Пара учебников и тетрадей, неприкосновенный запас шоколада где-то на месяц, если не больше, и завядший цветок лилии. Снова лилии.
***
– Где ты находишь эти лилии? Они ужасно красивые.
– Я могу показать тебе.
– Прошу, покажи!
***
«Соблюдать устав школы»
«Твоя форма – твое лицо»
«Слушать учителей, соблюдать субординацию и проявлять уважение к старшим»
Я вчитывалась в таблички школьных правил, которыми были вдоль и поперек увешаны стены большого, просторного кабинета. Женщина, сидящая напротив, что-то лепетала, но пользы в этих льстивых речах было мало. Кажется, её звали Галина Васильевна, и она завуч, один из пяти, на каждый профиль обучения. Что за профили, и на каком нахожусь я, она, кажется, не сказала. Придется спрашивать у Ромы.
– Сейчас все одиннадцатиклассники работают над обязательным весенним проектом. Ты освобождена, поэтому можешь занять это время дополнительной подготовкой к экзаменам.
– Простите, но если есть такая возможность, я бы предпочла заняться проектом, – возмутилась я, – хочется войти в поток, пообщаться с ребятами. Врач сказал, что так будет легче реабилитироваться, – это была наглая ложь. Черта с два я буду учиться больше других, а весенний проект звучит довольно интересно. Будет, чем занять себя в выходные. Да и пообщаться с другими людьми, действительно, может быть полезно.
Заведующая вздохнула, хмуро посмотрев на меня, но, наконец, кивнула:
– Что ж, ты в группе с Романом Масловым, Валерией Кошкиной и Вячеславом Ковалевым. Все подробности проекта узнаешь у них.
***
– Тема урока – арт-терапия, – молодая, слишком красивая для учителя женщина расхаживала по кабинету, цокая высокими каблуками, – этот термин ввел в употребление художник Адриан Хилл, когда описывал свои работы с туберкулезными больными. Позже такие методы лечения были применены в работе с детьми, вернувшимися из концлагерей. Суть в том, – она остановилась у первой парты, – что творчество человека отражает его внутренние психические расстройства, страхи, даже обычные переживания. Именно этим мы сегодня и займемся.
Я сидела рядом с Ромой, изо всех сил стараясь вникнуть в тему урока, но насущные мысли о моей памяти никак не давали покоя. Одна билась усерднее всего: подойти к этой женщине за психологической помощью. Если она действительно разбирается в психологии, то есть маленький шанс получить полезный совет.
– Психология – это наш обязательный предмет? – шепнула я, наклонившись к соседу.
– Ну, у нас с тобой психологический профиль. Так что, да, обязательный.
– А какие еще есть направления?
– Классические – химбио, физмат, гуманитарный. И еще искусствоведческий, там творческие личности.
– С какого направления наши напарники по проекту?
– Они оба на искусстве помешаны. Лера актриса, а Ковалев, – на этой фамилии его голос стал жестче, – этот у нас музыкантишка.
– Вы что, не ладите? – хмыкнула я, – как он выглядит хоть?
– Арт-терапия, они сегодня с нами. Последняя парта у окна.
Я украдкой оглянулась через плечо и нашла указанное Ромой место. Сердце пропустило пару ударов, – тот самый таинственный парень, с которым я столкнулась перед школой, затягивался сигаретой, вальяжно покачиваясь на стуле, и смотрел на проплывающие за стеклом облака. Иногда он обращал взгляд в измятый лист бумаги, что-то черкал на нем и снова бросал ручку на парту.
– Почему ему не делают замечание? – недовольно фыркнула я, отвернувшись обратно.
– Нет смысла. Скандалы раз восемь оборачивались крахом. Против этого бунтаря нет оружия.
Женщина прошлась по рядам и раздала каждому по чистому листу, пропустив меня. Я недоуменно уставилась на пустой стол перед собой и все же постаралась вслушаться в длинную нудную речь:
– Несколько самых главных задач арт-терапии: дать выход агрессии, вычленить из глубин своего мозга сокрытые мысли и чувства. И, конечно же, установить контакт с участниками терапии, – она вновь остановилась у доски и оглядела класс, – мы с вами займемся традиционной изотерапией. Ваша задача: изобразить первое хорошее воспоминание, которое придет на ум.
Все встало на свои места. У меня нет никаких воспоминаний, и было бы совершенно идиотским решением дать мне это задание.
– Соня, не переживай, для тебя тоже есть задачка. Ты сегодня поможешь мне в изучении ребят. Тебе будет полезно.
– Я же не разбираюсь, – я пожала плечами, сжав рукав рубашки, – чем я помогу?
– Насколько мне известно, амнезия не блокирует приобретенных знаний. А ты очень способная девочка, и даже если действительно ничего не вспомнишь, мы на практике проверим чувственные возможности такого анализа.
Около десяти минут я слушала звук трения карандашей о бумагу. Из всего шума отчетливо выделялось редкое шипение тлеющей сигареты и тихий кашель, и я отчаянно боролась с желанием посмотреть на его рисунок, хоть одним глазком. Наконец, меня вызвали к доске, и я смогла оглядеть весь класс. Их заинтересованные взгляды вперились в меня, словно я зверюшка в зоопарке, и по телу прошла волна нервных мурашек. А после на плечи опустились теплые руки, и все мгновенно прошло.
– Итак, кто хочет, чтобы его работу проанализировал будущий выдающийся психолог?
– Можно я? – раздалось с задней парты.
Блондин поднялся со стула и, медленно пройдя ко мне, вручил лист бумаги. Его дыхание бархатным запахом табака лизнуло мою щеку:
– Поведай, что меня тревожит, – шепнул он и вернулся на свое место.
Я оглядела рисунок. Размашистое дерево у озера, искаженно отражающееся в его поверхности. Небо, усыпанное маленькими звездами-точками, и полная луна. Где-то на горизонте – мост и проезжающие по нему машины.
– Что ж, – я кивнула, показав рисунок всему классу, и почувствовала, как мысли рвутся наружу против здравого смысла, – рисунок большой, прямо-таки во весь лист. Это говорит о высокой самооценке, даже склонности к тщеславию, высокомерию. Звезды – показатель того, что ты любишь быть в центре внимания, и сходишь с ума, когда это не так. Тем не менее, то, как заштриховано дерево, говорит о том, что ты очень холодный, спокойный человек, тебя сложно вывести на эмоции, заставить проявить чувства. Волнистые линии – тебе плевать на чужие проблемы. На всех, кроме себя. Но…ты нарисовал пейзаж, довольно классический по стилю и композиции. В душе ты очень ранимый человек, сентиментальный и чувственный, хоть и усиленно стараешься это скрыть. Глупое решение.
Я подняла взгляд на парня, который с довольной ухмылкой смотрел на меня. Кажется, мой ответ его не тронул, а, напротив, повеселил. План задеть раздутое эго провалился. Он все так же раскинулся на стуле и словно даже не думал отводить от меня глаз, пока я не сдамся сама. И я сдалась, отвернувшись к преподавательнице, которая лишь удивленно хлопала ресницами:
– Ты отлично справилась. Но постарайся в следующий раз быть более тактичной.
***
Пока я договаривалась с психологом о встрече после занятий, все куда-то смылись, и теперь я в полном одиночестве шагала по удивительно пустому коридору. И куда все успели пропасть? Наконец, я заметила девочку, которая выбежала через неприметную дверь во двор, и поспешила за ней. Но кто-то вдруг грубо схватил меня за воротник и затащил в темное помещение.
Пару секунд глаза привыкали ко мраку, поэтому я молча слушала тяжелое дыхание, не решаясь пошевелиться. За такое короткое время я успела перебрать около сотни возможных вариантов, кому прошлая я могла помешать, и как теперь меня будут убивать. Пока все же не разглядела перед собой лицо Ковалева.
– Какого черта? – рыкнула я, но он зажал мой рот ладонью.
– Че ты орешь? Спалят же! – шепнул он и убрал руку.