— Ты действительно еще ужасно неуклюжий.

— Схожу-ка я посмотрю на лошадей, — сказала Бека, отодвигая почти нетронутый завтрак. — Не копайся, Алек. Мне хочется выехать пораньше.

— У вас впереди целый день. Дай парню спокойно поесть, — остановила ее мать.

Однако непоседливость Беки оказалась заразительной, и Алек быстро проглотил свою овсянку. Вскинув на плечо мешок и лук, он вышел во двор и обнаружил, что Бека оседлала для него Ветерка. Заплатка возмущенно фыркала, привязанная сзади к ауренфэйскому коню, и натягивала повод.

— Что это такое? — спросил Алек и только тут обнаружил, что все семейство с улыбками смотрит на него. Кари подошла к юноше и крепко его поцеловала.

— Это наш подарок тебе, Алек. Приезжай к нам почаще и присматривай за нашей девицей в городе.

— Мы увидимся во время празднеств, посвященных Сакору, — проворчала Бека, обнимая мать. — До них остается всего месяц.

Кари ухватила Беку за медные кудри и притянула к себе:

— Помни, чья ты дочь, и все будет хорошо.

— Не могу дождаться, когда и я приеду в город! — воскликнула Элсбет. — Напиши нам сразу же.

— Сомневаюсь, что жизнь в казарме будет похожа на то, что ждет тебя в храмовой школе, — засмеялась Бека. Легко вскочив в седло, она следом за Алеком и своим отцом выехала со двора.

До городских ворот они добрались вскоре после полудня. На рынке, лежащем за городской стеной, был птичий день, и все разновидности пернатых — от цесарки до фазана, от куропатки до гуся, живые или ощипанные — были здесь представлены. Каждый торговец имел красочный вымпел на шесте, укрепленном над клеткой с птицей, и это, вкупе с пестрыми одеждами разносчиков сладостей, придавало рынку праздничный вид, несмотря на серое нависшее небо. .Ветер гонял перья разных цветов, и на путников обрушилось кудахтанье, кряканье, шипение и писк.

Алек молча улыбнулся, вспомнив, как страшно ему было при первой поездке по улицам города. Теперь он чувствовал себя здесь как дома; он знал уже некоторые секреты Римини, а скоро узнает еще больше. Оглянувшись, он неожиданно заметил в толпе знакомое лицо.

Те же торчащие вперед зубы, хитрая улыбка, одежда, бывшая когда-то нарядной. Это был Тим, молодой воришка, стащивший у него кошелек на Морском рынке. Пользуясь затором у Жатвенных ворот, он присоседился к богато одетому молодому человеку, очевидно, собираясь сыграть с ним ту же шутку, что в свое время с Алеком. Девушка в грязном розовом платье прижималась к жертве с другой стороны, отвлекая ее.

«Он мой должник», — подумал Алек, спешиваясь и бросая поводья Беке.

— Куда ты? — поинтересовалась та.

— Увидел старого приятеля, — ответил юноша с мрачной улыбкой. — Я сейчас вернусь.

Он помнил уроки Серегила и сумел подобраться к воришкам незамеченным. Дождавшись, когда кошелек ничего не подозревающей жертвы перекочевал к Тиму, Алек подошел к нему сзади и крепко ухватил за руку. Торжествовать ему, правда, пришлось недолго: только уроки Микама спасли ему жизнь.

Благодаря своим новым отточенным инстинктам он вовремя разгадал внезапное движение Тима; схватив его за запястье, он остановил кинжал всего в нескольких дюймах от собственного живота.

Глаза Тима хищно прищурились, он старался вырвать руку — угроза была налицо. Девушка повернулась так, чтобы заслонить от окружающих нож в руке сообщника. Алек только молился, чтобы и у нее не оказалось ножа: в толчее ей ничего не стоило ударить его и исчезнуть прежде, чем кто-нибудь что-то заметит. К счастью, она не сделала этого, но Алек почувствовал, как напрягся Тим.

— У нас с тобой есть общий друг, — сказал Алек тихо. — Ему не особенно понравится, если ты меня убьешь.

— Кто это? — бросил Тим, продолжая вырывать руку.

— Это уловка, милок, — предостерегла его девушка. Она была едва ли старше Элсбет. — Кончай с ним, и смываемся.

— Заткнись, ты! — прорычал Тим, не сводя глаз с Алека. — Я тебя спрашиваю — что еще за друг?

— Красивый и щедрый господин из-за моря, — ответил Алек. — Он здорово управляется с рапирой в сумерках.

Тим свирепо смотрел на него еще несколько секунд, потом неохотно принял более миролюбивую позу.

— Ему следовало бы сказать тебе, что не следует хватать нашего брата сзади, если только у тебя не серьезные намерения, — прошипел он, отталкивая девушку в сторону. — Попался бы ты мне в тихом местечке, я бы уже прирезал тебя. — Бросив на Алека еще один враждебный взгляд, Тим вместе с девушкой исчез в толпе.

— Встретился ты со своим другом? — поинтересовалась Бека, когда Алек вернулся.

— Всего на минутку. — Алек сел в седло и взял у Беки поводья. Его руки все еще слегка дрожали.

Выехав с рынка, они повернули на юг, к казармам царской гвардии. Там Бека показала свои бумаги часовым. Обняв на прощание отца и Алека, она въехала в ворота, не оглядываясь назад.

Микам смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, потом глубоко вздохнул и повернул коня к Жатвенному рынку.

— Ну вот, она получила, что хотела.

— Ты беспокоишься о ней? — спросил Алек.

— Год назад я был бы спокоен, но теперь назревает война. Не вижу, как можно было бы ее избежать. И уж не сомневайся — царская кавалерия первой ввяжется в дело. Так что Беке остается не так уж много времени, чтобы привыкнуть к здешним порядкам — месяцев пять или шесть, а то и меньше.

— Но посмотри, как многому научил меня Серегил за несколько месяцев, — ободряюще сказал Алек, когда они, направились к «Петуху». — А ведь ему пришлось начинать почти с нуля. Бека же никому не уступит ни в стрельбе из лука, ни в фехтовании, а уж верхом она ездит, как будто родилась в седле.

— Это верно, — признал Микам. — И Сакор любит смелых.

Добравшись до улицы Синей Рыбы, они свернули в ворота, ведущие на задний двор, вошли в дверь рядом с кухней и поднялись по лестнице, не откидывая капюшонов. Микам молча прошел вперед к скрытому в стене проходу и произнес волшебные слова так же легко, как это делал Серегил.

Пробираясь за ним в темноте, Алек впервые подумал о том. что Микам бывает здесь уже много лет; ему всегда тут рады. Все, что Алек узнал о дружбе этих двух мужчин, теперь предстало перед ним как единое целое: это были давние отношения, в которых ему самому пока что отводилась совсем небольшая роль.

Дойдя до последней двери, они вошли в загроможденную, но ярко освещенную и уютную комнату. В камине потрескивал огонь. Все вокруг было в еще большем беспорядке. чем обычно, если предположить, что такое возможно. На всех стульях и кипами в углах лежала разнообразная одежда; на любой свободной поверхности громоздились тарелки, бумаги, очистки фруктов. Алек заметил на обеденном столе кувшин, который он принес неделю назад, — он стоял на том же месте, словно символизируя собой присутствие Алека до его возвращения. Свежие металлические и древесные опилки и разбросанные инструменты окружали маленькую наковальню на рабочем столе у окна.

Единственным ничем не захламленным местом в комнате был тот угол, где размещалась постель Алека. На ней был аккуратно разложен нарядный костюм, а к подушке прислонена дощечка с крупной надписью «Добро пожаловать домой, господин Алек!», сделанной красивыми буквами красной тушью.

— Похоже, он тут потрудился, — сказал Микам, оглядывая беспорядок. — Ты дома, Серегил?

— Привет! — раздался сонный голос откуда-то из-за кушетки. Обойдя ее, Микам и Алек обнаружили Серегила в гнезде из подушек перед камином, окруженного книгами и свитками и с кошкой на груди.

Серегил лениво потянулся.

— Я смотрю, ни один из вас не изрубил другого в куски. Как у вас дела?

Широко улыбаясь, Микам уселся на кушетку.

— Все пошло прекрасно, как только мне удалось заставить Алека забыть твои дурацкие поучения. Тебя ждет сюрприз, когда вы в следующий раз скрестите клинки!

— Молодец, Алек! — Столкнув с себя кошку, Серегил встал и снова потянулся. — Я так и знал, что у тебя дела пойдут на лад. И как раз вовремя, должен заметить. У меня есть для тебя работа на эту ночь.