При попытке спуститься вниз по дереву по непонятным причинам кошачий вестибулярный аппарат перезагружался, и задняя часть пушистого ассистента совершенно не грациозно норовила обогнать его голову то сбоку, то сверху. Терять контроль над мохнатой задницей — вот что было по-настоящему страшно.

Эх, видимо, не зря своего пушистого ассистента хозяин лавки «Залейся зельем» нарёк Диодом. «Туда — ага, обратно — не-ага». Но к чести кудесника можно добавить, что он никогда не использовал эту маленькую кошачью особенность в их частых перепалках. Ведь настоящий друг никогда не будет намекать на позорные слабости своего близкого человека. Даже если этот человек — черный кот.

* * *

Пушистый полупроводник смотрел на играющих под деревом собак и, от нечего делать, философствовал.

— И чего эти собаки перетягивают одну палку? Вокруг полно точно таких же! Каждая взяла бы себе по палке в зубы и разбежались. Все счастливы: и собаки, и палки, и я.

Но собак сейчас меньше всего интересовали жалобы какого-то там кота, вместо этого они, почти соприкасаясь мокрыми носами, пытались отжать друг у друга увесистый кусочек древесины. Противостояние затягивалось. Коту изрядно поддувало снизу, его пушистое пузо теребил ноябрьский ветер и выдувал столь ценное кошачье тепло. Кот нахохлился и с земли очень напоминал меховую шапку-ушанку.

— Нет, ну какой смысл в этом? — Кот попытался подобрать уничижительное название для глупого собачьего развлечения. — Какой смысл в этом игрище?

Но неожиданно в его невеселые мысли ворвался знакомый визгливый ор мандрагор.

— А-а-а-а-а!

К дереву со всех корнеплодов летела Го, у нее в руке тоже была зажата палка.

— Сто-о-о-о-ой!

Следом, пыхтя, бежала Дра, размахивая ботвой.

Собаки, не разжимая челюстей, скосили глаза и с любопытством посмотрели на источники шума. Источники шума не унимались. Они постоянно перемещались в пространстве, нарезая вокруг собак концентрические круги.

— Не догонишь! — радостно визжала Го.

— А вот сейчас как догоню! — басила Дра, сотрясая кулачками. — И тогда мы похохочем!

Ее взъерошенный вид говорил о том, что в случае успеха хохотать будет только она одна, а все остальные, возможно, будут плакать.

Кот на мгновение даже забыл про холод и с любопытством стал разглядывать погоню.

— И эти туда же! — усмехнулся пушистый полупроводник. — На что им эти палки сдались?

И он внимательно оглядел ветку, на которой сидел.

— Ну палка и палка, — буркнул он себе под нос. — Я понимаю, сосиска или колбаса, тогда еще можно побегать, но деревяшка? Пф-ф-ф! Видимо, у некоторых просто осеннее обострение!

* * *

Когда ты убегаешь от кого-то со всех ног (или корнеплодов, как в случае с Го), то не очень-то следишь за тем, куда ты бежишь. Глаза смотрят на преследователя, ноги выполняют обманные маневры на тот случай, если в тебя полетит что-то увесистое. Так что совсем неудивительно, что хаотичная траектория шумной компании наконец замкнулась в точке из трех слагаемых: двух собак и одной палки.

По второму закону Кирхгофа, сумма палок, влетающих в узел, равна сумме палок, вылетающих из узла. В соответствии с этим законом одна палка успешно отлетела в сторону. Остальная энергия равномерно распределилась между пятью компонентами этого нового узла напряженности.

Итак, к собачьему уравнению с палкой добавилось еще две орущие переменные в лице Дра и Го. Ситуация была патовая. Собаки морщили морды, косили глаза и рычали друг на друга. Мандрагоры строили гримасы и хихикали. И никто не хотел отпускать палку — уравнение не решалось.

— Ты за кого болеешь? — над самым ухом кота раздался знакомый голос Ра.

— За себя, конечно, — сказал кот, шмыгнув носом. — И если эти любители палок не разойдутся в ближайшее время, то болеть за себя я буду ещё на протяжении пары недель.

Кота меньше всего волновало, как малютка-мандрагора забралась на дерево. Наверняка она использовала одно из своих природных дендроспособностей. Сейчас его грела мысль, что он не один кукует на ветке и что рядом именно Ра. Ведь с её горячей поддержкой можно было продержаться если не до вечера, то хотя бы до того момента, когда всем надоест играть в перетягивание палки.

— А я болею за Го, — усмехнулась Ра. — Потому что она очень хитрая и быстрая.

И зря. Потому что в любой ситуации с мандрагорами нужно болеть за Ман.

— Что вы тут устроили! — закричала старшая мандрагора, да так грозно, что теперь ее можно было смело называть страшная мандрагора. — Вас на пару минут одних оставить нельзя! Ну-ка живо сюда!

Собаки поджали хвосты и прижали уши, Го и Дра со вздохом вышли из уравнения и присоединились к старшей сестре.

— А вы, зверюги, зачем загнали кота на дерево? — продолжала бушевать Ман.

Что ей эти собаки, она одна своим страшным криком на протяжении четырех лет отпугивала всех диких кабанов в округе.

— А разве с нами был кот? — спросила одна собака у другой, ослабляя хватку зубов.

— Не знаю, я не заметила, — ответила другая. — И знаешь что, мне уже надоело кору муслякать.

Она выплюнула палку из пасти.

— Можешь забирать.

— Так если она тебе не нужна, — воскликнула первая собака, — то тогда она и мне не нужна!

И действительно, ведь по неизвестному закону Кирхгофа желание что-то удержать стремится к нулю, если у тебя это никто не отнимает.

Когда отвес в зените

С верхней полки с грохотом упал чайник. Он отскочил под странным углом от грубоватых досок пола торгового помещения и трагически затих, обиженно глядя в потолок. Маленькая крышечка, как неопознанный летающий объект, блеснула отполированным боком и исчезла в лабиринте шкафов. Кудесник сурово посмотрел на своего пушистого ассистента. Кот сидел на торговой стойке и старательно изображал удивление и смирение.

— Это не я, — коротко мяукнул кот, стараясь не смотреть в глаза хозяина лавки.

Его взгляд метался из стороны в сторону, как маятник часов, а хвост напряженно подрагивал.

Кудесник ничего не ответил, а молча подошел к упавшему предмету.

— Прости, — сказал кудесник чайнику, вытирая пыль с металлического бока.

— Нифего фтлафного, — тихо прошепелявил носиком чайник, в душе радуясь, что он не фалфо́ловый.

Неожиданно крышечка чайника, как небольшое перекати-поле, с жалобным звоном пронеслось из одного угла комнаты в другой.

Из старого каретного фонаря, который с недавних пор облюбовала шумная ботаническая семейка, высунулась малютка-мандрагора и с любопытством уставилась на хозяина лавки.

— Вы играете? — спросила малышка Ра, сверкая глазами.

— Нет, — вздохнул кудесник. — Это кот развлекается.

— Что за несправедливые инсинуации! — обиженно воскликнул Диодор, как будто ожидая этих обвинений.

Он оскорбленно надулся и демонстративно повернулся к кудеснику спиной, чтобы тот не заметил хитрой улыбки на усатой морде. Но кудесник и без того понял, что инсинуации были не такие уж и несправедливые.

— Сижу, — театрально шмыгнул носом пушистый ассистент. — Никого не трогаю, мирно медитирую и-и-и…

— И-и-и? — с нажимом спросил кудесник, хитро прищуриваясь.

Он знал, что кот начинал медитировать, только когда затевал очередную пакость.

— И разглядываю… — глаза кота блуждали по комнате, стараясь за что-нибудь уцепиться. — И разглядываю угол! Точно! Разглядываю угол!

— Угу, — недоверчиво усмехнулся кудесник. — И какой же угол ты разглядываешь?

— Угол падения, — небрежно муркнул кот, и с полки упал граненый стакан-невыпивайка. Стакан не разбился, но только потому, что пол в лавке «Залейся зельем» был зачарован как раз от подобных неожиданностей. Предмет отскочил от пола и, перевернувшись, укатился вслед за крышкой чайника.

— Ко-о-от! — воскликнул кудесник.

— Я тут не при чем! — затараторил Диодор. — Согласно мебельному гороскопу, сегодня отвес в зените, а нивелир по транспортиру смещен на 12 делений. От этого у полок обострился угол падения — на них ничего не держится, и предметы неожиданно падают… Сами. Совершенно без моего…