-Раньше ты так не говорила, - Амальгар искоса глянул на мать, - но ты права, об этом я не подумал. И кому же тогда верить?
- Друг другу, конечно, - улыбнулась лже-Фредегунда, - я твоя мать, ты мой сын - и нет в мире никого ближе , чем мы с тобой.
Фредегунда расстегнула брошь и, поведя плечами, небрежно сбросила накидку, оставшись в одной тунике.
-Матушка, - Амальгар изумленно посмотрел на женщину, - матушка, что...
-Здесь слишком жарко, - томно протянула "Фредегунда", - такая парилка, уфф.
На глазах ошарашенного сына, она стянула через голову тунику и, сбросив башмаки, опустилась в ванну рядом с залившимся краской стыда молодым королем.
-Матушка, - Амальгар невольно отпрянул, так что вода выплеснулась из купальни, - матушка, что ты...
-А что такого? - деланно изумилась лже-Фредегунда, - или мы не одна плоть? Или все что в тебе есть не родилось из этого чрева? - она погладила себя внизу живота.
Женская рука скользнула по внутренней стороне бедра Амальгара и тот, с внезапным смущением, осознал, что его плоть откликается на неожиданно умелые ласки матери.
-Матушка...- упавшим голосом протянул он, - так нельзя.
-Никто из союзников не будет предан тебе так как я, - лже-Фредегунда перешла на громкий шепот, - ни одна женщина не будет знать так хорошо, что тебе нужно, как я. Верь мне, слушай меня, сын мой и тогда ты, а не этот германский варвар, станешь настоящим императором, такими же великим как Цезарь и Август!
Говоря все это она бесстыдно прижималась к Амальгару, гладя его тело везде где только можно, шепча ему на ухо всякие непристойности. Улучшив момент она впилась в его губы своими губами - и это словно вырвало Амальгара из сладострастного оцепенения.
-Так нельзя!- крикнул он, с силой оттолкнув мать. Та отлетела в сторону, ударившись головой о портик купальни, и осела в воде, бессильно раскинув руки. Под ее головой растекалась большая лужа крови.
- Матушка? - Амальгар встревоженно потряс мать за плечо, - что с тобой? Матушка!
Женщина пошевелилась, издав слабый стон, тут же прервавшийся, когда из ее носа и рта хлынула кровь. Амальгар на подкашивающихся ногах вылез из купальни и дрожащими руками натянул одежду. Уже в дверях он столкнулся с сестрой.
-Брунхильда?! - воскликнул он, - что ты тут делаешь?!
-Матушка велела мне приехать вместе с ней, - сказала она, - я как раз искала ее, чтобы сказать, что комната, которую выделили мне, слишком мала. Она здесь?
-Ддд...да, она здесь, - сказал Амальгар, - ей нездоровится, сильно. Ты же училась врачеванию, посмотри, что с ней...а я поищу короля.
С этими словами он кинулся прочь. Брунхильда, пожав плечами, вошла в купальню и замерла, пораженная ужасом при виде матери, лежащей в полной крови горячей воде.
-Матушка! - она кинулась к Фредегунде, усаживаясь рядом, - что с тобой?!
Девушка осторожно подняла голову матери, с волосами слипшимися от крови, и положила себе на колени. В тот же миг Фредегунда открыл глаза - совсем не похожие на глаза женщины, которую Брунхильда знала с рождения. Рука умирающей дернулась и холодные, как лед, пальцы с неожиданной силой стиснули запястье девушки. Зловещий бесплотный хохот раздался в ее голове и Брунхильда вдруг почувствовала, как ее тело объял смертельный холод. В следующий миг Фредегунда издала последний вздох, словно это движение отняло у нее все силы, и с головой погрузилась в воду .
"Брунхильда" равнодушно посмотрела на мертвое тело лже-матери и вышла из купальни. Уже в дверях девушка столкнулась с воинами из личной стражи Амальгара.
-Что-то случилось? - спросил один из них, - король выбежал отсюда, как безумный.
- Наша мать случайно оступилась и размозжила себе голову, насмерть, - сказала "Брунхильда", - и сердце короля теперь разбито от горя. Я ищу Редвальда, чтобы он помог организовать нашей матушке достойное погребение - и решить, что делать дальше.
Нет Бога кроме Пророка
Вороны и черные грифы слетались на Поле Шахидов, где тела чернобородых воинов в окровавленных бурнусах столь густо усеивали равнину , что копыта коней и верблюдов, почти не ступали на землю, каждым шагом попирая трупы. Аль-Вади-Кабир тек кровью и та кровь смывала старый порядок в Аль-Андалусе.
Здесь у стен столицы потерпела жестокое поражение армия Хишама ибн Абд ар-Рахмана, халифа Кордобы и всей исламской Испании. Вырвавшееся, словно песчаный самум из магрибских пустынь, войско эмира Яхьи ибн Йакуба переправилось через Гибралтарский пролив и вторглось в Европу. Нападение это не было внезапным и все же халиф смог собрать собственную армию лишь когда враг оказался на подступах к его столице. Угроза оказалась столь велика, что Хишам призвал сражаться не только арабов с берберами, но и христианское ополчение, пообещав христианской знати полное освобождение от джизьи и иные послабления. Однако не все христиане откликнулись на этот зов, с куда большей надеждой смотря на север, где победоносные войска короля Родриго Астурийского недавно взяли Саламанку, а герцог Луп, оправившийся от недавнего поражения под Орлеаном, вступил в союз с Родриго и занял Септиманию. Так что на Поле Шахидов явились далеко не все христианские союзники халифа - и его армия оказалась разгромлена. Сам халиф, у которого из надежных сил остались лишь гвардия лично преданных ему рабов-сакалиба, отступил в Кордову.
По широкому мосту, еще римских времен, в столицу Халифата торжественно вступали победители. Впереди, на чистокровных жеребцах арабской породы, скакали вожди воинства - в белоснежных бурнусах, скрывающих доспехи, и остроконечных шлемах, блестевших на солнце золотой оковкой. Позолоченными были и рукояти мечей, украшенных драгоценными камнями, тогда как лезвия лучшей дамасской стали покрывала арабская вязь с молитвами Аллаху. Следом за командирами двигались воины попроще: как пешие, так и всадники верхом на лошадях и верблюдах. Отдельно шли берберы, составлявшие до двух третей воинства Яхьи ибн Йакуба: в халатах, раскрашенных в цвета песков Сахары, скрывавших кожаные шлемы и стеганые доспехи. Из оружия они имели боевые топоры, луки, мечи-флиссы, заточенные с одного края, и обоюдоострые мечи-такубы, с бронзовой рукоятью в виде конской головы. Берберская пехота несла еще и щиты в человеческий рост из нескольких слоев толстой кожи. Но только лучшие арабские и берберские воины имели полный комплект вооружения: два мощных лука и колчан из тридцати стрел; длинное бамбуковое копье с наконечником из лучшего железа; метательный диск с острыми краями; острый меч; боевую палицу или обоюдоострый топор. Защитное снаряжение этих воинов состояло из панциря, шлема, двух поручней, двух поножей и двух набедренников. Позади арабов и берберов шли полуголые чернокожие воины: с телами покрытыми замысловатой татуировкой, увешанные причудливыми амулетами. Они несли длинные копья и листовидные мечи - иды, смазанные смесью яда и перца. Это были рабы-зинджи, вывезенные во время походов Яхьи на богатую Гану, где новоявленный эмир приобрел не только много золота, но и этих свирепых воинов, сочетавших преданность псов с кровожадностью гиены.
