– Да? И кто же? – более симпатичная спрашивает с улыбкой, ощущая здесь своё преимущество, и даёт понять, что первый крючок срабатывает.

– Та, у которой глаза более добрые, – Максим с улыбкой держит зрительный контакт, намеренно игнорируя красивую подругу. Здесь его задача – заставить нужную цель «продать себя», а вторую сделать своим сообщником. Если не обращать внимания на вторую, то будет велик шанс, что она станет «защищать» свою подругу от Максима по самым разным причинам.

Они обе смеются – значит, всё идёт как надо.

– И у кого добрее? – снова она спрашивает.

– Знаешь, я сейчас пригляделся, и появилось сомнение, – возможностью сомневаться он позиционирует себя как независимая сторона и поднимает свою ценность. – Вот ты, как тебя зовут? – Максим протягивает руку молчаливой девушке.

Она называет своё имя и с неуверенностью протягивает аккуратную ручку.

– Очень приятно, – мягко пожимает ладонь, – Мне почему-то кажется, что могу тебе доверять, ты похожа на одну мою хорошую знакомую. Видишь ли, мне чем-то приглянулась твоя подружка, как думаешь, стоит ли взять её номерок?

Их реакция положительная – смех. Главное, чтобы общение было лёгкое и игривое. Никакой серьёзности, всё это игра; нужно лишь, чтобы они приняли правила этой игры, заложенные самой природой, а дальше будет проще простого.

Перед тем как ответить, она смотрит на подругу – значит Максим правильно определил их роли.

– Пусть сама решает.

– Нет, скажи ты. Как скажешь – так и будет.

– Тогда не стоит.

– Это похоже на вызов. Теперь я тем более обязан это сделать.

Максиму удаётся снова рассмешить их и расположить к себе сильнее. В такие моменты он уже автоматически посматривает на наручные часы и начинает семенить, чтобы создать иллюзию своего ограниченного времени.

– Так, я начинаю задерживаться. Девушка, имеющая такую подругу, не может быть плохим человеком, поэтому давай я возьму твой номерок – пообщаемся как-нибудь, посидим, кофеёк попьём.

– У меня парень есть.

Максим с ходу определяет, что она врёт. Он давно привык пропускать мимо ушей такого рода проверки на то, хватит ли у него уверенности не остановиться, если чувствует, что девушка готова продолжить общение. А если бы и врала, то его это навряд ли остановило, поскольку в таком случае для самооценки награда в разы слаще.

– Я не предлагаю тебе свататься за меня или что-либо пошлое, для такого я тебя совсем не знаю, – теперь самое лучшее время для мягкой настойчивости, – диктуй, а там спишемся, созвонимся, пообщаемся, может, решим что-нибудь.

– Ну, не знаю…

– Всё, записываю.

– Ха-ха, ладно, восемь…

Цифры календарей и номера комнат, куда Максим провожал полуночных путников, проносились перед глазами и безвозвратно летели в сетчатую мусорку. Нужно было что-то менять. В целом, жизнь в хостеле нравилась, он привык к ней, но это-то и пугало. Спустя время, прогуливаясь возле замёрзшего городского пруда, Максим заметил на заборе за голыми ветвями вывеску книжной лавки. Он не был фанатом художественной литературы и чтения по возможности старался избегать, однако «потерянные» университетские годы неожиданно раскрыли в нём любовь к форме, структуре и культуре хранения книг, как интересуются животными не зоолог, но таксидермист или музейщик. Неприметная дверь, спуск в подвальное помещение, и его приветствовали благородные запахи старых книг, потрёпанных обложек и пожелтевших листов, перелистываемых короткими, пожелтевшими от сигарет, пальцами. Так, он познакомился с Игорем Марковичем, владельцем и по совместительству продавцом подвального книжного магазина. Игорь Маркович через полузатемнённые очки с пристальным взглядом, как ему это свойственно, выслушал спонтанное предложение Максима, провёл ладонью по причёске «ёжику» с проседью и своим электрическим голосом назвал время, к которому завтра будет ждать своего нового продавца.

– И снова на высоте! Узнаю короля невербального общения со своим этим грудным голосом.

– Ты слышал, о чём я с ними разговаривал?

– Когда мимо проходил, остановился. Вызвонишь её потом?

– Не знаю, если желание будет.

– Понятно. Ты как всегда.

– А куда эта девочка должна подойти? И, кстати, как её зовут?

– За следующим подземным переходом. Имя Настя.

– Постараюсь не забыть. Как там в хостеле?

– Потихоньку-помаленьку. Русланчика-чекушку недавно в наркологичку забрали с белой горячкой. Допился всё-таки, нашли бредящего под лавочкой рядом с хостелом. А помнишь, как мы к нему с бодуна протащили кошку и делали вид, что только он её видит?

– Ха-ха, да. Там ещё была питерская автостопщица, которая называла нас абьюзерами.

– Не абьюзерами. По-другому. Газлайтерами.

– Что это?

– Ну, типа когда один пытается убедить другого, что у него не всё в порядке с головой и восприятием реальности.

– Чего только не придумают.

Возле фонарного столба стоит миниатюрная фигура в большеватом, не по размеру, сером пальто. Ещё как будто совсем детское личико скрывается за каре со светлыми волосами. И только в кремово-карих глазах выдаётся холодное спокойствие, несвойственное такому возрасту. Максиму приходит мысль, что, наверное, для любого отца нет более пугающего момента в жизни, чем заметить подобный взгляд у своей дочери.

– Вылитые братья волки. Только Артур белый, а его более симпатичный друг – серый.

– Ты не первая, кто говорит, что мы похожи, только вот я симпатичнее.

Они, действительно, имели внешние сходства: худощавые телосложения ростом чуть выше среднего, сухие вытянутые, с правильными чертами, лица, обрамлённые мягкой щетиной на подбородках, – в целом, черты привлекательные, но «привлекательность» не ограничивается одной лишь правильностью форм и общим состоянием здоровья; в мимике, жестах, взглядах проявлялись эгоцентризм, наигранность, а более проницательный наблюдатель мог заметить намерение унизить другого человека, чем тоньше и незаметнее, тем лучше, что бессознательно и беспричинно отталкивало немногих людей. Когда у Максима появилась новая постоянная работа – появились средства для переселения с хостела. В день переезда тот самый Русланчик-чакушка помогал ему стаскивать сумки в такси, пока Артур где-то в парке прогуливался с новой работницей хостела, которая чем-то приглянулась Русланчику, что с неудачливым алкоголиком случалось нечасто. Убрав рукавом каплю пота с морщинистого лба, он сказал Максиму: «Никогда не понимал, почему девицам нравятся такие, как вы, по лицу же видно: уйдёт и не оглянется». Максим хотел ответить: «Так, может, поэтому и нравятся», – но вместо этого поблагодарил за помощь и сел в автомобиль.

– Неплохо, только я как будто это уже где-то слышал.

– А я вообще не понял.

– Это старая шутка. Вы оба вообще телевизор не смотрите.

– Нет, а зачем?

– Вот, Макс, половина её выступления проходила в подобной манере. Все чего-то смеются, а я, как сейчас, стою-моргаю, но сто́ит отдать должное её подаче: она какая-то необычная и притягательная.

– Согласен, есть что-то.

– Ладно-ладно, расхвалили.

– У меня есть лучше анекдот, который Максу как-то рассказывал.

– Может, не стоит?

– В общем, идёт педофил с мальчиком вглубь леса, и начинает темнеть. Мальчик говорит извращенцу: «Дяденька, мне страшно». А педофил ему отвечает: «Это тебе-то страшно? А мне назад ещё одному идти».

Максим, идя по левую руку от Насти, всеми возможностями мимики пытается остановить Артура, который идёт от неё по правую, но безуспешно. Артур договаривает, смотрит на Максима и понимает, что сделал это зря. Оба настороженно переводят внимание на Настю. Она же, к общему облегчению, разражается звонким смехом.

– Слушай, – Артур решает воспользоваться подходящим моментом, – помнишь, ты рассказывала про свой первый раз?

Появившаяся неловкость для Максима сглаживается абсолютно невозмутимой реакцией Насти.

– Помню.

– Не хочешь ли заработать с этого…