— Леранцев! — презрительно фыркнула Идрилейн. — Кучка ограниченных болтунов, бормочущих угрозы, которым даже их прадеды уже не верили! Клянусь Четверкой, Нисандер, леранцы всего лишь политическое пугало еще со времен Элани Прекрасной.

— Так обычно думают, госпожа. Но ты должна помнить, что я еще мальчиком был на свадьбе твоей предшественницы и тезки, Идрилейн Первой, когда она сочеталась браком с ауренфэйе Коррутом. С тех пор сменилось семь поколений, и кто, кроме старых колдунов, помнит вопли гнева, раздававшиеся вокруг храма во время церемонии? Но должен тебе сказать, моя царица, что сейчас я слышу их так же отчетливо, как и тогда. «Скалой должен править скаланец», — кричала толпа, когда царская кавалерия мечами расчищала путь кортежу. И не только чернь восставала, аристократы тоже — они считали, что их власть узурпирована чужеземцем. Это были те же вельможи, что поддерживали царицу Леру во время ее жестокого правления. Я видел, как протестовал народ, когда после ее смерти на трон взошла ее сестра Корруте стера.

— И все же Коррутестера царствовала, не свергнутая никакой революцией, и ее потомки после нее — тоже.

— Не забудь, две царицы — ее потомки — умерли при сомнительных обстоятельствах.

— Это просто слухи! Элани умерла во время эпидемии чумы, а Клиа была отравлена пленимарскими наймитами.

— Так решили историки, моя царица. Однако в те времена говорили иное.

— Но в обоих случаях ничего доказано не было. А без доказательств это все — дым на ветру, — упрямо возразила Идрилейн. — Вернемся к Серегилу. Может быть, и было бы в интересах леранцев доставить мне неприятности через него. Сакор мне свидетель, я не могу допустить раскола в моем народе, когда нам угрожает война. И ты же понимаешь, что, показав мне это второе письмо, ты удваиваешь серьезность обвинений против Серегила, если только не сможешь доказать, что письма поддельные.

— Понимаю, — ответил Нисандер. — И я передал его тебе как доказательство моей веры в твою справедливость:

теперь я должен или доказать его невиновность, или увидеть человека, которого я люблю как сына, в руках палача. Он арестован. Слух об этом распространится, как того и желают леранцы. Все, о чем я прошу тебя, — это дать мне время, чтобы найти доказательства невиновности Серегила. Идрилейн сцепила руки и оперлась на них лбом.

— Я не могу себе позволить промедление. Бариен займется этим делом лично.

— Потому что его преданность тебе не запятнана привязанностью к Серегилу?

— Именно.

Нисандер поколебался, потом нагнулся через стол и взял ее руки в свои:

— Дай мне два дня, Идрилейн, умоляю тебя. Говори Бариену что хочешь, но дай мне время спасти человека, который более верен и ценен для тебя, чем ты думаешь.

На лице Идрилейн появилось выражение изумления, когда она поняла, что он хочет сказать.

— Серегил — наблюдатель? О Сакор и его пламя, как я могла быть так слепа!

— Он мастер своего дела, моя дорогая, — печально ответил Нисандер. — Что бы я ни стремился сделать из него, Иллиор определил ему собственный путь. С твоего разрешения я не скажу тебе ничего больше — кроме того, что я с радостью поручусь честью в его преданности Скале и тебе.

Идрилейн с сомнением покачала головой:

— Надеюсь, тебе никогда не придется пожалеть об этих словах, мой друг. Ведь он однажды совершил предательство — мы оба знаем это. То, что ты мне только что сказал, может оказаться палкой о двух концах.

— И все равно я не отрекусь от Серегила.

— Что ж, хорошо. Два дня. Но большей отсрочки ты не получишь, и твои доказательства должны быть неопровержимы. Думаю, мне не нужно предупреждать тебя, что вмешательство в дела закона с твоей стороны было бы неразумно? Нисандер встал и низко поклонился. — Я это прекрасно понимаю, моя госпожа.

Прибыв в «Петух», Нисандер не стал скрывать от остальных своей озабоченности.

— Все так, как мы и боялись, — сказал он им. — Наместнику было доставлено второе поддельное письмо — датированное шестым днем эразина. Ирония судьбы — как я понимаю, заговорщики использовали то настоящее письмо, которое Серегил вручил Гемелле, чтобы подстроить ловушку фальсификатору.

— Шестой день эразина? — Алек принялся отсчитывать дни. — Мы тогда еще только встретились и путешествовали через холмы.

— Кровь и ад! — воскликнул Микам. — То ли эти подонки знают, чем занимается Серегил, то ли случайно попали в яблочко. Они устроили так, что Серегил должен придумать какую-то ложь или раскрыть себя, а это само по себе может означать для него смертный приговор.

— Я мог бы заявить, что он в это время был в Айвиуэлле, — предложил Алек. — Мы уже использовали историю о том, что я приехал с ним в Римини оттуда. Он всем гостям рассказывал…

— Боюсь, так не годится, — ответил Нисандер. — Эта версия достаточно правдоподобна для знакомых, но не выдержит проверки царскими дознавателями. Самое малое, что они могут сделать, — это послать за подтверждением в Майсену. А когда свидетелей не найдется, ты окажешься в таком же опасном положении, что и Серегил. К тому же у нас мало времени. Идрилейн дала нам всего два дня. Пожалуй, нам ничего не остается, как следовать плану Серегила насчет улицы Задней Ноги.

— Я тоже об этом думал, — пробормотал Микам. — Серегилу понадобилась неделя, чтобы найти Албена, да и то он не уверен, что Албен — тот, кто нам нужен. Даже если мы обнаружим его тайник — если таковой существует, — что, если при этом выяснится: Албен тут ни при чем? Чтобы узнать то, что Серегил выяснил бы за день, нам могут понадобиться недели.

Нисандер беспомощно развел руками:

— Верно, но мне ничего другого не приходит в голову.

— Если бы у Серегила оказался еще хоть один день! — с горечью воскликнул Алек. — Он был так доволен тем, как идут дела, словно время совсем не поджимало.

— Мне кажется, — сказал Теро, молчавший все это время, — что отсутствие Алека среди гостей на улице Колеса сегодня вечером не пройдет незамеченным. Может быть, ему стоит посетить тюрьму — выразить возмущение, беспокойство и тому подобное? Появляться там Нисандеру не следует, а вот молодой подопечный вполне мог бы принести своему покровителю всякие мелочи — одеяло, чистое белье…

— И отмычку!

Теро бросил на Алека уничтожающий взгляд:

— Только если ты хочешь наверняка попасть на виселицу с ним вместе. Я думал о том, что, если тебе удастся повидаться с Серегилом, он мог бы сообщить тебе полезную информацию. А даже если и нет, что мы теряем?

— Все-таки в тебе есть шпионская жилка! — ухмыльнулся Микам.

Теро в оскорбление, посмотрел на него:

— Это просто логика. Я способен мыслить ясно, поскольку мое суждение не искажено эмоциями.

— Так или иначе, это прекрасная мысль. — Нисандер бросил на молодого мага одобрительный взгляд. — Молодец, Теро.

Алек поднялся и накинул плащ.

— Я отправлюсь сразу же. Ты со мной, Микам? Нисандер предостерегающе поднял руку:

— Подождите, вы оба. Необходимо, чтобы все поняли, насколько важен для нас успех. Если нам не удастся доказать невиновность Серегила, мы лишимся всякого доверия царицы и можем сами оказаться в Красной башне, а то и где-нибудь похуже. — Сделав это предостережение, Нисандер с облегчением заметил, что опасность никого не заставила поколебаться. — Хорошо. Я должен добавить еще одно:

любая наша ошибка может очень сильно повредить царице; этот факт должен учитываться в первую очередь. Если здесь действительно замешаны леранцы, наши промахи будут играть им на руку. Они наверняка ничего так не хотели бы, как показать наличие широко разветвленного заговора со мной во главе. Поэтому будем молить Иллиора даровать нам удачу в сумерках.

— Да будет так, — отозвался Микам. — Пошли, благородный Алек. Нас ждет работа.

Влажный ветер со стороны гавани дул в спину Алеку и Микаму, направлявшимся к тюрьме, расположенной у южной части городской стены. Это была уродливая приземистая башня, окруженная высоким забором. Спешившись, во дворе, Алек поморщился от запаха человеческой мочи и сальных свечей, пропитавшего все вокруг.