— И сказать не могу, как я рад за тебя, господин, — просиял тюремщик. Теро заморгал, попав в относительно светлый коридор. — Уж очень не хотелось бы передавать тебя в руки палачей, как сначала нам говорили. Очень бы было тяжело.

— Мне было бы тяжелее, чем тебе, — резко оборвал его Теро и пошел по коридору, не оглядываясь. Тюремщик, подняв брови, взглянул на Алека:

— Ты видишь, молодой господин?

Алек и Микам догнали Теро около лестницы.

— Ты мог бы обойтись с ним и помягче, — сердито прошипел Микам. — В конце концов, считается ведь, что ты благородный Серегил.

Теро искоса бросил на них недовольный взгляд:

— После двух бесконечных дней общения с крысами и с этими дураками он тоже не был бы особенно любезен.

Чтобы соблюсти приличия, они сразу отправились на улицу Колеса. Рансер открыл им дверь со своим обычным бесстрастным выражением.

— Меня предупредили, господин, — серьезно сказал он. — Ванна для тебя приготовлена, не соизволишь ли подняться в свои покои?

— Спасибо, Рансер, конечно, — ответил Теро, стараясь подражать обычному легкому тону Серегила. — И предупреди меня сразу же, как появится Нисандер.

Морщинистое лицо старого слуги мало что выдавало, но Алеку показалось, будто он заметил намек на странную недовольную гримасу, прежде чем тот поковылял на кухню.

Прибыв из Красной башни, Нисандер и Серегил нашли остальных за столом, накрытым в спальне хозяина.

Оказавшись лицом к лицу впервые после того, как они обменялись телами, Серегил и Теро молча разглядывали друг друга. Серегил медленно обошел вокруг своего второго «я», пораженный тем, как его собственное лицо оказывается способно выражать характерную для Теро настороженность.

— Скажи что-нибудь, — не выдержал он наконец, — Мне хочется послушать, как звучит мой голос, когда им пользуется кто-то другой.

— С тех пор как ты покинул это тело, оно разговаривало значительно меньше, чем обычно, — ответил Теро. — .Думаю, кстати, что мое горло окажется охрипшим от болтовни, когда я получу его обратно.

Серегил повернулся к Алеку:

— Ты был прав. Тембр голоса тот же самый, но обороты речи выдают другого человека. Какой интересный феномен!

— К сожалению, у нас нет сейчас времени на его изучение, — прервал его Нисандер. — Нужно поскорее вернуть вас в собственные тела.

Теро и Серегил взялись за руки со всем нетерпением, которое каждый из них был способен выразить; они стояли неподвижно, пока Нисандер произносил заклинание.

Магия никак себя не проявила, но эффект был мгновенным. Оказавшись в собственном теле, Серегил позеленел. Отпустив руку Теро, он, шатаясь, подошел к креслу у камина и упал в него. Алек поспешно наполнил чашу и протянул ее другу.

Теро тоже согнулся вдвое и с болезненной гримасой схватился за колено.

— Что ты сделал с ним? — вскрикнул он, поднимая подол мантии и разглядывая воспаленный сустав.

— Сделал? — Серегил слабо усмехнулся, ловя ртом воздух. — Сколько же неудобств доставило мне твое неуклюжее тело! — Своими длинными пальцами он провел по гладким щекам и коснулся волос. — Клянусь Четверкой, до чего же хорошо вернуть себе свою истинную форму! И к тому же ванна и чистая одежда! Я твой должник, Теро! Правда, думаю, что обилие мыла не доставило тебе удовольствия.

— Тебе нечем так уж гордиться, — раздраженно ответил Теро, принимаясь за ужин.

Все еще улыбаясь, Серегил подергал завязки рубашки.

— Не могу понять, почему ты носишь все такое облегающее, ведь…

Алек был единственным, кто заметил, как вдруг изменилось выражение лица Серегила. Прежде чем юноша успел спросить, в чем дело, Серегил поймал его взгляд и незаметно сделал ему знак молчать.

— Что рассказали слуги? — спросил в это время Микам, которому не терпелось узнать подробности.

— Их в башне не оказалось, — ответил Серегил, затягивая завязку рубашки. Его пальцы скользнули по шраму, который почему-то стал видимым. Ощущение грубого рубца заставило его волосы зашевелиться.

— Вот это сюрприз! — мрачно пробормотал Микам. — А от остальных что вы узнали?

— Слуги из обоих домов говорят одно и то же: Марсин, лакей Теукроса, и горничная из дома Бариена Каллия давно уже любовники. Их сотоварищи решили, что они вместе сбежали.

Микам скептически поднял брови.

— На мой взгляд, уж слишком много совпадений. А что насчет жены Теукроса?

— Тут улов еще меньше, — ответил Серегил. — Госпожа Алтия глупая и безобидная девчонка, после года замужества все еще смотрит мужу в рот. Все, что ей известно о его делах, — это что они приносят доход, достаточный, чтобы у нее не было недостатка в драгоценностях, нарядах, породистых лошадях.

— Значит, мы снова там, откуда начали, — простонал Алек. — Марсин, сам Теукрос и девушка-служанка были нашими единственными ниточками, а теперь мы лишились их всех.

— Придется проверить склепы; если кто-то из этих людей был убит в городе, их могли обнаружить и отвезти туда мусорщики, — сказал Серегил. — Этим займемся мы с Алеком и Микамом, поскольку только мы знаем, как они выглядели. Кстати, о мертвых телах: что теперь будет с Бариеном?

Нисандер печально вздохнул:

— По закону он должен подвергнуться порке, затем быть четвертован, выставлен на Холме Предателей и потом выброшен на городскую свалку.

Микам покачал головой:

— Что за конец для человека, сделавшего для своей страны столько хорошего! Это ему я должен быть благодарен за Уотермид — он предложил царице передать его мне.

— По крайней мере он теперь мертв, — с дрожью сказал Серегил, прекрасно понимая, что ему грозила именно такая судьба, и к тому же живому. Но в настоящий момент предаваться печальным мыслям было некогда. — Прежде чем мы все займемся каждый своим делом, Нисандер, я хотел бы поговорить с тобой наедине.

Пройдя в библиотеку, расположенную напротив, Серегил тщательно закрыл за собой дверь, потом распахнул рубашку, чтобы показать Нисандеру шрам на груди. Круглый отпечаток, оставленный деревянным диском Мардуса, зловеще выделялся на его светлой коже.

— Заклинание обмена телами, по-видимому, ослабило чары, скрывавшие его,

— предположил Нисандер, — хотя мне и не известно, чтобы такое случалось раньше.

— Дело в другом, и ты прекрасно это знаешь, — сказал Серегил, подойдя к маленькому зеркалу на стене, чтобы получше рассмотреть шрам. Рисунок рубцов был более четким, чем когда-либо. — Может это быть делом рук Теро? — резко спросил он. — Тот сон, что мне привиделся…

— Нет, нет! — воскликнул Нисандер, протягивая руку и касаясь искореженной плоти. — Он наверняка заметил бы неладное, когда принимал ванну, и сказал бы мне. Это, должно быть, случилось, когда происходил обмен телами. Придется мне снова заняться этой отметиной.

Серегил схватил Нисандера за руку и сжал ее.

— Что это за метка? — спросил он, пристально вглядываясь в лицо старого волшебника. — Что она означает, ради чего ты так стараешься сделать ее невидимой?

Нисандер не стал освобождать руку.

— Ты вспомнил что-нибудь еще из того кошмара? Того, когда тебе приснилась безголовая лошадь?

— Нет. Только что я был в теле Теро и увидел глаз в своей груди. И еще

— что летал. Ради милости Иллиора, Нисандер, собираешься ты или нет рассказать мне, в чем тут дело?

Нисандер отвел глаза и промолчал.

Отпустив его руку, Серегил в гневе шагнул к двери.

— Так, значит, мне предстоит всю жизнь носить это клеймо, а ты ни словечка мне и не скажешь!

— Милый мой мальчик, моли лучше богов, чтобы никогда этого не узнать, — вздохнул маг.

— Такие молитвы не для меня, как тебе прекрасно известно, — бросил Серегил. На секунду злость сделала его безрассудным. — Если хочешь знать, мне известно больше, чем ты предполагаешь. Я рассказал бы тебе, если бы не…

Слова замерли у него на устах. Нисандер побледнел, его лицо исказила ярость. Он быстро пробормотал заклинание, и свет в комнате померк. По прошлому опыту Серегил знал, что это значит: волшебник запечатал помещение, так что теперь никакое вторжение в него было невозможно.