником и несколько раз перевёртывалась в воздухе.

— Мы оба знаем, что это неправда, дорогой. Разве нам следует бояться глупых домыслов? Какой вред может принести такая откровенная ложь? Пусть говорят, что хотят. Помни только одну прописную истину, и пусть она будет тебе утешением: каким судом они судят, таким же и будут судимы.

Её непоколебимая гордость и благородство восхищали и обезоруживали. А главное — она умела слушать и всегда находила правильные слова в ответ. Рэя охватило неудержимое волнение и страшное беспокойство, когда Нинель озвучила его собственные мысли. Казалось, она умела читать летопись его души, не искажая ни одной фразы и ни одного образа.

— Стало быть, в небе можно плавать, как в океане? Нежиться под солнцем и трепать облака по их маленьким овечьим спинкам?

— Ты прав, можно, но не каждый достоин туда отправиться. Прежде чем тебе будет позволено хотя бы взглянуть на вершину, ты должен искупить свои грехи.

— Как же это сделать? Разве простого раскаяния недостаточно?

— При помощи любви. Это единственный способ. Нужно полюбить всех и всё, что тебя окружает, иначе…

— Неужели я должен полюбить белую акулу?

— Конечно. Бог велит любить даже врагов. И эта любовь должна быть бескорыстной, очищенной от шелухи всяких сомнений.

— Как же мне научиться такой любви?

— Этому учатся всю жизнь.

Нинель ещё не знала тогда, как распорядится с её судьбой тот самый Бог, которого она так горячо любила. Рэй потом бросил в его могучую спину тяжёлый камень-упрёк и даже отрёкся от веры… Но всё-таки раскаялся и простил. В конце концов, разве это правильно — винить кого-то лишь потому, что у тебя нет никаких полномочий изменить чью-то историю?

Та самая белая акула, которую зачем-то должен был полюбить Рэй, разорвала на части его бедную возлюбленную. Дядя Рика считал, что с ней расправился настоящий мегалодон, потому что только Дьявол способен на такое кощунство. Несчастный философ долгие годы не мог утешиться после случившегося… Да что там говорить! Этого так и не произошло. Каждый день он выкрикивал имя возлюбленной вслух и горько плакал, понимая, что её больше нет рядом и она никогда не отзовётся. Рэй много спал, ведь во снах они с Нинель всегда были вместе, а жестокая реальность бесцеремонно убивала его светлые мечты. Иногда дядя Рика грезил наяву. Тогда он держался на поверхности, прикрыв глаза, и напевал одну свою самую любимую мелодию… Когда Рик её слышал, ему всегда хотелось плакать.

— Мой милый племянник, ты должен вырасти очень сильным, если хочешь защищать тех, кто тебе дорог, — говорил Рэй, выпуская наружу несколько пузырьков.

— Конечно, хочу! И обязательно вырасту… Стану сильным и непобедимым! Вот увидишь! — обещал Рик.

Дядя рассмеялся над забавной самонадеянностью племянника. Рик ему очень нравился: было между ними какое-то едва уловимое сходство…

— Мама Эйлин сказала, что я был его любимцем, — заговорил Рик дрогнувшим голосом. — Когда я родился, он всегда был рядом и постоянно твердил, что меня ждёт великая судьба. Будто бы понял это по причудливому рисунку на хвосте. Но знаешь… По-видимому, хвосты китов уникальны не только из-за этого. У каждого из нас есть и свои шрамы. Они появляются один за другим на протяжении всей жизни и иногда искажают дарованный от природы рисунок… Дядя рассказал мне об этом. У него тоже были такие шрамы, а один из них в конце концов изменил его судьбу.

— Почему ты всё время напеваешь одну и ту же мелодию? — как-то раз спросил я его.

— Её сочинила Нинель, — сказал он и заплакал.

— Только представь себе, каково должно быть малышу, когда рядом с ним плачет взрослый, которого он уважает? Это жуткое зрелище, и я желаю тебе никогда не переживать ничего подобного.

А несколько дней назад мой дядя не выдержал и выбросился на берег. Наверное, люди тоже иногда так делают, когда не могут найти в себе силы жить дальше. Но мама Эйлин взяла с меня обещание, что я никогда не поступлю так же. Она говорит, это страшное преступление перед Богом. Жизнь дарована нам свыше, и никто, кроме Него, не имеет права её забирать. Неужели мой дядя и теперь будет несчастен? Он же совершил тяжкий грех! Что, если там, на небесах, он не встретится со своей Нинель? Что, если ему отныне вообще закрыт путь к небесам?

Эти мысли не оставляют меня в покое. И едва ли кто-нибудь в силах дать ответы на мои вопросы. Люк вот совсем другой. Он не может долго горевать из-за чего-то или размышлять над чем-то больше двадцати пяти минут. Люк это специально проверял. Вот бы и мне научиться такой же лёгкости и любви к жизни! Но я гораздо больше похож на своего дядю… Такой же философ.

— Мне жаль, Рик, — сказал я, склонив голову. Вся эта история очень меня тронула, но я не хотел показаться слабым и попытался спрятать выступившие слёзы.

— Всё хорошо, Артур. Я верю, что его душа теперь успокоится.

Мы ещё немного помолчали, прежде чем попрощаться. Странно, но именно Рик заставлял меня задумываться о самых важных вещах и именно от него я начал узнавать, что в жизни имеет подлинную ценность, а что, напротив, всего-навсего сор и шелуха.

В ту ночь я засыпал с тяжёлым сердцем. Перед сном я долго сидел на подоконнике и наблюдал за звёздным небом, больше всего на свете желая верить, что две самые яркие звезды, Рэй и Нинель, уже встретились.

Глава 5

Слёзы Тины

Мы с Риком не виделись несколько дней. В последнее время я был слишком загружен в школе. Мне предстояло познакомиться с новыми одноклассниками и привыкнуть к строгим требованиям классного руководителя. Спокойные деньки закончились, и началась совершенно невзрачная и скучная школьная жизнь. А для меня — череда одиноких дней, наполненных отчаянием и безнадёжностью. Вот если бы Рик был человеком, каким бы счастливым я себя чувствовал! Но, к сожалению, судьба поселила нас в разных мирах. Само наше знакомство и спонтанные встречи — это уже настоящее чудо, которое я был вынужден держать в секрете. Самые интересные вещи обычно необъяснимы, поэтому о них нельзя никому рассказывать.