— Вот и все, — с чувством исполненного долга спокойно сказала она.

— А что, не нравится? — с деланным удивлением спросил шантажист.

— Так гораздо лучше.

— Но из памяти-то не выкинешь.

Саша резко придвинула стул-вертушку к креслу Евгения. Села и, сверля его глазами, зло, с ненавистью спросила:

— Слушай, ты, антисанитарная гнида, откуда ты все это знаешь? Половину ты наплел, но половина-то — правда! Мой отец не мог делиться с тобой сокровенным!

— А что вы знаете о своем отце? — с вызовом спросил Евгений. — Вы видели-то его лишь в сопливом детстве.

— Эй ты, выбирай выражения! Не то… — пригрозил ему Илья.

— Ах, как же вы рыдали, — не обратив внимания на его слова, продолжил Евгений, — когда он забыл поздравить вас с восемнадцатилетием. Ай, какая чудная была истерика! Нет, он вспомнил, конечно, но… через неделю и, чтобы загладить как-то вину, заказал банкет в роскошном ресторане. Каких знаменитых людей он пригласил! Но вышел казус: на этот раз забыли вы или не захотели прийти. — Он дико заржал. — А папа вас так ждал, так ждал!..

Резко крутанув стул, Саша встала.

— А ну пошли вон отсюда! — вдруг подала голос полуголая Диана, вылетев из соседней комнаты. — Явились! А вас, между прочим, никто не приглашал!

— Во-первых, оденься, — брезгливо приказал ей Илья. — А во-вторых, не дерзи, когда со взрослыми разговариваешь.

— О-о, ну вот теперь все ясно! — Саша подошла к Диане, разглядывая ее в упор. — Вот для кого старается наш антисанитарный мемуарист!

— Да! — с вызовом подтвердил Евгений. — Мне нужны деньги!

— Нам! — крикнула Диана, щелкнув бретелькой бюстгальтера. — Нам нужны деньги! Ясно?!

— Девочке сладкой жизни захотелось? — Саша аккуратно затянула растрепанные волосы Дианы в хвост на затылке, воспользовавшись ее же заколкой. — Так ведь она весь твой гонорар за месяц просадит!

— Че ты лепишь? — огрызнулась Диана. — Я экономная!

— А мне плевать! — с тем же отчаянным вызовом парировал Евгений. — Хоть месяц, да мой!

— Сашка, смотри. — Илья показал рукой на картины. — В манере твоего отца, но это не он.

Саша стала внимательно разглядывать полотна.

— Ты прав… — растерянно согласилась она. — Очень похоже! Что все это значит? — Она с вызовом посмотрела на Евгения.

— Всему свое время, — угрюмо откликнулся тот.

— Пошли отсюда! — приказала Саша Илье.

Не сказав больше ни слова, они вышли из квартиры. Евгений догнал их на лестнице.

— Послушайте, мэм, можно вас еще на минуточку?

— Илья, иди, — попросила Саша, — я сейчас.

Илья в нерешительности замялся.

— Илюша, иди, я тебя догоню.

Оглядываясь, тот неохотно стал спускаться вниз.

— Мэм, — заговорил Евгений, удостоверившись, что Илья отошел достаточно далеко и не слышит его, — у меня к вам деловое предложение. Вы даете мне интервью. Например: а правда ли, что ваша мать пыталась покончить с собой, когда ее бросил Иваницкий? В долю взять не обещаю, но… заплатим хорошо.

— А сдачу получи прямо сейчас. — Саша со всего размаху влепила ему звонкую пощечину.

Услышав звук пощечины, Илья начал было подниматься, но Саша упредила его, махнув рукой.

— Все в порядке.

Выйдя на улицу, они направились к машине Ильи.

— Слушай, у тебя закурить не найдется?

— Ты же знаешь, я не курю. — Он вдруг резко развернулся и двинулся обратно к подъезду.

— Илья, ты куда? — Саша бросилась за ним.

— Пойду поговорю с этим гадом на другом языке.

— Не надо, слышишь, — удерживая его, попросила Саша, — не надо, он правду говорил.

— Значит, он сейчас все забудет, даже свое имя!

Илья сделал попытку вырваться, но Саша крепко держала его за руку.

— Не пущу!

— Я быстро, Саш.

— Сказала: не пущу. Успокойся лучше. — Она подошла к машине. — Давай открывай, поехали отсюда, и побыстрее.

Илья с явной неохотой открыл машину. Они сели.

— Стыдно за своего брата-мужика! — с досадой признался он. — Мельчаем!

— Измельчали вас долго и упорно, — устало откликнулась Саша.

— Кто?

— Все, Илюш. От хозяев нашего совка… Они вас то в лагеря, то в войны. Да и нас, баб». А мы вас тоже никогда не щадили.

— Все равно стыдно!

— Тебе-то чего стыдится? — Саша ласково погладила его по жесткому ежику волос, уже тронутых сединой. — Ты у меня — герой-молодец!

— Поэтому ты меня и не любишь, — грустно констатировал Илья. — Тебе с гнильцой подавай. Я для тебя слишком правильный.

— Илюш, я сама полжизни была такой правильной, что аж скулы сводило!

— Теперь, выходит, наверстываешь, — с ревнивой болью пробурчал Илья.

— Это ты на что намекаешь?

— Какими только именами твоя матушка меня не называла там, в Вороново. Кто все эти мужики? Что у тебя с ними?

— Ни-че-го. Давай сменим тему, хорошо?

— А с этим Глебом у тебя серьезно?

— Илюш, ну перестань. Послушай, как думаешь, сколько он захочет денег, чтобы заткнуть свой грязный фонтан?

— Понятия не имею. — Илья растерянно пожал плечами. — В любом случае немало. Видала его девку? Такая лопатой предпочтет деньги грести.

В Сашиной сумочке зазвонил мобильный телефон:

— Алло. Бабуль!.. Что? Да нормальный у меня голос… Нет, сейчас я не могу… В каком это смысле?.. Ну хорошо. Ладно, сейчас приеду. — Она посмотрела на Илью. — Ну что, съездим к бабуле, а, палочка ты моя выручалочка?

Илья тронулся с места, лавируя между припаркованными машинами.

— Слушай, я все думаю, почему эти картины так похожи на отцовские?

Галина Васильевна шла по длинному коридору клиники. На ней был больничный халат, в руках — большой пакет с соками и фруктами, букет роскошных тюльпанов.

— Пожалуйста, недолго, — предупредила ее врач. — Минут десять-пятнадцать. Она быстро устает.

С пониманием кивнув, Галина Васильевна вошла в одноместную палату, уютную, оборудованную по последнему слову техники.

Ираида Антоновна сидела в кресле-качалке, величественно и царственно.

— Какой у меня врач! — не поздоровавшись, заявила она, едва завидев Галину Васильевну. Ее глаза загорелись молодым блеском. — Рос-с-скошный самец! Влюблен в меня по уши! Вчера пристал как банный лист. «Мадам, придется прибегнуть к клизме!» И покраснел, как дитя. — Старуха от души расхохоталась.

Галина Васильевна выложила содержимое пакета в холодильник, тюльпаны поставила в вазу на прикроватный столик Взяв стул, села рядом с Ираидой Антоновной.

— А сколько ему? — спросила она, пытаясь скрыть волнение и старательно делая вид, что беседа ее страшно занимает.

— Лет тридцать пять.

— Староват для вас. — На миг в глазах Галины Васильевны вспыхнули веселые искорки — и тотчас погасли.

— В том-то и дело, что староват, — царственно согласилась Ираида Антоновна. Она сурово посмотрела на Галину Васильевну. — Ты хотела поговорить со мной о чем-то важном, — с усилием, но так же властно, как и раньше, произнесла она. — Говори!

— Что вы, Ираида Антоновна! — торопливо возразила Галина Васильевна. — Что сейчас может быть важнее, чем ваше самочувствие?

— Я в отличной форме! — повысив голос, заявила старуха.

— Конечно, милая. Я вижу. Я рада.

— Я чувствую: ты недоговариваешь. Что у вас стряслось? Говори!

Поколебавшись, Галина Васильевна все же не решилась поведать Ираиде Антоновне об их общей беде. Она с сочувственной нежностью посмотрела на бывшую свекровь.

— У нас все хорошо, — с наигранным оптимизмом заверила она Ираиду Антоновну. — Прошу вас, только не волнуйтесь! У нас все прекрасно.

— Какого черта! — взорвалась старуха, метнув гневный взгляд на Галину Васильевну.

Тихо постучав, в палату вошла медсестра. Увидев ее, Ираида Антоновна сделала кислую мину.

— Опять ты со своими клизмами? Как же все это утомительно!

— Врач сказал, что…

— Знаю, что сказал врач, — оборвала ее Ираида Антоновна. — Ты куда? — Она с удивлением посмотрела на Галину Васильевну.