– Какого черта? – повторила я гораздо тише.

Мы вдвоем едва помещались в этой маленькой каморке, поэтому он буквально прижимал меня своим телом к холодной стене. По бокам стояли ведра и швабры, одна из которых едва не касалась моего лица. Долбанная подсобка?

– У тебя отлично выходит прикидываться дурочкой, – он усмехнулся, еще сильнее приблизившись ко мне, отчего я вжалась в стену настолько, насколько смогла, – амнезия! Как остроумно!

– Ты больной? Выпусти меня из этой вонючей каморки. Со мной так играть не надо. Если прошлой мне это нравилось, то сейчас это просто крипово!

Мне не нравилось стоять так близко к нему, но внутренний трепет от такого необычного положения намекал, что когда-то подобное было замечательной авантюрой. И это страшно раздражало. Какой идиоткой надо быть, чтобы влюбляться в плохих парней?

Я еще раз вгляделась в его лицо, серое от отсутствия света, но от этого не менее аристократичное. Острые черты, грубые, жесткие. Так сказать, в характере персонажа. Рядом с ним ловить нечего, кроме бесконечного расстройства.

– Врешь, – вдруг прошипел он.

– Отвали от меня, не будь придурком. Я не знаю, кто ты такой, так что оставь мне возможность представить, что ты чуть более приятная личность, чем есть на самом деле.

Блондин отпрянул, словно от удара током, и молча вышел из подсобки. Неприятный осадок будто пригвоздил к полу, и выбраться вслед за ним я смогла не меньше, чем через пару минут. И то, только когда вспомнила, что спешила во двор за той девчонкой.

Рома нашелся на лужайке за школой, где собрались почти все старшеклассники, и даже не заметил меня. Двое крепких парней дрались, катаясь по зеленой траве, но не было похоже, что они в ссоре. Скорее дружеский спарринг или глупая игра.

– И что это они делают? – я дернула брюнета за руку, но он лишь приложил палец к губам и продолжил громко болеть за кого-то из них. Различить, кто есть кто, казалось невозможным. Я присмотрелась, и почти вникла в процесс. Однако, веселье быстро закончилось: внезапно все затихли и расступились перед высоким мужчиной в строгом костюме.

– Что я говорил про драки на переменах? – рявкнул он. Его голос больше напоминал раскат грома и никак не вязался с солидным, интеллигентным видом.

– Но, Андрей Владимирович, уже в эти выходные соревнования, – возмутился один из борцов, не вставая с земли, – мы же совсем чуть-чуть.

– Это нарушение устава школы. Ваши азартные игры до добра не доведут. К директору, оба! – он оглядел толпу и остановил взгляд на мне, – а остальные на занятия. Нечего тут смотреть.

Шагая за Ромой до кабинета математики, я не могла перестать оборачиваться на этого Андрея Владимировича. Его взгляд мне не понравился, и червячок в голове не давал покоя: «что-то нечисто, выясни, выкопай». И я готова была копать.

– В воскресенье у нас что-то вроде подпольных соревнований по боксу. Правда, я бы назвал это боями без правил, – тихо рассмеялся Рома, поглядывая на учителя, который уже что-то вычерчивал на доске, – финальный бой, сразятся самые сильные. А прошлый победитель попробует защитить свой титул.

– И в чем прикол?

– В ставках. Рекомендую поучаствовать.

– Ну, не знаю. Я же не разбираюсь, – я пожала плечами, но он вдруг ткнул мне в лицо телефон с фотографией огромного парня, накаченного до состояния баскетбольного мяча, со злобным, просто ужасающим оскалом.

– Федя, закончил в прошлом году. Стероидный, безбашенный монстр. Трехлетний победитель. А против него выступят те два парня со двора, еще пара хлюпиков. Ну и, – он на мгновение запнулся, – и Ковалев.

– Чего? Этот мамин бунтарь будет драться? – я едва не захохотала.

– И не поверишь, у него большие шансы на победу.

Изливать душу, оказывается, довольно сложно, когда ты сам с собой не знаком. Есть стойкое ощущение, что каждое чувство может оказаться ошибочно неправильным. Может, я всегда была такой, и дело вовсе не в амнезии? Хотелось бы рассказать, как в детстве кто-то страшно меня обидел, и теперь я травмированная дурочка. Но детство стерлось, и все обиды вместе с ним.

– Внутри меня пусто. Какое-то эхо, будто я среди гор абсолютно одна. Меня избегают, смотрят, как на диковинного зверька. И я слышу, как все обсуждают, что со мной случилось. И ведь не подойдут, не спросят лично! – я коснулась пальцами щеки, ощутив горячие капли слез, и подняла взгляд на женщину, – простите, я не помню вашего имени.

– Ничего, – она улыбнулась, – Ольга Николаевна. Послушай, в твоем положении такие чувства вполне нормальны. Уверяю, у тебя есть друзья, и все они скоро придут на выручку.

Я заметила, как взгляд её скользнул мне за спину, на дверь.

– Вы думаете, я скоро привыкну? Не сойду с ума?

– Не сойдешь. Первые дни всегда самые сложные. Предлагаю договориться о встречах в моем офисе. Раз в неделю будешь приходить и делиться чувствами и результатами. Что скажешь?

Терапия. Неужели, без этого не обойтись? Мне плохо, больно, одиноко. Все твердят, что это пройдет, но здесь и сейчас – я тону. И могу захлебнуться прежде, чем все успеет встать на круги своя. А мне это никак не сдалось. Я просто хочу жить, как все подростки, ходить на вечеринки и готовиться к экзаменам.

– Хорошо, только напишите мне адрес и время, – кивнула я, утерев слезы, и встала из-за стола.

– Держись Ромы. Насколько я знаю, он всегда тебе помогал.

Стоило мне открыть дверь кабинета, как передо мной возникла компания из четырех человек во главе с Ромой. Они выглядели забавно, словно сошли с обложки детской книги, и их светящиеся радостью лица тут же подарили веру в то, что все не так уж и плохо. Вот, что за таинственный взгляд был у Ольги Николаевны.

– Итак, знакомься, это Вика, – Рома указал на кудрявую шатенку, которая тут же расплылась в улыбке, обнажив блестящие брекеты, – А это Петя и Катя, они близняшки.

Парень и девушка, темноволосые и как две капли похожие, одновременно поприветствовали меня, словно репетировали, и также синхронно толкнули друг друга в бока.

– Надеюсь, ты скоро нас вспомнишь, а то надоело уже доказывать, что я самый классный из всех, кого ты знаешь, – хмыкнул Петя и бросил взгляд на часы, – так мы идем в «Сакуру»?

– Куда? – недоуменно переспросила я.

– Японская забегаловка. Лапша там просто отпадная. У нас традиция, каждую среду после уроков пир.

Как по сигналу, заурчал живот, и я осознала, что не ела с завтрака, – слишком уж насыщенным оказался первый день в школе. Вонючая подсобка, бои без правил, арт-терапия. Пюре с котлеткой просто не осталось шанса. Да только какая мне «Сакура» с совершенно незнакомыми людьми? О чем с ними разговаривать? Как себя вести? И есть еще одна прискорбная загвоздка:

– Я бы с радостью, но я без денег. Даже не думала о них, – замечательная отмазка, показалось мне, но Катя перебила мою фантастическую тираду о ценности денег:

– Да брось! Деньги не проблема. Ты забыла, кто мы? – она тут же запнулась, – ой, прости!

Я не сдержала смеха, пока она краснела до самых ушей, и, все же, кивнула:

– Ладно, покажите мне вашу отпадную лапшу.

Лапша, действительно, оказалась невероятно вкусной, а место – уютным. Столик в отдалении, у большого окна с видом на залитую солнцем парковку и тихая трель китайской флейты.

– А потом она вылила всю колбу прямо ей на голову! – Вика всплеснула руками, даже привстав с места, и захохотала, – и знаешь, что было потом?

– Что? – я невольно подалась вперед.

– Её волосы загорелись синим пламенем! Пуф, и она уже бегает, верещит как бешеная. Долго не понимала, что огонь не горячий. Зато миллион просмотров на видео. Ну, и другой проект придется придумывать.