— Что-то случилось? — с тревогой спросила Вера.

— Понимаешь, у меня сегодня серьезная встреча с потенциальными партнерами, а соседка, к которой я несколько раз обращался, чтобы она приглядывала за Василисой… — Он замялся.

— Ну говори, говори.

Олег неловко рассмеялся.

— Колись, иначе не оставлю ее у себя, — шутливо пригрозила Вера.

— Вера, я хочу с тобой! — подала вдруг голос Василиса.

Вера обернулась и улыбнулась ей.

— Шучу, моя куколка.

Успокоенная, девочка легла под бочок розовой куклы и стала ей что-то нашептывать.

— Значит, не расколешься? — с деланной обидой спросила Вера, вновь повернувшись к Олегу.

— Не стоит. Еще подумаешь, что я хвастаюсь.

— Обещаю: не подумаю.

Олег наклонился к Вере. Вдохнул знакомый аромат духов. Он сам ей когда-то такие дарил.

— Она пыталась меня соблазнить.

— И ты устоял? — Казалось, удивлению Веры не будет предела.

— Представь себе, да, — гордо сказал Олег, и тотчас на его лице появилось брезгливое выражение Он перешел на шепот: — Как-то все это было… премерзко. Я ее выгнал. Сегодня утром.

— Каков! Кремень, а не мужчина. Горжусь, жму руку. — Вера быстро взяла его руку и стала трясти.

Они снова замолчали, глядя друг на друга. Рука Веры по-прежнему лежала в руке Олега.

— Папа, — вдруг закричала Василиса, — у куклы конфеты в фартуке!

— Это для тебя. — Вера высвободила руку и посмотрела на девочку. — Это для тебя, твои любимые.

— Странно… — начал Олег и замолк.

— Странно что?

— Не мог поверить, что ты действительно любишь мою дочь. Теперь вижу: любишь.

— А почему же мне ее не любить? — спросила Вера с вызовом, но тихо, чтобы Василиса не услышала. — Это твоя дочь. Она на тебя похожа, — и без паузы, на одном дыхании, — я ее люблю, а ты иди, ведь тебя же ждут твои потенциальные партнеры.

Олег хотел что-то сказать, но Вера развернула его на сто восемьдесят градусов и легонько толкнула в спину. Он вышел, закрыв дверь. Спохватившись, Вера вышла следом и угодила прямо в объятия Олега. Он провел рукой по ее шее и, не скрывая горечи, резюмировал:

— Ну и дураки мы с тобой!

— Зато у тебя есть дочь, — невпопад тихо сказала Вера.

— Она могла бы быть нашей общей.

— Это каким образом?

— Вера, Вера, ты где?! — Из комнаты выбежала испуганная Василиса.

— Я здесь. — Вера наклонилась и прижала к себе девочку. — Знаешь, у меня идея. Ты любишь ходить в гости?

Василиса радостно запрыгала.

— Люблю, люблю!

— Тогда сейчас сделаем папе ручкой, и я тебя познакомлю с одной замечательной женщиной, художницей.

— Она научит меня рисовать?

— Конечно, научит. Ну что, папа: пока-пока.

Они дружно помахали ему руками и, подойдя к мастерской, тихонько постучали в дверь.

— Смотрите, кого я вам привела!

— Заходите, рада видеть, — не очень радостно сказала Галина Васильевна.

— Это ваша будущая ученица, зовут Василиса, мечтает научиться рисовать, — сказала Вера. — А твою учительницу зовут Галина Васильевна.

— С чего начнем? — нисколько не смущаясь нового человека, спросила Василиса.

— Иди за мной. — Галина Васильевна прошла к свободному столу у окна, достала бумагу, карандаши. — Вот тебе первое задание. Видишь дерево за окном?

— Вижу.

— Вот и нарисуй его. Хорошо?

— Хорошо. — Переложив лист бумаги со стола на подоконник, Василиса стала внимательно разглядывать дерево.

— Ну что, соседка?! — весело обратилась к Галине Васильевне Вера. — Все трудимся? — Она подошла к рабочему столу, заваленному бумагами. — Как идут изыскания по возвращению народу наследия художника Иваницкого?

Улыбнувшись, она взглянула на Галину Васильевну, но, увидев слезы в ее глазах, не на шутку испугалась:

— Что случилось? Почему вы плачете?

— Я была у Ираиды Антоновны. — Промокнув платком заплаканные глаза, Галина Васильевна тяжело вздохнула.

— Понятно. И что? Я тоже у нее была неделю назад. Мне показалось, что она не хуже, чем обычно. Или…

— Вера, вообще-то я про другое хочу тебе сказать. Конечно, по большому счету это не мое дело, но, пожалуйста, вернись домой… к матери…

— Нет, — резко оборвала ее Вера и перевела разговор на другую тему: — А чем это вы тут занимаетесь?

— Готовлю каталог к октябрьской выставке твоего отца в Мюнхене. Ты же знаешь.

— Мне это неинтересно. — Вера отвела глаза и посмотрела на Василису, которая усердно водила карандашом по бумаге.

— Вера, послушай, у твоей матери беда! Она запретила мне говорить тебе об этом, но…

Вера медленно повернулась. В ее глазах Галина Васильевна увидела тревогу.

— Да, Верочка, у Анны — беда, у нас — беда. И очень серьезная! — твердо и веско повторила Галина Васильевна.

Два амбала-охранника ввели в кабинет Леры Евгения с заломленными назад руками. Она одобрительно им кивнула, с презрением глядя на шантажиста. Выведя его на середину комнаты, охранники остались стоять за его спиной.

— Вот нашли, Валерия Игоревна, живой и невредимый!

— Меня прямо к вам под конвоем! — Евгений натужно рассмеялся. — Спасибо, что не в наручниках. A-а позвольте присесть!

— Да присядешь, успеешь, лет на пять, это я тебе обещаю.

Лера кивнула охранникам, чтобы вышли. Те послушно удалились, предупредив, что будут за дверью.

— А за что, позвольте полюбопытствовать, такие цифры? — спросил Евгений, посмеиваясь и все же присев на край стула.

— За клевету! — Лера взяла со стола злосчастный номер «Утреннего курьера». — Твоя работа, писака? Читала, читала. Огребла кайф по полной программе. Это, оказывается, я соблазнила Иваницкого? Я на него наседала, как пьяный прапор, а он упирался, как гимназистка, да?

— Именно так.

— Голубь мой, а хочешь узнать, как все было на самом деле?

— Догадываюсь, — Евгений вздохнул, — но на правде не заработаешь. А жить-то надо.

— А почему за мой счет-то? Ты хочешь жить хорошо за мой счет? Почему я должна работать день и ночь и таскать тебе эти деньги? С какого перепугу? Объясни! — Лера швырнула ему в лицо газету. — А ты не боишься, что мой Володя тебя с того света достанет?

— Ох не боюсь! — Евгений улыбнулся и скрестил руки на груди. — Я, знаете ли, атеист. В загробный мир не верю. Верю только в североамериканский доллар.

— А как насчет евро? — Незаметно для Евгения Лера взяла со стола пульт и нажала на одну из кнопок.

— Тоже неплохо, — весело согласился Евгений. — Двадцать тысяч наличкой — и ни вы, ни ваш супружник, не говоря уж о дражайшем чаде, не прочтут книжечку про то, как вы вынимали вашего престарелого мачо из-под английской шлюхи в ливерпульском борделе, припоминаете? Или уже подзабылось?

Изменившись в лице, Лера зло посмотрела на шантажиста, готовая выцарапать ему глаза.

— Какие мы просвещенные, эрудированные!

— Это еще что! А вот как у народного художника сердчишко прихватило, — воодушевившись, продолжал Евгений, — и как он чуть концы не отдал у вас на руках Еле успели довезти до госпиталя, а страховки-то нет!!! И вы ка-а-ак обложили четырехэтажным русским матом тамошний чопорный персонал и так-таки спасли, понимаешь ли, старичка! А это припоминаете? Было дело?

— Скотина, — прошептала Лера, потрясенная. — Откуда ты все это знаешь, мразь?! — Она подскочила к Евгению, стала трясти за плечи. — Откуда?!

Евгений вырвался из ее цепких рук, встал. Лера отошла в сторону. Оба тяжело дышали.

— Двадцать тысяч… в евро, — хрипло объявил он, поправив ворот рубашки. — Я так хочу!

— А двадцать тысяч пинков под зад не хочешь?

В дверях появились вызванные Лерой охранники.

— Если честно? Не хочу. — Евгений ухмыльнулся. Он не увидел охранников, вставших за его спиной. — Боюсь, мой утлый зад не выдержит и дюжины от ваших, пардон, нехрупких ножек! — Он оглянулся, увидел наконец амбалов и, громко свиснув, невольно отступил. — О-о! Добры молодцы!

— Боюсь тебя огорчить, это очень недобрые молодцы.