«Соф, я поступил как последний придурок. Учил не реагировать на провокации, а сам на это правило забил. Я больше так не буду. Прости, а?»
Цокнув языком, я пролистала переписку выше. Почти все его сообщения я игнорировала или отвечала односложно. Некоторые СМС казались какой-то бессмыслицей, словно переписку подчистили. Из самых сомнительных: «не знаю, они с братом опять поссорились, и она прибежала ко мне,» – писала я, а сразу за этим сообщением следовало «посмотри на её лицо! Моя лучшая фотка». И все, дальше переписка только через неделю. Никаких фотографий, имен. Будто от меня что-то скрыли, удалили, чтобы я не узнала.
В фотопленке – глупые селфи и фотки с ребятами. Множество красивых пейзажей и…фото с Ковалевым. Я тут же встала, – дыхание сперло. Мы щуримся на солнце, наши лица все в песчинках, а мои мокрые волосы липнут к его плечу. Я судорожно пролистала все, до конца, и больше ни одного снимка со Славой не нашла. Черт!
Телефон снова издал сигнал – еще одно смс от Ромы:
«Ну, как мне загладить вину? Хочешь, я привезу тебе ведро мороженого?»
Если в прошлом и было, за что его избегать, то сейчас я ничего не помню, а он слишком милый. Я просто не смею игнорировать.
«Бери два ведра и дуй завтра вечером смотреть со мной мелодраму. Отказы не принимаются».
***
20 апреля
С телефоном оказалось жить намного проще. Почти все уроки я провела в изучении контактов, хоть имена половины мне совершенно ни о чем не говорили. Жук, Батон, Мямля, Жужа – тот, кто выдумывал эти клички, явно не предполагал, что для амнезии это абсолютно неудачное решение. Социальные сети тоже оказались вне моего доступа, – все, как сговорившись, требовали пароль.
Тем не менее, я смогла найти переписку с Ольгой Николаевной и договорилась о встрече в конце рабочего дня. И, хоть я ожидала какой-то кабинет или офис, она предпочла встретиться в центральном парке. Теперь мы прогуливались по тропинкам среди деревьев и ели приторно-сладкое мороженое. На терапию это было мало похоже.
– Почему вы решили встретиться здесь?
– Если мы хотим вернуть тебе память, недостаточно просто сидеть в кабинете и разговаривать о твоих чувствах. Думаю, привычные тебе места могут стимулировать воспоминания.
– А мороженое?
– Иногда мороженое – это просто мороженое, – она улыбнулась и остановилась у лавки в тени, – может, присядем?
Я уселась рядом с ней и огляделась по сторонам. Прямо напротив нас стояло небольшое кафе с забитой людьми верандой. Видимо, они не в курсе, что по прогнозу через час начнется ливень.
– Насколько я знаю, ты раньше мечтала заняться ресторанным бизнесом, – Ольга расстегнула туфли и поджала голые ступни к бедрам, – прости, устала от этих каблуков.
– Да ничего. А вы не в курсе, почему я передумала и решила стать психологом? Все поголовно говорят, что я этим горю.
– Не знаю. Просто в какой-то момент ты пришла ко мне и сказала: «решено, я буду как вы, психологом». О ресторанах я больше не слышала.
– Странно, – я поймала языком падающую каплю растаявшего мороженого.
– Обстоятельства бывают разные. Судьба работает хаотично, и иногда мы даже не понимаем, что это наше решение появилось не из ниоткуда.
– Открыть свой ресторан…звучит и правда интересно. Если честно, мне постоянно кажется, что прошлая я, о которой мне рассказывают, не настоящая. Словно я притворялась кем-то, или все мне просто врут.
– Вполне нормально ощущать, что окружающие тебе вещи чужие. Или что все тебе врут. Обычно, когда мы попадаем в незнакомую обстановку, срабатывает защитная реакция – никому не верь, подвергай все сомнению. А в твоей ситуации, вся жизнь – это незнакомая обстановка. Понимаешь, о чем я?
– О том, что мое сознание просто так защищается от неизвестности вокруг.
– Верно. Скоро ты привыкнешь, и начнешь щелкать все эти тайны, как семечки. Ты всегда была умной девочкой, справишься.
Я заметила выходящую из кафе женщину, и что-то в ней показалось таким знакомым, что я даже вскочила с лавки. Кого-то она напоминала, но кого – понять не получалось. Наверное, стоило подойти, да только страх, что мне лишь кажется, пересилил, и я вернулась на место.
– Простите, показалось.
***
Впопыхах собираясь, мама лепетала сотню советов и правил. Из всего я запомнила только: а) не трогать мини-бар Виктора (о, поверьте, если Виктор против, значит, невозможно не потрепать его нервы); б) никуда не ходить поздно ночью; в) не шалить (будто с Ромой это возможно).
Я кивала, шагая вслед за ней и помогая найти вещи, которые и так лежали на виду. Почему она нервничала перед свиданием с собственным мужем, я не понимала. Но уже натягивая туфли, она продолжала что-то бормотать и суетиться.
Раздался стук в дверь, и мама тут же распахнула дверь.
– А, Рома, здравствуй. Рада видеть, – она в очередной раз посмотрелась в зеркало и пригладила и так идеально уложенные волосы.
– Мама, ты выглядишь великолепно. Перестань уже так трястись, – я затащила брюнета в дом и выхватила из его рук два обещанных ведра мороженого, – и за нас не переживай. Мы просто посмотрим кино.
– Что ж, ладно. Хорошо вам отдохнуть. Мы будем поздно, – выдохнув, она выбежала из дома и хлопнула дверью, даже не попрощавшись.
Я открыла морозилку и застыла в попытках найти место среди десятков ведер точно такого же мороженого. И как меня не разнесло от такой страсти?
– Твоя мама напоминает мне сороку, – хохотнул Рома, плюхнувшись на диван.
– Она мне даже маму не напоминает, – кое-как уместив оба ведра, вздохнула я.
– Почему ты так говоришь?
Я не ответила потому, что добралась до запретного плода – минибар с прозрачной дверцей, – и потерла ладони.
– Вот она, моя золотая, – вытянув бутылку, я не сдержала улыбку. Я присмотрела этот сливочный ликер еще вчера и мечтала только о нем, – ты такое пьешь? Или тебе налить что-то для взрослых, чтобы ты надрался как свинья и начал руки распускать?
– Я понял намёк. Пьем, что ты скажешь, – подняв руки, рассмеялся он.
Уже через пару минут пол перед телевизором превратился в кинотеатр из детских грёз. Мы свалили все найденные в доме одеяла и подушки перед диваном, собрали пять тарелок со закусками и выключили свет. Фильм начинался, и где-то внутри меня разрасталось тепло. Эта музыка напоминала что-то до боли родное, такое далекое и недоступное, что уже невольно подступали слезы. Какие-то едва знакомые мечты, мысли и ощущение кого-то близкого рядом. Но кого?
«Если бы ты был моим другом, я бы смогла поговорить с тобой об этом, но я не могу. А если мы не можем разговаривать по душам, зачем тогда ты мне нужен? Зачем мы друг другу?»
Ликер приятно грел горло, наверное, увеличив сентиментальность до высшего уровня. Как последняя дура, я фантазировала, как говорю фразами из фильма с Ромой, – да даже с Ковалевым. Ох, как много всего грубого я могла бы ему сказать при случае. Его откровения все еще вертелись в голове, не давая покоя, и я злилась все больше и больше. На него, на себя, на всех, кого он обвинял во лжи мне.
Неблагодарный зритель украдкой поглядывал в телефон, стараясь сделать это незаметно для меня. Но осветившееся вдруг синевой лицо не заметить было невозможно, – и хотелось прибить его. Я в очередной раз пихнула его локтем, и он тут же спрятал мобильник и с самым заинтересованным лицом снова уставился на экран.
«Она сделала из тебя человека, а ты в ответ сделал её счастливой.»
Слезы сдержать не удалось, как бы я не старалась, и теперь истерика больше походила на рев раненого зверя. Как можно любить такой трагичный фильм? Полнейшая пытка. Надо быть последним психопатом, чтобы получать от такого удовольствие и сотни раз пересматривать.
